Белые розы, собранные в замысловатую композицию, концентрируют на себе мое внимание, пока ведущий на сцене приветствует очередных лауреатов, вручая им хрустальные награды.
Я поправляю крупный белый бутон, являющийся частью большого букета, когда в открытое окно влетает сова. Она опускается прямо передо мной, деловито устроившись на круглом столе, и протягивает лапу, в немой готовности вручить мне конверт. Чувствуя необъяснимый укол в груди, я подавляю параноидальные игры, приняв послание. А когда разворачиваю его и вчитываюсь в знакомый почерк, тут же оставляю пергамент и птицу, направляясь в Мунго в садовом фартуке поверх хлопковых блузки и юбки.
Каминная сеть выносит меня прямиком в холл с привет-ведьмой, которая, завидев меня, понимающе кивает в сторону лифта, по пути по моего следования ненароком разглядывая мой внешний вид. Мягкие туфли на низком каблуке позволяют передвигаться с необходимой мне скоростью. Где-то за поворотом я натыкаюсь на высокую фигуру, отскочив лишь в последний момент, чтобы не впечататься носом в широкую грудь. Чужая рука придерживает меня за талию, но я не различаю лица, так и не удосужившись поднять голову, чтобы вразумительно произнести слова извинений, а не буркнуть автоматическое «прощу прощения», забегая в лифт. Мужчина остается стоять на месте, наблюдая, как закрывается решетка, и когда я поднимаю взгляд, сталкиваюсь с проникновенным взором ледяных, слегка ироничных глаз. Лифт поднимается.
В его палате хорошая вентиляция. Это чувствуется даже сейчас, когда перед прозрачным магическим экраном, отделяющим Тонкса от меня и лаймовых халатов, находятся пять человек. Он выглядит изможденным и умиротворенным одновременно. Глаза закрыты, сильное тело согрето массивным одеялом. Заметив меня позади собравшихся, заведующий отделением волшебных вирусов прекращает дискуссию с коллегами и разворачивается в мою сторону…
Я отнимаю задумчивый взгляд от цветов, поймав на себе давящий зрительный контакт и отвечая на него мягкой улыбкой. Наши глаза встречаются в чуть более длительном контакте, чем того требуют простые рабочие отношения, и я первая опускаю взгляд, устремившись сначала слухом, а потом и всем вниманием на сцену.
– Наши догадки не оправдались, Андромеда, мы вынуждены передать Эдварда зарубежных коллегам. На их практике было несколько подобных случаев. Большинство из которых окончились успешно, – произносит заведующий отделением волшебных вирусов, когда я бросаю взгляд на календарь. Четырнадцатое июля. Они привезли сюда Тонкса одиннадцатого.
– Прованс, – отвечаю кратко, переводя взор на мужчину. Он кивает. Я отзеркаливаю его жест.
– За выдающиеся заслуги перед колдомедицинским сообществом, – после длительной вступительной речи продолжает ведущий. – В разработке контрзаклятия и серии колдомедицинский манипуляций для предотвращения последствий наложения проклятия Коицератус награждаются…
– Это обычное дело для нашей клиники, мадам Тонкс, – с теплотой поддержки улыбается мне женщина-целитель. – Вам не о чем беспокоиться…
Следующие полчаса она рассказывает мне об этапности манипуляций и оперативного вмешательства, которые ожидают Тонкса на протяжении восстановительного периода. Мерлин, Африка… Каким дьяволом тебя туда занесло, Тонкс? Даже для волшебника этот континент небезопасен.
Сильная ладонь касается моего колена, приводя меня в чувства. Склонившись к моему уху, Рейнальф Лестрейндж произносит кратко «наш выход». Со стороны это выглядит как обмен любезностями между коллегами, получившими главную награду года. Все еще находясь наполовину не здесь, я поднимаюсь, принимая галантную помощь Рейфа и его локоть, когда мы движемся между аплодирующих нам столов ко сцене.
Семнадцатого июля Тонкс еще слаб, но уже с большим аппетитом уплетает шоколадный пуддинг. Я сижу в глубоком кресле прямо перед прозрачным магическим экраном, не позволяющим мне ненароком подцепить злосчастный вирус, успешным разносчиком которого является мой муж.
– Я знала, чем тебя порадовать, – произношу с легкой усмешкой, храня во взгляде нежные эмоции огромной и спокойной любви. Мне так нравится наблюдать за его зверским аппетитом. И так хочется прильнуть к его сильной груди.
Впереди шесть невысоких ступеней. Рейф, помогая мне удерживать равновесие, накрывает мои пальцы своей ладонью на его локте, дожидаясь в короткой паузе, когда я приподниму подол длинного черного платья. Строгого и элегантного, прикрытого сверху деловым пиджаком.
Двадцатого июля я до боли в скулах смеюсь от шуток мужа, с благодарностью к целителям этого госпиталя понимая их заслугу. Терапия дает свои результаты. Подстегнутая позитивным течением событий, я рассказываю мужу о своем длительном проекте, участником которого мне в помощь стал талантливый ученый Рейнальф Лестрейндж, прибывший недавно из Франции. Большую часть рассказа занимают истории об исследовании и неудачах, вскользь я упоминаю о том, как восхищена профессионализмом коллеги.
Магические софиты бьют потоком яркого света, подсвечивая и растягивая по сцене наши с Рейнальфом тени. Аплодисменты не стихают. Мы минуем последнюю ступень, и я могу позволить себе отпустить платье, подняв теплый, дружественный взгляд к ведущему – моему хорошего приятелю из Гостивара.
– Сегодня двадцать четвертое, – раздается позади меня, пока я стою с обратной стороны палаты у окна с рулонными шторами, с ироничной вовлеченностью наблюдая за тем, как смазливая, молоденькая медсестра в защитной оболочке магического купола, заигрывает с Тонксом, бравурно и по-джентельменски с привычной для него очаровательной усмешкой обращающегося к ней с какими-то явно интересными речами. Я не могу разобрать слов, поскольку их не слышу.
Вот же жук.
Заливистый девичий смех вибрирующим звоном удовольствия расползается по помещению, впитываясь в стены, мебель, окна. Ладонь, соприкасающаяся с оконной рамой, улавливает эту невидимую встряску, дав мне возможность попробовать происходящее на вкус.
Она его хочет. А он – развлекается.
Вздохнув и покачивая головой, вхожу в палату с нескрываемым настроением лукавой двусмысленности, получая от девушки-медсестры взволнованный взгляд и слова извинений.
– Все в порядке, Маргарет, не отвлекайтесь, я подожду, – бросаю на Тонкса взгляд. Девушка склоняется к нижней полке тележки, и в этот момент я киваю мужу в сторону ее аппетитных бедер, с немым вопросом, как ему то, что он видит.
Еще раз извинившись, девушка спешит удалиться.
– Она хороша, – продолжаю выводить мужа из равновесия, уложив сумку на тумбу рядом с креслом. – И смотри, – присаживаюсь. – Времени зря не теряет, – легкая пауза с продолжительным взглядом глаза в глаза. – Как и ты.
Никола Гевгелия мягко прикасается губами к тыльной стороне моей ладони и пожимает руку Рейфу, а его – Николы – помощники вручают нам хрустальные статуэтки, сверкающие бриллиантовыми отблесками. Ведущий отходит в сторону, предоставляя возможность произнести благодарственную речь.
Двадцать восьмого июля я вижу мужа уже спящим. Рабочий день закончивается ближе к ночи, и возможности уйти пораньше у меня просто нет, поэтому сейчас, расположившись в том же кресле, ставшим уже родным, я ласково наблюдаю за его дыханием, большего всего на свете желая лечь рядом, оказавшись в крепких объятиях его мужественных, сильных рук.
Рейф соответствующим жестом галантно предоставляет мне возможность начать первой. И я начинаю, благодарно ему улыбнувшись.
Шестое августа. Четверг. Напряжения в работе становится все больше, я прихожу домой разбитая, успеваю принять душ и сменить одежду, чтобы явиться к мужу если не свежей морально, то хотя бы физически. По пути в его палату я навещаю заведующую отделением, вручая ей символический благодарственный подарок и справляясь о прогнозах для Тонкса. Они более чем утешающие.
Моя речь не выходит длинной. Как и речь Рейнальфа. И как только мы заканчиваем, зал снова взрывается аплодисментами. Помощники ведущего провожаю нас за кулисы, указывая на дверь к толпе журналистов и предупредив, что после пятиминутки с прессой другой персонал даст нам распоряжения о дальнейших действиях. Я двигаюсь в указанную сторону, но Рейф удерживает меня за локоть, дожидаясь, когда стихнут шаги удаляющихся обратно на сцену помощников.
– Мы так и не поговорили, – произносит он негромко, подступив ко мне на шаг ближе и опуская пальцы по моей руке к запястью.
Одиннадцатого августа я прихожу к Тонксу на час позднее обещанного времени, приношу фрукты и хорошее настроение, подзарядиться которым мне требовалось в тот самый период, пока я опаздывала.
Тремя часами ранее.
Рука, удерживающая волшебную палочку, медленно прокручивается в запястье, выстраивая плавные нити тестового заклинания в замысловатые, светящиеся золотом узоры, складывающиеся в единую сферу в защитном магическом ящике с прозрачными стенами.
– Нежнее, Меда, – слышу позади себя. Совсем близко. Спины касается ладонь. – Не отвлекайся, – продолжает мужской голос. Легко сказать. – Вот так. Да, – ладонь спускается ниже и замирает, не достигая талии. – Стой, – резко, обрывисто. – Не торопись, – вторая рука змеей пробирается к моему запястью и фиксирует его в одном положении, а мужская, гладко выбритая щека прикасается к моему виску. – Идеально, – очередной комментарий. – Еще немного, – ладонь у талии сжимается, как сжимаются и пальцы у запястья. Я теряю концентрацию и заклятие слетает. Черт тебя дери, Лестрейндж.
Рядом с ухом раздается вздох. Стискиваю зубы.
– Ты меня отвлекаешь, – произношу с удерживаемым раздражением, понимая, что эта эмоция относится, скорее, ко мне самой, чем к человеку, находящемуся так непозволительно близко. Двинувшись назад, совершенно случайно прикасаюсь своими бедрами к его бедрам и замираю в ошеломлении от произошедшего. Торопливо разворачиваюсь, однако, мужчина, зажимает меня у стола. Все происходит слишком быстро. Его настойчивый рот накрывает мои губы, руки сжимают талию, не позволяя дернуться. Возмущенная, я стараюсь отстраниться, но в какую-то секунду теряю почву из-под ног. А Рейф теряет бдительность.
Не встретив сопротивления, он углубляет поцелуй, делает его мягче, длиннее. Кончик его языка прикасается к моим губам, но не движется дальше. Не проявляет настойчивости. Он исследует, пробует, проверяет. Вцепившись руками в край стола, я продолжаю стоять в одном положении, пока поцелуй не заканчивается. Предательскую секунду я не открываю глаз. Этой секунды мне хватает, чтобы вернуть подломившийся контроль.
Молча, без единого слова я медленно отхожу в сторону, ощущая на себе обжигающее движение мужского взгляда. Останавливаюсь посреди лаборатории. Не оборачиваюсь.
– Больше никогда. Никогда не смейте переходить границы, милорд, – мой голос глух и тверд. Поднимаю со стола свои папки и удаляюсь.
Кровь в жилах вскипает, подскакивает адреналин.
– Мы обсудили все, что требовалось, мистер Лестрейндж. Результаты этой беседы находятся в наших руках, – приподнимаю награду. Через секундную паузу продолжаю движение к двери.
– Андромеда, – раздраженно рычит Рейф, одним незначительным движением, словно это не требует вообще никаких сил, пригвождая меня к стене. Его награда отправляется на стоящий рядом столик. Теперь обеими руками он удерживает меня за талию, пока я справляюсь со своими эмоциями и смотрю в темнеющий взгляд перед собой.
– Я здесь из-за тебя, – начинает он вкрадчивым тоном, но я не позволяю продолжить.
– Конечно. И ты получил свою награду.
– Мне требуется не эта награда.
– Мы все обсудили, мистер Лестрейндж, – обрываю безапелляционно. – Отойди от меня, – свободной рукой придавливаю его запястье у моей талии, стараясь таким образом скинуть его руку.
– А что если нет? – его бровь изгибается, а в голосе звучат издевательские ноты.
Девятнадцатого августа я полностью освобождаю вечер, чтобы встретить мужа. Накрытый стол, сервировка, терраса. Блеск магических свечей и мое нетерпение. Я вижу его вдалеке, шествующим по дорожке к дому. Твердый шаг выдает его здоровье, но я помню о некоторых ограничительных мерах, которые нам необходимо соблюсти в определенный период.
Мне так хочется к нему прикоснуться. Так хочется вновь уткнуться носом в его шею, чтобы вдохнуть полной грудью одуряющий запах родного тела. Так хочется его поцеловать. Почувствовать вкус всегда желанных губ, забыться в этом поцелуе, стереть им все, что должно исчезнуть из памяти. Красное вино в бокале в полумраке этого вечера похоже на бархатную кровь. Бархат крови разливается и по моему телу, облаченному в открытое вечернее платье. Красное. Символичное. В знак сегодняшнего вечера.
– Мне нельзя тебя целовать, Тонкс, – произношу, облизав губы, когда муж поднимается на террасу. Вид его сильной фигуры, то, сколько времени мы не были вместе… Одно накладывается на другое, и я чувствую животный голод. – Но мне наконец-то можно к тебе прикоснуться… – обе ладони ложатся ему на грудь, я подступаю на шаг ближе, опуская руки по крепкому торсу, оглаживая его и располагая ладони на спине. Под ребрами. Щека касается плеча, двигаюсь ближе – носом к шее. Боже…
