А у нас прекрасная жизнь, хм? Ну, по крайней мере, не такой безумный цирк, как у деды, тебе отца, который уже не знает, как извернуться, потому что первым ребёнком мамы и папы стала я. Девочка. Пока мой второй дед вместе с бабкой промывают ему мозги с одной стороны, угадай, чей дед подаёт петицию за петицией — с другой. Конечно, не от себя, интересно даже, что он будет делать, когда лорды вокруг Староместа кончатся.
Мы смотрим на маленького Дейрона и гадаем, были ли сами такими. Впервые королева выглядит мягко и заверяет, что были. "Даже я?", спрашиваю, со всем скептицизмом, который могу выдать в свои годы. Она, прыснув, заверяет, что даже я. И это жуткое оскорбление.
Мы смотрим с балкона Твердыни Мейгора, как очередная процессия приближается к воротам замка и делаем ставки. А потом срываемся вниз, перескакивая через две ступени толкаясь, потому что последний, кто добежит, должен выкрасть у Хелейны фрина. Меня от них так передергивает, что я седлаю перила и качусь вниз с ором и хохотом, пока не приземляюсь на жёсткие ступени совсем с другой стороны от той, на которую целилась. Джейс тут же прекращает повторять и спрыгивает, едва не путаясь в ногах и только чудом не знакомя нос с камнем. Может, у меня разбиты коленки, зато я не трусиха и добегаю почти первой. У тебя, дядя, нечестное преимущество в виде слишком длинных ног, но мы все равно ухмыляемся довольно, стоя перед воротами, пока остальные догоняют.
Королева смотрит, поджав губы, пока мы румяные и дышащие, как загнанные псы, опираемся на колени, согнувшись. Конечно, самый грозный взгляд достаётся мне. А ведь это была твоя идея, дядя! Ты самый старший, а мы все чуть ли не в рот тебе заглядываем. Если не считать Эймонда, которому, похоже, шутки про дракона начинают надоедать. Что поделать, доля Таргариена горька ожиданиями. У меня дракона тоже нет, я просто об этом не волнуюсь. В моей колыбели даже яйцо не вылупилось, потому что и нерожденный дракончик знал: моя Вейгар где-то у тетки Лейны, сбежавшей с моим двоюродным (все ещё не совсем понимаю, кто он мне) дедом. С ним же где-то мой меч. Тёмная сестра. Наступит день, и я заберу их.
Дед с короной пыхтит, пока новый закон о престолонаследии зачитывают. Бабушка без короны — закатывает глаза и шепчет, "наконец-то". Я, правда, не знаю, от чего в её радости так много раздражения. И не понимаю, почему она поворачивается ко мне и обещает, что это обеспечит моё будущее. Но пока она такая мягкая и улыбается, смотрит своими фиолетовым глазами, из-за чёрных волос иногда кажущимися почти индиго, я прошу у неё меч. Она фыркает, но молчит. Значит, меч у меня будет.
Конечно, я врываюсь на тренировочное поле ураганом. Мне так много всего надо успеть выучить! Как моя знаменитая тезка, я собираюсь быть лучшим воином во всех королевствах (может ещё пожечь Дорн и построить новый замок). Мои надежды, такие бойкие и светлые разбиваются о первый удар Эймонда, от которого я роняю тренировочный меч и прыгаю, потрясая рукой, которой больно. Джейс порывается меня защищать, но ему быстро объясняют, что место не то. А я поднимаю меч.
Тёмная сестра становится заклинанием, чтобы не ныть о синяках и порезах, а Вейгар — чтобы не повторять за Эймондом и не пытаться подружиться с любым драконом, у которого нет всадника. Дед, который с короной, как-то даже говорит, что я похожа на прабабку Алиссу. После того, как я оставляю на Джейсе с десяток синяков. Она, мол, тоже своего младшего брата побила. А я думаю, что в этом мало чести — мелких пацанов побеждать.
Все идёт как-то не так. Мы собираемся на похороны тетки Лейны, и я канючу, чтобы мама разрешила мне попробовать оседлать Вейгар. Она говорит, что только через день-другой. А потом, пока гроб толкают в море, будто забыв обо мне, смотрит на брата деда-с-короной. И вообще отправляет меня дружить с кузинами, пока ходит в толпе, коршуном высматривая того самого брата-деда. Кузины оказываются ничего. Рейна — мне не очень нравится, она хочет Вейгар себе, а Бейла классная, у неё и дракон, и на мой меч она смотрит с восхищением.
Взрослые почему-то волнуются, дед-без-короны отправляет папиного друга его найти, все начинают расходиться, дед-с-короной зовёт королеву Эйммой, а мама уталкивает нас с Джейсом спать. Стоит ей отвернуться, я сворачиваю от прохода в замок и иду к ступеням. А там дядя, ты. Спишь, кажется, упитый вином. Я прикидываю, какие у меня варианты и иду в покои, сделав вид, что ничего не видела.
Кто же знал, что быть — в кои-то веки! — послушной выйдет мне боком? Когда Рейна и Бейла будят нас с Джейсом, сообщая, что Вейгар украли, я, как маленькая, начинаю рыдать навзрыд. А эти трое уходят на разборки.
Так у меня не становится дракона.
А потом сир Кристон в великом чертоге боится достать меч против брата-деда, и Тёмная сестра мне в руки тоже не попадает.
Будто богам мало, вскоре умирает отец. И вместо того, чтобы вернуться ко двору, мы с братом и кузинами стоим на Драконьем камне и смотрим, как брат-деда и мама режут руки и целуются.
Не знаю, что там у тебя, но у меня теперь отвратительная жизнь.
Не сказать, что прямо без светлых моментов. Отчим (а кто он там мне по деду, я так и не разобралась) иногда дает мне Темную сестру на тренировках. Мы с Рейной лазаем по Драконьей горе, в поисках логов свободных драконов. И когда я падаю и ломаю руку, отчим, наконец-то, соглашается привести меня к Сильвервинг. Она красивая. Блестит, как настоящее серебро и смотрит так по-доброму. Седлать я ее не решаюсь — со сломанной-то рукой. Но прихожу к ней каждый день и пою ей песни.
А к тому моменту, когда мать уверяется, что понесла, мы, наконец-то, собираемся обратно в столицу. И я смотрю на корабль внизу, на котором плывет Рейна — у нее дружба с Вермитором не завязалась. И даже сочувствие не перебивает радости от того, что меня там нет. Подо мной седло, закрепленное на самой красивой драконице в мире.
Хотя то, что в столице где-то есть Вейгар все еще жжет несправедливостью. Она должна была быть моей. Но, по правде, я бы не согласилась платить за нее глазом.
Мы прибываем всей семьей в черном и нежном зелено-голубом. Бейла и Рейна, хоть и Таргариены, предпочитают цвета своей матери, а я, хоть и Веларион — своей. Мы разряженные и торжественные и мне даже как-то стыдно за такое, когда дед-с-короной, сгорбившись, одетый так, чтобы прикрыть свою худобу и скрыть нерабочую руку, ковыляет нам навстречу. Мать и отчим идут к нему, старательно притворяясь, что это от радости, а не желания сократить расстояние и поддержать, а королева привычно поджимает губы.
На пиру в честь будущего ребенка, взрослые о чем-то серьезно переговариваются, иногда повышая тон и смотря на нас, будто провинились, а мы… ну, мы, конечно, ссоримся. Сколько времени прошло? Года три с момента драки, в которой Эймонд потерял глаз? Раны телесные заживают скорее ран душевных, так говорит бабушка-без-короны. И я ей верю. Потому что грыземся мы так, будто не было никаких многих лет совместных игр, обучений у мейстеров и сира Кристона: Эймонд с Джейсом не дерутся только потому, что их быстро усаживают на стулья, ты проливаешь мне на платье вино, а я сталкиваю тарелку тебе на колени, Рейна постоянно шипит «вор», а Бейла не выпускает из рук вилку. Одна Хелейна сидит тихо и выглядит так, как если бы была у себя в покоях в одиночестве за вышивкой.
Когда нас разводят по кроватям, честно слово, это становится настоящим облегчением. И когда мы потом уезжаем на Драконий камень — тоже.
Только седлая Сильвервинг, я думаю, что, наверное, скучала по всему этому. Будто мы раньше не ссорились! Просто раньше — мирились. А теперь вот…
Моя жизнь заканчивается в тот момент, когда мать аккуратно отводит меня в сторону после завтрака на неделе, когда мы вернулись, и говорит, что помолвила меня. Догадайся с кем. Хотя, твоя мать, поди, тебе или уже сообщила, или скоро сообщит. И, как назло, отчим в этот день подозрительно на меня смотрит и Темную сестру «поиграть» не дает. А если уж бросаться на меч, то только на достойный.
[/float]
