— Ну наконец-то.
Похоть отшатнулась, перехватывая отпущенное Гавриилом горло и спешно потирая его.
Ей не было больно. Ни единой секунды ей не было больно. Могло бы быть, если бы она захотела, но изображать боль куда интереснее, чем ее испытывать. Куда... Красивее? Аккуратная, театральная, ломаная драма, разыгранная как по нотам, словно симфония, куда изящнее в своей нарочито небрежной эстетике, чем глухие горькие рыдания и льющиеся из носа сопли. Искренняя радость может вогнать в немой ступор, в то время, как показательная будет прыгать и верещать. Красивое порно куда выигрышнее смотрится, чем обычная домашняя страсть около скомканного одеяла. Похоть, показательно растирающая несуществующий синяк от пальцев архангела и обиженно поджимающая губы, привлечет больше внимания к своей персоне, чем Похоть, облитая ледяным спокойствием древнейшего существа. Нет, это скучно. Скучно до умопомрачения. Скучно до одури. Когда цель существования в этом мире глобальна на столько, что даже сам Господь Бог, лично, своими ручками возвел воплощения грехов в статус персоны нон грата на территории всей Земли, только и остается, что развлекаться мелочами, лишь бы не озвереть от рутины... как ангелы.
— Ты «вовсе не» что? — Спрашивает она, разводя руками и раздраженно всматриваясь в лицо Гавриила. А внутри словно мед разливается: не такой уж он и неуязвимый. Отвык поди от Тверди, отвык от общения с кем-то, кто не заглядывает в его метафизический рот и не слушает, застыв от изумления и восхищения. Ведь это сам, сам Гавриил! Легендарная личность! Фанклуб среди смертных у него ну чуть меньше, чем у старшенького. И чуть меньше, чем у Иисуса. И чуть меньше, чем у Марии... В общем, поменьше многих, но это же Гавриил. Не рассказывайте только ему, что его обскакала в популярности смертная девчонка. — Продолжай, не стесняйся.
Он протягивает руку и Похоть почти искренне умиляется, только в ответ свою подавать не спешит, ведь кто знает, что у этого золотого мальчика (мальчика ли? Господь так издевательски лишал половой принадлежности своих собственных детей, с такой яростью и таким отчаянием в какой-то момент времени, что Иннокентий Х на его фоне не выглядел сумасшедшим. Отдельная история, Похоть любила вспоминать ее) на уме?
— Гавриил, да ты умеешь нагнать интригу, — по-кошачьи она ведет лопатками, стараясь как можно более мягко вытащить свои пальцы из его хватки, и обходит столик, подстраиваясь под шаг архангела, так же аккуратно, как и слова, пронзающие пространство вокруг них. Не выходит, и грех опять шипит, паршиво прикрывая раздражение демонстративной улыбкой: все игра, все, до последнего движения. Ни капли правды, ни дуновения искренности. Понимает ли это Гавриил? На этот вопрос Сладострастие ответа не знает, влезть в мысли, в чувства, в светящуюся суть архангела она не смогла бы никогда, казалось, даже если бы вскрыла ему грудную клетку и по локоть опустилась бы в святой ливер. Если, конечно, в этом сосуде, замурованном в подчеркнуто элегантный футлярчик, вообще что-то было внутри. Что-то кроме стремления обвинять всех вокруг в неправильности происходящего, — ты можешь приотпустить мои пальцы, сладкий мой. Если я возьму тебя под локоть, то тебя, конечно, оттаскают в непарламентских выражениях свои же, на смех поднимут, перья повыдергивают, или как у вас нынче буллят собратьев? Но, если я возьму тебя под локоть, — каблук проваливается в зазор между брусчаткой, сущность оступается, нога подворачивается, заставляя Похоть дернуть архангела на себя и раздосадованно цыкнуть: все-таки лак с каблука ободрался и некрасивые белые полосы теперь обвивались вокруг шпильки. Она заглянула ему в глаза, — мне будет гораздо удобнее следовать за тобой к твоим секретам. Что тебе стоит сделать мне приятно, м?
А в голове она хохочет. Смеется, складываясь пополам. В полный голос, не дыша, не успевая сделать вдох.
— Какой вопрос?
Пройдя еще с десяток метров, она все-таки останавливается, стоит на одной ноге, второй вращает, будто растяжение в лодыжке от недавнего предательства высокого каблука доставляет столько неудобства, что идти дальше в этот самый момент сущность ну никак не может.
— Ты бессовестно играешь на моем любопытстве, Гавриил, так не честно. Тем более, что я уже ответила на твой вопрос. И не на один вопрос, заметь, но, — она упирается каблуком в гладкую поверхность брусчастки Парижа и тянет архангела на себя, вынуждая его теперь уже на свое горло наступить, пусть и метафорически, но кому из них, сверкающих чистотой праведников, нравится быть на расстоянии ладони от низкой падшей мерзости? Да никому. В брезгливости морща свои точеные прямые носы, они всегда обходили грехи стороной. Некоторых, правда, по малому кругу, едва заметно, таясь и скрываясь, прощая себе такой грязную выходку, они краешком крыла касались бесконечной и неисчерпаемой силы, например, Гнева. Но не ее, Похоть для них точно чумная или прокаженная. Где бурлящая Его силой фигура Гавриила и где она? — Разве дозволительно архангелу заключать сделки? — Нежно, аккуратно она оглаживала пальцами край лацкана его пиджака.
Аккуратно.
Не аккуратно.
Нарываясь.
Целенаправленно.
Он — минное поле, она — цыганский табор с медведями и конями. Он — не образец ангельского терпения, он не будет подставлять вторую щеку, он не станет оправдывать ее. А она не будет спрашивать, можно ли дотронуться до святыни? Поэтому и смотрит снизу вверх, обволакивая его взглядом, сквозь веер черных ресниц: и что ты мне сделаешь? Где твои границы и что за их пределами? Раз уж сам сделал шаг навстречу, сломал барьер вежливости, где вы сидите и чинно пьете чай, решая свои вопросы, точно измученные изжогой лорды, так покажи, как далеко можешь зайти? Как глубоко можешь впустить?
— Ладно, Гавриил, — она опускает взгляд к своим пальцам, сжимающим ткань, подается вперед, почти упираясь в него грудью, и вновь поднимает взгляд, подмешивая в лед голубых глаз огненный ром сладострастия. — Веди меня в церковь. А там посмотрим на твое поведение, быть может и не придется тебе тащить домой груз сделок с адской тварью. Отделаешься, — она коротко, невзначай, облизала нижнюю губу, прежде, чем ее закусить, — легким испугом.
«Сейчас взорвется», — кричал разум.
«Ну может еще сдержится», — отвечал он сам себе.
«Столько лет без посещения Тверди, столько лет в окружении крылатых лизоблюдов? Точно взорвется.»
«Пострадает Париж».
«Отстроют заново. Но когда еще выпадет шанс подобраться так близко к праведному чуду Отца нашего?».

Все пошло кувырком с самого прибытия в Фонтейн и, судя по тому, как неумолимо росла гора поручений, сыпавшихся со всех сторон, это тенденция планировала задержаться. Сам не заметив, как это произошло, Путешественник в очередной раз оказался втянут в зловещие пророчества, чужие драмы, суды, интриги и расследования. Голова кипела, а Паймон, справляющаяся со всем — особенно стрессом — куда лучше него самого, совсем не помогала. Последние дни ей взбрело в голову, что до того, как они покинут гостеприимные улицы Фонтейна (выдвинувшись в более негостеприимные места), им непременно нужно еще раз посмотреть на выступление Лини и Линетт. Сначала она заговорила об этом осторожно, почти робко, памятуя об их последней встрече, но раз от раза распалялась все сильнее.

В очередной раз это произошло, когда они прошли на улицу, забитую артистами, дающими уличные представления. После Сумеру, где искусство долгое время находилось, мягко говоря, не в фаворе, Итэр все еще не мог привыкнуть к тому, как легко и просто жители Фонтейна могли выражать себя.

— Нам совсем не обязательно с ними говорить... хотя мы могли бы! Паймон просто не понимает, как в тот раз из шляпы...

Итэр морщится: разговор (монолог) вызывал у него ощущение схожее с зубной болью. Ноющее тупое чувство буравило голову, и он понял, что мотает ею, позже, чем эта заметила Паймон, озадачено смолкнувшая и изобразившая на лице раскаяние.

— Ты правда так сильно на них злишься?

Она понимала — по крайней мере большую часть его чувств. Ведь они путешествовали вместе уже достаточно времени для того, чтобы научиться разбираться друг в друге. И не меньше — пережили, тоже вместе. Поэтому, разумеется, нелюбовь к фатуи испытывала и сама Паймон. Всё началось еще тогда — со вскрика, сменившего колкую остроту всегда бойкого барда; продолжилось штормовым ветром, бросающим морские капли в лицо; яростью, застилающей глаза и заполняющей легкие едким отравленным воздухом; усталостью от бесконечных попыток изменить саму реальность.

Каждый раз. Один регион за другим — все повторялось, точно на праздновании Сабзеруза.

Итэр не злился — вовсе нет. Он испытал настоящее разочарование в тот самый миг, когда осознал, что не сможет доверять Лини и Линетт. Что теперь он всегда будет ждать удара, момента, когда все карты, которыми Лини так виртуозно управляет, повернутся рубашкой вниз. Каждое слово будет встречено им с сомнением, любое утверждение — казаться выгодной манипуляцией, ловким трюком, отвлечением внимания. Разве не так строится каждое представление талантливого иллюзиониста? Лини так и сказал тогда: наравне с тем, что они принадлежат к фатуи, он упомянул свое ремесло, точно мысли Итэра – это не более чем незамысловатый детективный роман, в совсем тоненьком бумажном переплете. Книжка, на которую потратишь время ровно одной поездки по скоростным рельсам.

Главная проблема в том, что они Итэру правда нравились. Может, потому что до боли напоминали его самого и Люмин. У него слова застревали в горле, когда их руки естественно и просто соприкасались, а пальцы сплетались.

— Как думаешь, Чайльд знает что-нибудь полезное? Мы могли бы узнать больше о выходцах из Дома очага у него? — Итэр не может сдержать смешок, представив, как Паймон пробирается в крепость лишь затем, чтобы выведать у заключенного Тартальи подробности о его так называемых коллегах. — Или может быть у этого?

— Точно нет. — у него аж мурашки по спине пробежали, стоило только представить лицо Странника, задай они ему такой вопрос. — Послушай, Паймон, но мы прямо сейчас на представлении. Почему бы нам не посмотреть, что интересного здесь?

Так рассудило много людей в этот прекрасный солнечный и выходной день. Высыпавшие на улицы жители что-то обсуждали, повсюду в музыку вплетался смех, и Итэр увлекся тоже, продвигаясь сквозь толпу и останавливаясь то у рисующего прямо перед всеми на огромном холсте художника, орудующего кистью с уверенностью бойца, то около совсем юной девушки с лирой, создающей нежную мелодию. То и дело звучали аплодисменты и, честно говоря, Итэр невольно вспоминает как они же звучали в оперном театре, когда восторженно затаившая дыхание толпа наконец отмирала и спешила выразить свое восхищение.

— Пойдем скорее дальше, тут нет ничего интересного! — Паймон подлетает и хватает его за край шарфа, чтобы потянуть следом.

Итэр прекрасно знает откуда такое нетерпение: Паймон рассчитывает, что близнецы тоже выступают где-то здесь. И поэтому ему приходится сначала предложить ей остановиться у лавочки со сладостями, чтобы отвлечь, а затем принять участие в конкурсе по бросанию дротиков в небольшие шарики. В награду выдали не съестное, а игрушку в виде выдры размером с половину Паймон, но та осталась довольной, обнимая мягкий выигрыш и кажется на какое-то время позабыв о фокусниках.

Тут бы облегченно перевести дух, если бы только привыкший к опасностям и почти всегда бдительный Итэр не почувствовал совсем легкое и аккуратное движение. Мгновенно обернувшись, он увидел растрепанного мальчишку. Тот испуганно моргнул и тут же юркнул в сторону, скрываясь среди плотной толпы.

— Эй, стой! — лезть в сумку и не понадобилось, чтобы понять, что сегодня его ограбила не только Паймон.

Помогая себе локтями, не очень-то аккуратно распихивая недовольных людей, Итэр ожидаемо обнаружил, что мальчишки и след простыл. Пока он растерянно оглядывался, на выручку пришла Паймон — спасибо за ее потрясающие аэродинамические способности — подлетев повыше, она обличительно ткнула пальцем в нужную сторону:

— Он бежит туда!

Кивнув, без уточняющих вопросов, он бросается в указанном направлении, позволяя своему маленькому проводнику корректировать при необходимости маршрут. Но к моменту, когда они выныривают из людского потока, Итэр не так жалеет о потерянном кошельке, как о том, что не махнул на него рукой. Потому что его встречает обезоруживающая сияющая улыбка. И исходит она не от пыхтящего недовольно пойманного мальчишки.

у каждого рано или поздно наступает момент, когда, проснувшись, он не открывает глаз. потому что не хочет. пытается отсрочить неизбежное начало нового дня, до отвратительного похожего на все предыдущие, полного такой же бессмысленности, обреченности, вопросов, от которых голова раскалывается. что я здесь делаю? зачем продолжаю? когда все это закончится?

и ты лежишь, как идиот, с закрытыми глазами, захлебываясь отвращением к миру и себе. так тоскливо и тяжело, что хочется расплакаться, но, конечно же, не плачешь. просто наконец заканчиваешь этот сеанс жалости к себе, поднимаешься и делаешь, что должен. потому что других всегда жальче чем себя.

и все же дыхание перехватывает, когда их взгляды встречаются - одинаковым золотом плещутся чувства, разделяемые ими. он невольно вспоминает детство. которое было так давно, что похоже на однажды приснившийся яркий сон, который лелеешь в своей памяти. люмин в нем - смешная малышка, как и он сам, разумеется, но сестра - с ее маленькими ладошками, тонкими ножками да большущими глазами в обрамлении трепещущих ресниц - куда более открытая и шумная, чем ее взрослая версия. у взрослой в глазах стоят слезы, хоть она их упорно сдерживает. итэр ее давно такой не видел, хотя справедливее сказать, что он вообще давно ее не видел. те жалкие краткие встречи не в счет. столетия прошли с тех пор как они разлучились. для люмин это свежая рана, а он - бодрствовал, испытывал все тоже самое годами и постепенно кровоточащая рана забилась грязью да пылью. боль стала привычной, а оттого притупилась.

но все же он понимает сестру: лучше, чем кто-либо другой.

— если заплачешь, мне тоже придётся. — итэр наклоняет голову чуть коснуться лбом светлой макушки. так часто было в детстве: если люмин ударялась или ее обижали и она начинала плакать, тщетно пытаясь стереть слезы кулачками, то он тут же начинал всхлипывать следом.

его слова конечно же не помогают, скорее обрывают натянутую струну и вот уже люмин смаргивает первую прозрачную дорожку, воздух хватает шумно. без чужаков вокруг и без давления времени естественным ощущается стоять вот так. он поглаживает теплую кожу, утирает влагу подушечкой пальца лишь затем, чтобы на ее место пришла новая дрожащая слеза. звуки дыхания наполняют его уши, тепло и дрожь его тело, а тоска - его грудь. поэтому когда секундой позже люмин дергается резко, как от удара, впивается пальцами, будто под кожу забраться хочет, он выпускает ее лицо и обнимает. ткань на плече становится мокрой за считанные секунды, люмин бьет как в лихорадке, и итэр заполняется этим отчаянием, не понимая вовсе чье оно: его или ее? в конце концов, тяжело вдохнув, он немного приседает, чтобы подхватить сестру под колени и выпрямиться уже со своей драгоценной ношей, которая так устала и обессилила, что не противилась вовсе.

— люми. люми. ну же, посмотри на меня. — тело на руках такое легкое - неужели всегда была?.. он не помнит.

но люмин не слышит, а может не хочет, так что итэру остается только прижать ее к груди крепче и, чуть покачиваясь, как бы баюкая ребенка, пойти с ней вперед, прочь от разлома в скале, от шелестящей листвы над головой - вперед, где солнечное пятно расширяется, а с обрывистой стороны холма открывается вид на поистине прекрасный край, где лишь у горизонта виднеется желтая полоса, а в остальном - яркая и сочная зелень.

так и не опустив сестру на землю, он аккуратно бухается с ней на траву, усевшись устойчиво и для опоры выставив руку назад.

— вот тут хорошо. правда? — пальцы руки свободной как-то сами собой тронули светлые пряди, убирая их с мокрого лица, взъерошили и зарылись в поток мягких-мягких волос. от ощущений и выражения лица люмин будто лёд трескается: итэр чувствует тепло как если бы он впервые за все пятьсот лет оказался под солнцем. напряжение и холод с лица стекают, мышцы, обычно каменные, расслабляются. потому что безопасно, потому что дом - это там где мы вдвоем.

люмин в руках - сжатый комок. ему хочется помочь: или держать в объятиях, пока они вместе не расплавятся под солнцем, или тронуть подрагивающие сейчас плечи, сжать и растереть, чтобы кожа под ладонями стала жечь. она себя загнала - верно не отдыхала ни телом, ни разумом, и в общем-то это итэра вина: разве не за его тенью люмин так спешит? он мягко перебирает пальцами в волосах, мажет кончиками по шее и мурчит без слов какую-то мелодию, сам не уверенный откуда ее помнит и в каком из миров услышал. хоть слова и стерлись, ему нравится мотив. а значит - люмин понравится тоже.

APOLLO [GREEK MYTHOLOGY]

раса: олимпийское божество возраст: неисчислимое множество лет

деятельность: Бог Солнца, покровитель искусств, предводитель и покровитель муз, предсказатель будущего, бог-врачеватель, покровитель переселенцев, олицетворение мужской красоты. место обитания:гора Парнас, город Дельфы – в прошлом. В настоящее время может обитать где вам захочется, но лучше США.

Danila Kovalev | Otto Seppalainen | Gerhard Freidl | любая ваша внешка

---

КЛЮЧЕВАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Я, Артемида, твоя сестра, не знаю как сложилась твоя судьба после падения Олимпа. Род олимпийских богов в нынешние дни обессилен – мы лишь бледные тени самих себя эпохи мифов. Я вернулась из степей Азии лишь чтобы обнаружить пепелище и торжество веры Авраама. Тебя почитали и христиане, но то как демона, то как образ, философский концепт. «Аполлоническими» стали называть творения, в которых сосредоточен твой дух: мудрый покой, разумное созерцание и свобода от диких порывов. Я знаю что ты способен на гнев и похоть, впрочем. Мы с тобой убивали каждого, кто смел поднять руку на нашу мать, титаниду Лето. Жаль, она явно погибла (кто знает, может и нет). В курсе я и о твоих  многочисленных любовницах и том, что ты предпочитал любовников. Но в современности мы разрозненны и едва ли знаем что-то друг о друге.
Между нами всегда царило недопонимание. Тебе было странно видеть как я взращиваю в женщинах независимость и умение защищаться. Мне было страшно видеть как вместе с умением врачевать ты насылаешь болезни на тех, кто досаждал тебе.
Не исключено что ты сейчас популярен, и я просто не узнаю тебя. Богам свойственно менять облик с течением времени, и я уже не та что в легендах.
Впрочем, скорее всего и ты.
Проблема в том, что на олимпийцев в нынешние дни покушаются – довольно часто, скажу тебе. Кто-то целенаправленно хочет убрать нас с лица земли, и это поневоле сталкивает нас друг с другом снова. Я не знаю принесёт ли тебе счастье наша встреча.
Знаю одно: чувствую что приближается конец этого мира, и твой дар предвидения, твои оракулы – то что нам нужно. Ты наверняка слышал мрачные пророчества и сам предвидел что ждёт наш род.

---

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Тебя очень ждут сестра и сын, Асклепий - бог врачевания. Он обожает отца и стремится стать лекарем, достойным твоего лучезарного имени.
Думаю, понятно почему Артемида ищет свою полную противоположность, и в то же время родную кровь. Я помню тебя холодным и жестоким, много требующим от женщин. Мне трудно смириться с этим. Ты в то же время помнишь множество убитых мною мужчин и обет не допускать физической близости. Мы оба были достаточно хладнокровны, и это повод для разговора – мир меняется, лишает нас сил, и в то же время заставляет многих из нас вспомнить древность и раскаяться в том что мы совершили в эпоху мифов.
Да, у меня достаточно мрачное и серьёзное видение мифов, но я не против юмора. В конце концов, воссоединение может быть радостным, и я лично принимала твои роды – несмотря ни на что, мы привязаны друг к другу. Было бы приятно сотворить вместе что-то значительное.
Ни я, ни другие в касте не претендуют на абсолютное знание мифологии, и мы готовы видеть разные интерпретации Аполлона. Но в пределах разумного, и тут я рамки выставить так просто не смогу. Просто прислушайтесь к здравому смыслу, без жульства. Это бог солнца и красоты, и подойти к игре за него надо тоже красиво. Поделитесь со мною концептом! Анкета не обязана быть гигантской.
Сейчас я веду детективную сюжетную ветку с Немезидой и могу уделять отыгрышу достаточно много времени. Буду рада тебе, братец.

ATHENA [GREEK MYTHOLOGY]

раса: самая настоящая богиня возраст: никто не спрашивал, никто не считал

деятельность: врио Зевса, богиня мудрости, ремесел, военной стратегии и тактики и т.д. место обитания: Олимп

обсуждаемо, но предлагаю vanessa kirby

---

КЛЮЧЕВАЯ ИНФОРМАЦИЯ

[indent] Старшая из дочерей Зевса. Кто-то даже назовет ее самой лучшей среди них. Афина знает себе цену. Она происходит из самой мысли, и одним этим уже превосходит всех остальных. Завистники называют ее хладнокровной стервой, неспособной любить, но так ли это на самом деле?
[indent] За каждым великим мужчиной стоит великая женщина. Афина уверена: все самое лучшее, что можно сказать о правлении Зевса, - исключительно ее заслуга. Нередко ей приходится брать на себя часть его обязанностей, даже наводить порядки от его имени. Когда-то такое положение вещей ее устраивало. Кому еще мог довериться отец, как не ей? Остальные его отпрыски слишком ослеплены своими безудержными страстями, которые ей несвойственны.
[indent] Но пребывание в тени отца, пускай и со всеми привилегиями, со временем наскучило. Старшее поколение по-прежнему грезит о возвращении прежнего порядка, добиваясь целей устаревшими методами. Молодое поколение упивается обретенной свободой и растрачивает потенциал впустую, что может привести к фатальным последствиям. Афина же смотрит дальше, видит дальше.
[indent] О сборище полубожков, занятых изучением как своих прародителей, так и их сил, ей давно известно. Афина наблюдает за ними точно так же, как они наблюдают за ее родом. Однако богиня, в отличие от смертных, достаточно расчетлива и терпелива, чтобы выждать момента, когда самозванцы начнут строить козни Олимпу, чем можно будет воспользоваться в своих целях. Если аккуратно направить их в нужное русло, посеянный ими хаос обязательно даст плоды.
[indent] Историю пишут победители. А Афина всегда побеждает.

---

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

• Очень прошу не прописывать, что в современности Афина занимается чем-то незначительным. Она из ключевых фигур в пантеоне, так что ей необходим соответствующий размах. Необязательно отыгрывать, можно хотя бы на фоне оставлять упоминания ее деятельности. Мне она не видится богиней, которая может просто отойти от дел, тем более что в современности ей перепало даже больше обязанностей отца, чем когда-либо в прошлом. После того, как он окончательно пропал с радаров, особенно. Скорее всего Афина занимается его поисками, но вот сколько усилий и ресурсов прикладывает – на откуп игрока.

• Здесь важно обозначить то, что Афина на своей стороне, а не на чьей-то. Все-таки она уже объединялась с Герой, Посейдоном и Аполлоном, чтобы свергнуть отца, просто ей это сошло с рук.

• Будет здорово совместно обыгрывать исторические события, но эпизоды в современности, разумеется, будут обязательно. Помимо меня игру однозначно сможет предложить Артемида. Вражду с Посейдоном также можно и даже стоит отразить в игре. Еще у нас есть Лисса, которая жаждет отыграть с Афиной конфликт.

• Что касается анкеты, то описывать все в мельчайших подробностях необязательно. Достаточно просто поделиться своим концептом, чтобы было понятно, в какую сторону ты хочешь развивать персонажа. Так и тебе будет проще определиться с тем, какой ты ее видишь, так и мне будет проще на основе этого планировать общие эпизоды.

• Размер постов значения не имеет. Сама пишу где-то в пределах 3-8 тысяч символов, использую птицу-тройку и заглавные буквы. Меня не волнует, будешь ли ты использовать птицу-тройку, но вот лапслок не приемлю, говорю сразу. Пожалуйста, не пропадай совсем и предупреждай меня в случае чего, я не кусаюсь, все пойму и приму, никто не застрахован от форс-мажоров. Оставайся на связи, и все будет прекрасно, никто не перегорит в ходе игры.

• Будет прекрасно, если мы сможем обсудить все в телеграме или дискорде, только попроси у меня контакты в гостевой, и я примчусь к тебе на всех парах. Расскажу про сюжет, наигранное и дальнейшие планы с огромным удовольствием!

Perturbator - God Says (feat. Hangman's Chair)

---

• • • • DIONYSUS
greek mythology • греческая мифология • дионис

Taika Waititi

---

[indent]Безумие сопровождает бога вина и веселья на каждом шагу. На протяжении тысячелетий он взращивал культуру алкоголя по всей Гайе, и это сделало его невероятно могущественным. Дионис не страдает от недостатка сил, кризиса веры – всё так же его менады и сатиры теряют жизни на дне стакана. Безумие, даруемое алкоголем, подпитывает бога веселья. Но так ли он в действительности весел, каким предстаёт перед паствой?
[indent]Нет, он знает печаль, гнев и способен на рефлексию. Он любит жизнь и смертных, потому что без них не мыслит себя богом. Возлияния без смертных скучны и унылы: боги, по его мнению, не умеют веселиться. Дионис – сторонник жизни в самых ярких её проявления. Состояние аффекта ценно для него само по себе, и неважно какую эмоцию углубляет то или иное состояние. Похмелье и депрессия так же ценны для него как эйфория с экстазом. Переполненные любовью дружеские посиделки так же прекрасны как гневные пьяные драки. Поэтому может сложиться впечатление что бог страдает расстройством, но это не так. Он принимает свою эмоциональность полностью, не контролируя её вообще. Так в истории остался Дионис древности, сокрушивший Индию из-за множества её верований, отрицавших жизнь, Дионис-дикарь, превращавший людей в животных, Дионис-безумец, сеявший насилие, и тот самый бог, в честь которого кричали «Эвоэ!».
[indent]В древности ты боролся за жизнь и узнавал себя очень долго, как младший из богов. Тебя проклинала Гера, и ты узнал вкус человеческой плоти. Тебя ненавидели смертные, хотя ты всего лишь желал научить их выращивать виноград. Куда бы ты ни ступал, твои дары приносили боль, и с огромным трудом тебе удалось выйти на стезю, где ты как божество требуешь не только крови. Где алкоголь может приносит радость, а не только гнев и притупление боли. Для этого ты принимал много обликов и вкушал жизнь у многих народов, такой какая она есть: из всех богов ты лучше всего приспособился к течению времени, и сейчас бога жизни и радости больше всего пугает то, что его дары могут использовать для того чтоб контролировать разум, а не раскрепощать его.

---

Дополнительно: я, Артемида, жду тебя для приключений по Ойкумене, когда ты обращался в зверей и сокрушал целые флотилии. Я хочу видеть и твою тёмную сторону тоже. Тебя ждёт Лисса, богиня безумия, для восхитительного времяпрепровождения, и Немезида, чтобы судить тебя за твои преступления.

HERA [GREEK MYTHOLOGY]

раса: олимпийская богиня возраст: древнее человеческой цивилизации

деятельность: верховная богиня пантеона, покровительница брака, женщин, деторождения, городов и героев место обитания: где угодно на бренной земле

Lena Heady | Uma Thurman | Rebecca Ferguson

---

КЛЮЧЕВАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Гера, владычица Олимпа. Ты невзлюбила меня, Артемиду, ещё в утробе матери,  титаниды Лето. Факт моего рождения омерзителен тебе, и ещё больнее по тебе бьёт то, что мы разделяем стезю покровительства женщинам.
Ты всегда желала смирить пыл божественного мужа, но у тебя так и не получилось. Богиня брака в несчастливом союзе – может быть, поэтому смертные жёны так страдают рядом с мужьями? Прошла эра, когда мы были похожи, и твой лук Коронахт разил гигантов и чудовищ, и однажды ты победила меня в поединке при Трое. Ты управляешь дикими, неестественными монстрами играючи, что никогда не было мне по силам. Твоё могущество простирается за пределы всего, о чём мечтает Зевс, и всё же ты желаешь чтобы век власти Олимпа никогда не кончался под его сумасбродным правлением.
Он редко даёт тебе право решать чью-то судьбу. Теперь, когда эра Олимпа и неоспариваемой власти богов над миром закончилась, - может, надо взять на себя больше? Раскрыть секреты Громовержца и оспорить наследие его детей? Мир терял краски, и сила утекала меж твоих пальцев все эти тысячелетия позора, но каковы причины?
Часть правды о нашем будущем знаешь ты, а часть – я.

---

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Я очень хочу увидеть самую могущественную из Двенадцати Богов, чтобы Гера могла рассказать нам о положении бывших правителей Олимпа в наше безбожное время. Олимпийцы и другие власть предержащие Древности всё ещё живы сейчас и нашли каждый своё место в мире, не имея былой мощи. Чем занимается Гера?
Она всё так же покровительствует урбанизации и большим городам? На что она тайно сподвигала смертных все эти кровавые столетия?
Гера может приоткрыть завесу тайн в нашем сюжете: кто именно охотится на затаившихся богов, и насколько справедливо обоснованы претензии этих убийц на полубожественное происхождение?

PERSEPHONE [GREEK MYTHOLOGY]

раса: богиня возраст: неизмеримо много лет

деятельность: богиня плодородия и владычица царства мертвых место обитания: Аид / Гайя

Lucy Boynton

---

КЛЮЧЕВАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Попадая в Аид, душа лишается прижизненных статуса и регалий, никому не важны заслуги. Пустота и серость подземного мира одинаково тягостны для всех. Бесконечные поля Асфоделя переполнены скорбными душами тех, кто думал что благодаря праведной жизни сможет достичь Элизиума. Елисейские поля открываются лишь избранным.
Царствовать над унылыми и отчаявшимися душами, которые никогда не увидят дневной свет – тяжкая ноша. Для человека участь погибшего не меняет ничего: существование продолжается, лишённое былых жизненных сил и памяти. Мёртвые волочатся среди цветов смерти и не помнят ничего о прошлом. Такова доброта Аида.
Властителю преисподней плевать кто ты и откуда, во что верила на Земле. Здесь, среди мрака и пепла можно начать всё заново. Это не ад, просто тусклое отражение жизни под солнцем, со своими равнинами, реками, скалами, цветами и тёмным светилом. Этому месту была нужна милосердная владычица, которая принесёт мёртвым облегчение и немного света.
Аид выбрал тебя, потому что ты была его полной противоположностью, и в отчаянии он никогда не посмел бы сделать тебе предложение прямо. Кто променяет радость земных удовольствий на вечный сумрак и общество чудовища?
Жестокий Плутон похитил тебя на Сицилии, и земля увядала от горя. Деметра искала тебя безуспешно, а ты мучалась в плену. Артемида и Афина тоже искали тебя, подруга Кора: и тем ужаснее было то, что сталось с тобой в итоге.
Миф о гранатовом зёрнышке всегда вызывал у нас гнев. Мы до конца не верили что ты могла променять мать и подруг-охотниц на трон одесную Аида. Возможно, ты действительно любила его, но я, - Артемида, - никогда в это не поверю. Я во веки веков буду думать что над тобой совершили насилие, и в краткие дни наших встреч буду пытаться вернуть тебя.
Отнять тебя у мёртвых, которым ты даришь отголосок солнечного света и радости, которые им больше не суждено узнать.
Афина всегда останавливала меня. Говорила что мы не вправе судить твой поступок, и на самом деле ты жертвуешь собой ради должного порядка вещей во всей Гайе. Так ты распространила своё милосердие на обе стороны мира: мёртвых и живых. Деметра вечно оплакивает этот выбор.
Нынешние времена для тебя не столь большая катастрофа как для нас. Тебе не прекратили приносить дары многие народы в разных ипостасях, и люди продолжают умирать. Ты была бы счастлива, если б не тот факт что другие боги начали постепенно исчезать из твоего поля зрения. Я не видела тебя уже три тысячи лет, и ты сама знаешь что люди не почитают богов больше, постоянно находясь в поисках замены. Ты смирилась с этим положением вещей, потому что в подземном царстве они рано или поздно узнают правду.
Единственное что тебя беспокоит – молчание Аида. Он словно не хочет говорить тебе что-то, всё больше удаляясь в дела смерти, совсем не обращая внимание на землю. Ты всегда служила связующим звеном между любимым и его подданными, но сейчас чувствуешь что два царства особенно сильно сплетены: лишённые памяти люди не привязаны к вере, которую исповедовали при жизни, но всё чаще ты замечаешь тех кто помнит о мире под солнцем.
Значит ли это что власть Аида ослабла? Или кто-то мешает вам извне?
Аид и Гайя связаны как никогда сильно плетением Ананке. И ты путешествуешь по этим нитям из одного мира в другой, стараясь облегчить страдания всех и сразу.

---

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Как Артемида, я ищу тебя в качестве подруги, которой лишилась на три тысячи лет. Это были годы ужаса и крушения Олимпа, рассеяния богов по свету. Мы обе храбрые исследовательницы, охотницы и самые женственные из богинь. Однако ты выбрала спутника жизни, а я решила навсегда остаться странствующей, не привязанной к какому-то месту.
Мы вновь встретимся, и после краткого разговора о нашем предназначении в мире оптоволокна, металла и сложной электроники пустимся в преследование тех, кто навсегда хочет убить нас.
- Ты изысканная правительница преисподней, сведущая в управлении, законах и финансах. Совместно с Аидом ты изваяла подземное царство таким, какое оно есть сейчас. И на откуп игрока то, как именно оно выглядит;
- Тебе идеально известно всё о флоре и фауне Земли. Ты великолепная охотница, дрессировщица. Умело обращаешься с любой известной человеку растительной культурой, вплоть до фармацевтики;
- Ты – воплощение красоты, уступающая в безупречности лишь Афродите;
- [Сверхъестественные способности можешь выбрать сама]
Хотелось бы видеть хотя бы небольшую биографию в анкете, и чтоб перед выбором роли известили нас о прибытии.

THEMIS [GREEK MYTHOLOGY]

раса: богиня возраст: очень много лет

деятельность: богиня правосудия место обитания: в древности – Олимп, на протяжении всей истории она могла бывать где угодно

      
cate blanchett, rosamund pike, kate winslet

---

КЛЮЧЕВАЯ ИНФОРМАЦИЯ

[indent] Глаза Фемиды завязаны, чтобы она могла судить беспристрастно. Во главе всего должен стоять Космос, а не Хаос.

Но там, где есть судья, нужен и палач.

[indent] « Множество проблем как среди бессмертных, так и среди смертных нам приходилось решать бок о бок. Вроде бы мы преследуем общие цели, но такими разными методами... Мои глаза развязаны, я вижу несправедливость и спешу наказать провинившихся, чтоб мое возмездие настигло их тотчас. Тебе знакомо это чувство, но тебе гораздо ближе метод «семь раз отмерь, один раз отрежь».

«Правосудия можно достичь лишь трезвым умом», - говорила мне ты.

[indent] Мне же не понять, как ты можешь сохранять хладнокровие и беспристрастность, а ты критикуешь меня за излишнюю импульсивность. Конфликт между нами так и не исчерпал себя и на протяжении всей истории находил отклик даже в сердцах смертных. Даже так мы признаем важность существования друг друга ради сохранения равновесия в мире, что и является основной целью нашего существования. Нас объединяет общий долг, который стоит превыше всего остального ».

[indent] Сферой деятельности Фемиды являются правосудие и порядок, она также была известна как предсказательница. У Гомера она описывалась, как персонификация порядка вещей, устанавливаемого законом и справедливостью. Она жила на Олимпе и имела неплохие отношения с Герой несмотря на то, что стала для Зевса первой советницей и чуть ли не второй женой. Мудрая, беспристрастная, принципиальная. Ее описывали в качестве древнего пророческого божества, которому раньше принадлежал дельфийский оракул, унаследованный ею от Геи и переданный затем Аполлону.
[indent] Однако много воды утекло с тех пор, богиня правосудия прекрасно осознавала, к чему все шло, она предвидела кризис и предупреждала о том, что оставалось вопросом времени. И все же боги не были готовы к тому, что их ожидало. Олимп перестал быть домом для них, от их союза остались лишь воспоминания. Мир разрывается на части из-за беспорядка и несправедливости, а боги беспомощно наблюдают за тем, как их творение сгорает в пламени беззакония. Невозможно бездействовать при виде этого, но невольно начинаешь задаваться вопросом: может быть, уже слишком поздно?

---

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

• Очень хочу увидеть эту богиню у нас в касте, хочу разыграть напряженные отношения между женщинами, у которых общие цели, но разные методы. Фемида должна олицетворять более рациональную сторону правосудия. Так или иначе они с Немезидой будут неизбежно пересекаться, работать вместе и дискутировать.

• Что касается анкеты, то описывать все в мельчайших подробностях необязательно. Достаточно просто поделиться своим концептом, чтобы было понятно, в какую сторону ты хочешь развивать персонажа. Так и тебе будет проще определиться с тем, какой ты ее видишь, так и мне будет проще на основе этого планировать общие эпизоды.

• Размер постов значения не имеет. Сама пишу где-то в пределах 3-8 тысяч символов, использую птицу-тройку и заглавные буквы. Меня не волнует, будешь ли ты использовать птицу-тройку, но вот лапслок не приемлю, говорю сразу. Пожалуйста, не пропадай совсем и предупреждай меня в случае чего, я не кусаюсь, все пойму и приму, никто не застрахован от форс-мажоров. Оставайся на связи, и все будет прекрасно, никто не перегорит в ходе игры.

• Будет прекрасно, если мы сможем обсудить все в телеграме или дискорде, только попроси у меня контакты в гостевой, и я примчусь к тебе на всех парах. Расскажу про сюжет, наигранное и дальнейшие планы с огромным удовольствием!

[indent] Убийством на Манхэттене никого не удивишь. Её прежнее альтер-эго погибла при странных обстоятельствах, и те кто искал Артемиду под именем Дианы Армстронг потеряли след. Богиня охоты изменила облик и приняла новое имя, исследуя мир заново, без человеческих документов, без связей и влияния прежней личности. Её культ оставался в неведении относительно того где она и как выглядит. Всё что было при Артемиде - это её сбережения, транспорт и несколько номеров телефона, которые она помнила на случай опасности.
[indent] Возвращение сюда было рискованной, глупой затеей, и Немезида наверняка впала бы в ярость, узнай что Арте вернулась сюда, в логово врага. Этот город стал вольером чудовищ, неподвластных владычице диких зверей. И она хотела выследить хотя бы одно из них, отомстить за нанесённые раны.
[indent] К счастью, она охотится не в одиночку.
[indent] - Какой калибр нам понадобится? - она провела тонким пальцем по длинному 51-сантиметровому стволу дробовика. Перед ней на столе для шестерых был разложен арсенал, за который ещё нельзя было попасть за решётку, но можно вызвать вопросы общественности. В баре "Г.В." собирались те кто был привычен к такому зрелище: наёмники, полицейские и организованная преступность. Коррумпированная часть общества, привыкшая к насилию. Люди, разделявшие взгляд на жизнь как на динамику силы. Все они были враждебны Айрин Саммерс, её новому облику. Здесь можно было сфабриковать любые документы и уйти от закона, и Артемида с удовольствием обзавелась паспортами нескольких стран, мертвыми аккаунтами в сети и нужными ей бумагами, которые могли позволить жизнь в тени, подальше от закона. В будущем она планировала проводить всё меньше времени с власть имущими, не пытаться никому диктовать свою волю: пришло время для её старого образа.
[indent] Человек, готовившийся с нею к охоте,  был совсем другим. Она была счастлива что нашла его после стольких лет. Их встреча началась не с дежурного приветствия, а  с выбора оружия.
[indent] - Я возьму ПП M960, приготовила кевларовый бронежилет. Понадобится небольшой щит и холодное оружие подлиннее. Прибор ночного видения мне не нужен. - такое начало разговора не должно было быть неожиданным для него. Зелёные глаза Артемиды словно сканировали громадного мужчину перед ней. Она помнила каким он был раньше, не любил расшаркиваний и переходил прямо к делу. Между ними никогда не было согласия, но в бою всегда прикрывал спину.
[indent] Ведь это Арес, бог войны.
[indent] - Я учуяла тебя, когда вышла на след этой твари. Мне понадобились столетия чтоб обнаружить следы наших сородичей, и вот, словно нити моей судьбы вновь пересеклись с вами - я нахожу одного за другим, хотя искала чудовищ, которые навредили тем кто мне дорог. - она провела ладонью по пустоте, и смертные в баре потеряли возможность слышать их разговор. Темнота заведения, запах машинного масла, перегара и пота раздражали её. В каменном мешке старого бетонного завода проворачивались тёмные дела, порой решающие судьбы стран далеко отсюда. Торговля оружием была лишь одной из вещей, которой успешно промышляли здесь с попущения властей. Следовало догадаться что оно давно под эгидой кого-то ещё из богов. - На меня было покушение. Богиню возмездия ранили отродья этой твари, я учуяла её запах когда превращалась в одну из уличных собак. У меня только последний вопрос перед тем как мы начнём стрельбу и разорвём это отродье на части: ты знаешь что это и как оно выглядит?
[indent] Она была уверена что Арес знает. Искажённые звери, пронизанные темной материей, текущей в их крови, нарушающие своим существованием божественный порядок. Неудачные эксперименты той фракции врагов старого Олимпа, что действительно желали занять место богов. Насмешка над попытками Зевса избежать своей судьбы. Наверняка Арес знал о Фонде и об охоте, открытой на богов. Это вынудило его выйти на связь.
[indent] Или всё гораздо хуже, и плетение Мойр сводит их всех воедино вновь.

Умные часы на запястье негромко вибрировали, подстраиваясь под сердцебиение нового хозяина, а хозяин этот стоял, глядя в одну точку, и не зная, что делать сейчас, радоваться за то, что дружище выбрался из пучин депрессии и занялся делом или же напротив, расстраиваться, потому что прекрасная, чистая, светлая квартира теперь напоминала склад контрабандиста. Пусть даже, зная Нираги, можно было не сомневаться в том, что внутри коробок вряд ли найдутся аккуратно запакованные пакеты с героином или хотя бы бедный камбоджийские дети.

— Спасибо.

Чишия отмер, направляясь следом за соседом на кухню. Ему нужно было переварить информацию, а для этого сначала занять свои руки, потому Шунтаро позволил Нираги колдовать над обеденным столом, а сам взялся качать приложение и настраивать часы под себя. Он никогда не пользовался подобными гаджетами, потому что знал свой пульс, давление и примерные фазы глубокого сна. И все-таки подарок стал приятной неожиданностью, как минимум потому, что какие-то вещи Чишии дарили только на День рождения и Новый год — родители (как правило, деньги) и коллеги (они обходились книгами и сертификатами в соответствующим магазины).

Часы довольно пискнули, синхронизировавшись с телефоном, и умная машинка принялась считывать пульс. Посчитав дело завершенным, Чишия опустил руку и пододвинул ближе к себе тарелку. От его взора не укрылись пятна чая и отпечатки пальцев, оставшиеся на толстом стекле столешницы. Тихо вздохнув, Шунтаро грустно подумал о том, что неплохо бы повидаться с Куиной и рассказать ей о новых событиях в своей жизни, а заодно узнать, ка она чувствует себя после выздоровления.

— Психолог не такой уж плохой вариант, — произнес Чишия. — Мне тоже порекомендовали. Точнее настояли. Для докторов это обычная практика.

Судя по Нираги, он все еще ломался, не в силах принять верное решение. Но какое именно решение будет верным не знал даже Шунтаро. Почему-то он не горел желанием встречаться с госпожой Арима.

— Расскажите, зачем вы сюда пришли.

Они сидели друг напротив друга, психотерапевт в кресле, что стояло в тени, так что видны были лишь ее длинные стройные ноги в модных кожаных лодочках. Чишия, напротив, сидел под светом лампы, и ему совершенно это не нравилось, ведь, как известно, на большинстве допросов применяется именно эта техника. В лицо заключенному бьет яркий луч, не дающий скрыть ни единой эмоции, тогда как полицейские находятся вне зоны видимости. Очень удобно, черт возьми.

— У меня есть предписание от главврача.

Взмах ручки. Она давит на бумагу блокнота, вырисовывая иероглифы. Чишия спокоен. Техника допроса на него не действует, потому что его эмоциональный диапазон не может поспорить своей широтой даже с зубочисткой.

— И все?

— Да.

Госпожа Арима сменила позу. Теперь она закинула ногу на ногу. Кожаное кресло под ней слегка поскрипывало. Запах мебель абсолютно свежий — раньше в больнице был психотерапевт, но по какой-то причине она ушла, а новая хозяйка пожелал сменить всю обстановку. Теперь все было как в классических американских фильмах — уютная мягкая мебель, рабочий стол из светлого дерева, кремовые шторы на окнах и мягкий ковер под ногами. Рисунок на нем был затейливым. Если смотреть с разных сторон, увидишь разные же фигуры.

— Хорошо. Вы можете звать меня Арима. Я могу называть вас Чишия?

Второй шаг — установление доверия. Это Шунтаро знал тоже — в его университете два года преподавали курс базовой психологии. После направления разделились, и одно время Чишия продолжить обучение на клинического психолога.

— Ваш дипломы, — он не дал ответ и повернул голову, рассматривая стены, украшенные рамками. — Государственный университет Токио, после два года в университете Иллинойс. И наконец практика, снова в Токио. Сначала частная, а теперь вы решили податься в больницу при университете. Захотели вернуться в альма-матер или есть что-то еще?

Женщина продолжала писать. Пауза затягивалась, Чишия равнодушно смотрел в сторону. Молчание его не беспокоило.

— Чишия, на последнем приеме у вашего лечащего врача вы упоминали о проблемах со сном. Кошмары, но не бессонница. В вашей семье кто-нибудь страдал расстройствами нарушения сна?

— Предполагаю, все дело в амбициях, — Шунтаро будто не слушал. — Вы добились, чего хотели. Уверен, Иллинойс принял бы вас с распростертыми объятиями, как и Токийский университет. Но преподавательская деятельность вас не интересует. Вам не так много лет, однако, как я понял, вы обладаете солидным опытом. Уверен, вы рассматривали для себя две возможности — отдаться деятельности в больнице при родном университете или же начать работу с заключенными. Вы здесь, а значит, последних вы решили приберечь на десерт.

— Какие у вас отношения с родителями?

Чишия медленно повернул голову и устремил взгляд на женский силуэт. А вот и третий шаг — поговорить о семье. Постараться найти причину в глубоком детстве. Возможно, ребенка подвергали физическому или эмоциональному насилию. Или же он и вовсе не знает своих родителей, потому что они отказались от него и передали на воспитание в приемную семью. Также был вариант с отцом или матерью, рано умершими. Или кто-то из родителей принял решение завести новую семью.

— Вы не найдете в моем детстве ничего интересного. Меня всего лишь мучают кошмары. Я хочу спать спокойно.

Ручка остановилась. Арима подняла голову и улыбнулась.

— Думаю, на сегодня хватит. Я выпишу вам рецепт, легкое снотворное. Пожалуйста, постарайтесь побольше гулять и дышать свежим воздухом. На следующей неделе мы продолжим во вторник, в то же время. Благодарю, что пришли, Чишия.

Он встал и поклонился, после чего направился к двери. Однако дернув за ручку, Шунтаро вдруг остановился. Среди дипломов он заметил кое-что странное, картину, единственную картину, что была в кабинете. На полотне было изображено чаепитие, и в героях Чишия безошибочно узнал Безумного Шляпника, Алису, Соню и Мартовского зайца.

— Что-то не так? — донеслось вслед.

— Во вторник, в то же время, — заучено повторил Чишия. — Благодарю за помощь, Онаки-сан.

Домой он вернулся раньше обычного и с некоторым удивлением заметил, что Нираги нет. На кухне нашлась кривоватая записка "Ушел гулять", сопровождаемая таким же кривым улыбающимся смайликом. Записку Чишия переложил в вазу, где обычно лежало печенье, после чего взялся за готовку, точнее все, что ему нужно было сделать, это разогреть ужин.

Дверь скрипнула и открылась в десятом часу, Шунтаро к тому момент уже устроился в гостиной, прямо на полу, скрестив ноги по-турецки. Он читал энциклопедию по психиатрии и поднял голову, когда Нираги, грязно выбранившись, запнулся о порог и буквально влетел в квартиру.

— Сложный день? — в голосе Чишии звучало равнодушное участие. — В холодильнике контейнер, разогрей. Думаю, ты голоден.

JUJUTSU KAISEN

Itadori Yuji

JUJUTSU KAISEN Итадори Юдзи оригинальная cтудент первого курса токийского колледжа, сосуд Сукуны // ученик ("приемный сын") Я не уверен, что существует чёткая и ясная интерпретация «правильной смерти». Потому, Итадори, я бы рекомендовал тебе не разделять людей на плохих и хороших – каждый поступок с легкостью может склонить весы правосудия в ту или иную сторону. Ведь на то, как по итогу поступит человек, влияет множество факторов. Ты, дорогой мой друг, вовсе не исключение из правил: желая спасти близких тебе людей, ведомый последней просьбой усопшего деда, совершил опрометчивый шаг к краю бездны. Теперь вся главенствующая верхушка магической братии желает тебе смерти, а внутри тебя сидит тысячелетний король проклятий, которого магам так и не удалось бесповоротно уничтожить [что ж, не повезло, будешь знать как всякую гадость в рот тянуть]. Но знаешь, однажды я поклялся,что больше не одна молодая душа не сгинет в пучине отчаяния, лишь потому что так решил кто-то другой. Мне плевать на то кем тебя считают: бомбой замедленного действия, что утратив контроль над мощнейшим злом изнутри может вызвать апокалипсис, или глупым пацаном, незнающим меры своей физической силе. В таких вопросах я полагаюсь лишь на собственное мнение. Кажется ты славно вольёшься в нашу искромётную тусовку, Мегуми порой слишком сильно душнит, я уже не справляюсь. Поверь, испытывать на себе ненависть и тень страха старейшин мне не в первой, хоть какое-то разнообразие в жизни скромного учителя. К тому же, шаманам не хватает сильных личностей, наши ряды тускнеют, а эти дураки только и делают, что «заботятся о будущем человечества». Я считаю, что риск оправдан и доверяю тебе, Итодари Юдзи. Мне нравится твоё стремление к свободе, близка твоя идеология, я вообще ощущаю некую страстную близость между нами в желании стать могущественнее. Вы трое так... похожи на нас. Забавно. Полагайся лишь на себя, меняйся. Тебе не нужно доказывать кому-либо кто ты на самом деле, Юдзи, строй свою жизненную линию. Будь осторожен, учись у старших, уважай их. Теперь ты в наших рядах под блестящим руководством, сильнейшего на земле и небесах, меня. Не подведи. И ещё, давай вместе надерём задницу верхушке, м? оккоцу спасли и тебя сможем Вместо послесловия: › › Очень прошу, бери персонажа только в том случае, если готов развивать его. Не из-за скуки/ ради разнообразия/ чтобы было для коллекции — именно сюжетное развитие, не зависимо от меня. Окончательные сюжетные повороты нами ещё до конца не обдуманы, но в перспективе сохранить мою жизнь уж точно. Сюжет координально менять не станем. Отношения между ними рассматриваю тёплые, ближе к отцовским, не зря же у него все сиротки. Итадори лучший мальчик, потому любовь к нему строго обязательна, как и  к фандомке, а ещё взаимное уважения. Если вдруг случиться, что ты придёшь, попробуешь и поймёшь что не то — прошу честной обратной связи. Я приветствую дружественную атмосферу внутри фандома.

JUJUTSU KAISEN

Megumi Fushiguro

JUJUTSU KAISEN Мегуми Фушигуро оригинальная cтудент первого курса токийского колледжа, потомок клана Зенин, обладатель техники "десяти теней" // ученик ("приёмный сын") Что-то внутри меня перевернулось с ног на голову после слов твоего неудавшегося отца: "через года два-три моего пацана продадут Зенинам, делай с этим, что хочешь." А хотел ли я? Анализируя потенциал Тодзи, я уже не испытывал к нему ненависти, вражда между кланами Годжо и Зенин - также не особенно трогала. Но пробудившийся интерес неустанно выгрызал в мозгу червоточину. К тому же, Зенины зачастую впустую просаживали редкостные таланты, что сама за себя подтверждает история Маки. но ты был ребенком... Видимо собственное слитое детство, неосознанно подталкивало меня к решению стать нянькой. Жалел ли я? Нет. Я плохо помню всё то, что находилось за той чертой - всегда забываю то, что для меня не важно. У меня была мечта, именно по этой причине я занял место, которому хреново соответствовал, но которое любил. Через несколько лет, Мегуми, ты и сам поймёшь что в токийском колледже, с их устаревшей системой образования, было бы чертовски скучно без меня. Я смотрел в глаза малолетнему пацанёнку, не видя и тени страха. Лишь самоотверженность, глубокую обиду [или затаившуюся злость] на отца. Твои родители постарались на славу, на этой благодатной почве можно было вырастить что-то куда большее, чем [за что мне всё это] идеологию Гето Сугуро. Ведь столько, сколько я себя помню, ты продолжал упорно делить мир на чёрное и белое, продолжал верить в то, что маги лишь орудие, должное защищать слабых. Разве мог я позволить тебе разделить его судьбу? Хватит с меня собственной потраченной молодости. Нашей верхушке плевать на то, кто мы, ты должен кое-что понять раз и навсегда " не важно сколько вокруг тебя союзников - после смерти ты всегда остаёшься один" Я учил тебя эгоизму, учил полагаться только на собственные силы, учил быть расчётливым и изворотливым - лучшей версией себя. Стань больше, чем клан Зенин, стань больше, чем собственный никчёмный отец - в ы ж и в и. Только так ты обретёшь могущество и утрёшь нос всем, кто тебя не достоин. Впрочем, Фушигуро, ты уже молодец. Осталось только стать сильнее меня. Вместо послесловия: › Очень прошу, бери персонажа только в том случае, если готов развивать его. Не из-за скуки/ ради разнообразия/ чтобы было для коллекции — именно сюжетное развитие, не зависимо от меня. Окончательные сюжетные повороты нами ещё до конца не обдуманы, но в перспективе сохранить мою жизнь уж точно. Сюжет координально менять не станем. Отношения между ними рассматриваю тёплые, ближе к отцовским, не зря же у него все сиротки. Мегуми лучший мальчик, потому любовь к нему строго обязательна, как и  к фандомке, а ещё взаимное уважения. Если вдруг случиться, что ты придёшь, попробуешь и поймёшь что не то — прошу честной обратной связи. Я приветствую дружественную атмосферу внутри фандома. › лс, если нужно тг

Та фраза ещё хрустит на зубах. Годжо тщательно перемалывает каждую букву, смакует на языке стальной привкус металла — вкус собственной смерти. Тишина пробирается под рёбра,  сгибает нескладную фигуру почти вдвое. Горло сжигает изнутри от недосказанности, надламывая горделивую осанку, соскребая спесь и ткнув зазнавшейся мордой в стекло.

он не справился. обещал и, чёрт подери, не справился.

Сидя на прохладном полу посреди пустой комнаты, Сатору, предаваясь недавним воспоминаниям,  отчаянно пытался ощутить хоть что-то. Грусть, раскаяние, ненависть, боль, а может вовсе счастье? Сугуру жив, он и сам умудрился выкарабкаться буквально с того света, вовсе не благодаря случайности. Собственная убийственная целеустремлённость, безграничные врождённые способности, бесконечная самоотдача — он победил в схватке с самой преисподней, обретя еще большее величие! Вот только какой ценой?

Его чуть не уничтожило собственное тщеславие, хотя, признаться честно, от обуявшего его телом безумия он получил несказанное удовольствие. Именно тогда стёрлись всё грани дозволенности, а техника бесконечности раскрылась с иной, не доступной ранее стороны. Липкий страх во взгляде Тодзи забавлял, хотя в то мгновение Сатору не испытывал к нему ненависти. Он ощущал всё и буквально ничего, словно собственная техника инверсии беспощадно пережёвывала мага изнутри. Он слился с пространством, каждая клетка тела пульсировала от наслаждения, сливаясь с ветром, гуляющим промеж листьев, или гомоном птиц, застилающих бескрайнюю небесную синеву.

Годжо стал — Богом.

Благоговение слишком быстро сменилось пустотой. Годжо словно вытряхнуло наружу, заставляя глотать жадно воздух пересохшими губами. Он прижимал к груди бездыханное тело четырнадцатилетней девочки, которая толком и пожить то не успела. Слышал несмолкающий гомон людских голосов, трепет их сердец и канонаду из бесконечных аплодисментов, глупых верующих людишек. Смотря в глаза Гето, он не проронил улыбки, обжигая равнодушием как потухшего взгляда, так и стальных нот его голоса. Мысли прорезало не желание отомстить, лишь любопытство: что он ощутит, если убьёт всех этих людей? Тупых, слабых, мерзких человеческих обезьян, которых ему так осточертело спасать? Сатору не ждал от них благодарности, знал что если бы не люди,  с их невозможностью держать себя в руках, в мире давно наступила бы гармония.

— Что, если мне просто взять и убить их? В таком состоянии я точно ничего не почувствую.
— В этом нет никакого смысла. Маги, что были к этому причастны, давно уже покинули эти стены. Здесь остались лишь простые верующие.

Тело Аманаи нещадно остывало в его собственных ладонях, он ощущал леденящий аромат смерти, которым пропиталась окровавленная простыня. Невесомая рука выскользнула из-под ткани, безвольно свесилась книзу. Голоса вокруг нарастали, давили, на какую-то долю секунды, Годжо страстно захотелось воспылать к ним ненавистью. Расписать стены этой «святыни» кровавыми разводами, приправить хрустом костей и жалостливыми криками. Быть может тогда он испытает хоть что-то, помимо молчаливо плетущейся черноты внутри? Потупленный взгляд прогулялся вдоль смятой посеревшей ткани. Годжо каждый день сам себе противоречил, играя эту нескончаемую роль няньки. На минуту ему показалось, что он даже проникся теплотой к этой дерзкой девчонке с огромным сердцем и широко распахнутыми синими глазами, и, кстати, крепким хуком справа. Те вынужденные выходные на Окинаве были важны не только для Рико. Он остался там не из жалости, просто самому захотелось немного повалять дурака, пускай и вышло местами паршиво.

— Разве для такого нужен смысл?
— Нам, магам, всегда нужен смысл, Сатору.

Годжо слышал лишь свои шаги, сердце размеренно стучало в груди. Он замер на мгновение, пытаясь отыскать в потаённых уголках души хоть глоток сочувствия. Стянул край простыни, чтобы в  последний раз взглянуть на её бледное круглое личико, девчачье и слишком детское, но ему было абсолютно наплевать на то, что Рико умерла.

***

спустя несколько часов, глубокой ночью, общежитие токийского колледжа.

Бессонница путала мысли, искажала восприятие.  В такие моменты он жалел о том, что не пристрастился к сигаретам — всегда было чем убить время. Но Годжо, несмотря на обстоятельства близкой дружбы с Гето и Сёко, не любил не вкус, не запах никотина. Гарью напрочь пропитывалась форма и волосы, даже эстетическое удовольствие, которое он получал любуясь курящими ребятами, не могло перевесить его недовольство. Он потянулся до хруста, в-первые за день распрямил плечи, стянув солнцезащитные очки. Темнота смягчала яркость, что обычно беспощадно давила на глаза. Сатору уже лавным давно свыкся со своей особенностью, таковой была плата за столь необыкновенную силу, но иногда свободы всё же хотелось.

Оставалось лишь сделать пару неуверенных шагов, ощущая едкий запах горечи на языке. Гето стоял на улице, опираясь о деревянную перекладину, волосы, еще влажные после душа, беспокойно распались по его крепким плечам. В свободной футболке и пижамных штанах, Гето всегда выглядел как-то уязвимо и даже малость нелепо. Грань между всесильным мастером проклятий и обычным парнем, становилась еле различимой. Разве что он так и оставался угрюмым, зачастую бубнящим сам себе что-то под нос. Годжо даже не заметил, как улыбнулся.

— Какие люди и без охраны, — в своей насмешливой манере, голубоглазый навалился на чужое плечо. — Опять эту дрянь дымишь?

Между пальцами Гето сигарета порхала, дополняя его взъерошенный образ уютностью, так что Годжо ворчал скорее для галочки. Улыбка рисовалась паршиво, в душе скрежетали кошки, но этот разговор был нужен обоим. Просто жизненно необходим. За спиной послышались торопливые шаги, Годжо даже оборачиваться не понадобилось, чтобы понять кто это был. Они трое здесь единственные, кто любит страдать херней по ночам.

— И чего не спим? — Сёко резко обняла обоих, повиснув на крепких плечах парней.— Ну раз бессонница выиграла сразу у трёх сильнейших магов колледжа, значит у меня предложение не предполагающее отказа: в моей спальне немного еды и несколько банок пива. Яги нет в общежитии, всем дали завтра выходной, так что нам необходимо выговориться. С ума можно сойти от этого напряжения, а если ты,— она ткнула указательным пальцем в щёку Сугуру,— сейчас же не зайдёшь внутрь и простудишься, то лечить  я тебя не стану!

— А она так то права, челкастый паренёк, — с лёгким подтруниванием произнёс Годжо, зная как заклинателя смущает эта дурацкая кличка. — В мои планы не входил алкоголь. Слишком уж занижает мозговую активность, но раз уж завтра можно дрыхнуть до обеда — я с вами.

Внутри снова что-то щёлкнуло, будто кто-то забавляясь переключал один тумблер за другим, пытаясь выкрутить его эмоции на полную мощность. Сатору злило
состояние ущемлённости, но может хотя бы злость станет пусковым механизмом в этой бессмысленной войне с головой. Он тщательно старался придавать своей походке развязности, а голосу издёвки и искромётности, отвешивая глупые и неуместные шутки, притворяясь и выглядя со стороны до тошноты наигранным. Сёко с трудом скрывала волнение, Сугуру посмурнел ещё сильнее, приземляясь прямо на пол в окружении небольшого столика, забитого провиантом.

— Если вы и дальше продолжите давить эти кислые мины, меня стошнит,— громко выдохнул Сатору, развалившись поперёк чужой постели. — Давай уже, повествуй, мастер проклятий. Слушаю внематочно.

Первых тренировок с УПМ Марко, да и, пожалуй, любой кадет, ждал больше всего. Увидев раз, как солдаты с его помощью перебирается с крыши на крышу, взмывая в воздух, словно диковинные птицы, он мечтал о том дне, когда сам сможет так же. Он без труда прошёл первую проверку умения поддерживать баланс, вместе с остальными долго тренировался, пока не получил свой комплект снаряжения.

Но одно дело качаться на эластичных тросах в метре над землей, пусть и в полной амуниции, и совсем другое — двигаться с огромной скоростью на уровне крыш домов. Хорошо, что пока не идут наперегонки. Марко безнадежно отстал от Жана, с которым они стартовали вместе, чуть ли не в первую же минуту. Какое-то время он ещё видел, как его спина мелькает между деревьями, но вскоре приятель совсем пропал из виду. Впрочем, на первых порах было полезней научиться ориентироваться в непривычном пространстве, поддерживать баланс и, по возможности, не падать.

Собственно, самым необычным открытием во время обучения работы с УПМ стала не сложность управления и даже не восхитительное чувство полёта, а тот факт, что падать, оказывается, тоже нужно уметь. Возможностей сорваться с большой высоты было хоть отбавляй, начиная с поломки снаряжения и закончившимся газом, заканчивая атакой противника. А встреча со стремительно приближающейся поверхностью была чревата переломами и сотрясениями. Поэтому было важно знать, как правильно группироваться, чтобы избежать травм. Но ни одна теория не сможет подготовить к ощущениям, которые испытываешь, влетая с размаху в переплетённые ветви.

Марко подвело соседнее дерево, казавшееся вполне прочным, но это лишь на вид. Гарпун не засел толком в трухлявой древесине и отцепился как раз, когда Марко набрал скорость. Выстрелить второй раз он не успел, инерция потащила его прямо в заросли.

— О, нет-нет-нет, только не это!
Попытка быстро сменить направление газом из баллона только ухудшила ситуацию. С непривычки он слишком сильно выжал спусковой крючок, и успел лишь вильнуть в сторону, чтобы не врезаться в толстый ствол и попал в густую крону на полной скорости. Тонкие пальцы дерева, протестующе треща, хватали за одежду, пытались выцарапать глаза, хоть Марко и успел закрыть лицо ладонью.

Подчиняясь силе тяготения, он рухнул вниз, даже успев собраться, как учили, но приземление всё равно вышло неудачным — Марко прокатился по крутому склону, прочувствовав каждый камень и торчащий из земли корень, в конце пути угодив в неглубокую и сухую, к счастью, яму.

— Вот позорище… — он вздохнул, отплевавшись от набившейся в рот трухи, и сдул прилипший к носу сухой лист. — Хорошо, что хоть не видел никто.

Ладно, хоть не сломал ничего, ни снаряжение, ни конечности — большой вопрос из-за чего инструктор наорёт сильнее, кстати, — но болело примерно всё. Особенно ноги, по которым от души настучали кассеты с лезвиями.

Пора было выбираться и догонять остальных. Явиться самым последним не хотелось. Их пока не оценивают, но впечатление все равно останется. Марко поднял взгляд, чтобы найти, за что зацепиться, и понял, что свидетель у его неудачного приземления всё-таки был.

Он не слышал и даже не пытался услышать, что говорил Скар. Не потому, что не мог, а потому что - бессмысленно. Тот сам молил о помощи, сам отчаянно обратился к тому, кого прежде несколько раз чуть не разорвал в клочья, играючи сначала и почти не играя уже в следующий раз. И теперь получал то, за чем обращался.

[ИНСТРУКЦИЯ: ВКЛЮЧИТЬ И СЛУШАТЬ ВСЕ ВИДЕО ОДНОВРЕМЕННО]

Ровер не видел тысяча и одной истории, не слышал тысяча и одного голоса. В конце-то концов, частоты, то, что воспринимали и на что реагировали резонаторы - это информация, имевшая конкретную форму и то, что в себе несла. Это не картинка, при определенных условиях - звук, волна, однако раздавалась вовсе не голосами, не словами, иное, иначе. Но несло в себе смысл. Настроение. Заложенное, запакованное, закодированное, преодолевшее время и расстояние, двигавшееся совершенно по иным законам, вразрез с одной реальностью, выстроенной по чётким правилам, теперь перешивавшихся и разрывавшихся Ламентом подобно лоскутному одеялу.

Бесконечность.
Всегда заканчивавшаяся - болью и незавершенностью.
Всегда начинавшаяся - болью и незавершенностью ещё более выразительными.
Снова и снова.
От этого кружится голова, это совершенно бессмысленно. Одинаково. Обреченно. Закрыто. Замкнуто. Белка в колесе. Закипает сам в себе. Томится. Теснится.

Ровер не замечает, как учащается и становится более грузным его дыхание, как сильно вжимаются пальцы в чужое плечо, кажется, едва ли не плотную ткань прорывая, совершенно точно будут синяки. Пыльцы как сжались, так больше и не разжимались, вибрируя изнутри равно как и то, что в черепушке, как все эти наложения искривленного одного и того же. Потоки волн, оркестр из близнецов, каждый из которых новой порцией транслировал одно и то же.

- Боль, - он глухо процедил сквозь зубы, напряжено закрыв глаза. Больно смотреть, больно видеть, оно мешало и отвлекало. Оторваться - тоже мешало, пускай это не то, что скиталец желал чувствовать. Видит не зрением и не картинками, но - видет. Не то, что желал бы ощущать. Не то, что хотел бы, чтобы ощущали живые существа.

- Разрушение, не знающее конца, - ещё более глухо, улавливая частоты низкими, тяжелыми, враждебными. Себе. Людям. Жизни. Неправильные. Вредные. Они - то, что позволяло TDs появляться, они - то, из чего состояли люди, они - то, что застряло и не могло найти выражения, билось в замкнутом помещении. Испуганное. Загнанное. Озлобленное. Беззащитное, а потому готовое убивать.

- Отчаяние, - одними губами, достаточно одернув руку ото лба, которую та сторона будто не желала отпускать, стремясь заполнить, поделиться, перенасытить, не утаивать, переманить, переписать, перекроить. Он тряхнул ею, словно желая избавиться, и его метка после мерцания всё-таки угасла, хоть глаза и продолжали переливаться жидким пламенем золота, освещенного солнцем и приправленного алым оттенком крови яркого безумия. - Озлобленное, остервенелое, непреодолимое, неуёмное отчаяние...

Глаза широко распахнулись от оборвавшегося (его волей) потока, наткнувшись на лицо перед собой - на картинку, на то, что не есть лишь закодированные волны. Обратно, цвета и другие звуки, идущее вверх-и-вниз, но продолжающие и здесь... источать.

Он закусил губу изнутри, сощурив глаза, потому что в них шла рябь, совершенно не заметив, как щёки успели намокнуть от тонких струй слез, в какой-то момент покатившихся их глаз. Не холодных и не теплых. Не его, не Ровера, не ему принадлежавших, но пропущенных им и через него. То, во что вылилась эта какофония бесконечной череды наслоившихся двойников.

Вторая рука тоже теперь вцепилась в плечо, и туда же уткнулся лбом. Дыхание всё такое же сбитое и тяжелое, но пошло не во внешний мир, а вовнутрь, в Ровера. Его ноша. Его способность. Их проблемы - его проблемы. Их проблемы - его решение. Оказаться вновь. Справиться с тем, с чем справился недостаточно. Не справился. Не предотвратил. Не отмотал. Не изменил. Не остановил. Не смог прекратить повторяться и раздаваться так громко, так шумно, так... больно.

- Я не хочу, Скар, - куда-то в плечо, не разжимая подрагивавших пальцев. - Не хочу, чтобы мир... был таким... - сжал ещё сильнее, однако внутри пусто, опустошено, пропущено и вынесено всё его, Ровер сам совершенно отличный, что же такое, - чтобы... приносил такое, - а было ли внутри что-то изначально, собственное, людское, способное.. что? Теперь отголосками доносилост сплошное безумие, отвратительное и страшное. Но не для Ровера. Он... уже сталкивался с этим. Он... уже делал что-то с этим. Принимал решения. Всегда - недостаточные. Всегда разрушаемые такими как Скар и одновременно с тем порождавшие таких как Скар. И самого Скара в том числе.

TOPAZ - HONKAI: STAR RAIL
   
original.

А вообще, начать можно с того, что у тебя есть ручная свинота. И это многое объясняет.

Авантюрину без году двадцать, и Яшма небрежно бросает:

- Это Топаз. Твоя коллега.

Никаких более вводных. Просто девчонка, которой он улыбается вполне себе дружелюбно в ответ на наигранно демонстрируемое снисхождение во взгляде. Это смешно. Названная Топаз откровенно подражает мамочке, и Авантюрин правда смеется внутри себя: чтобы хотя бы немного приблизиться к Яшме нужно еще годиков с пять минимум, как и втрое больше самоуверенности, не меньше.

Им зачем-то дают одно на двоих задание. Бестолковое, бессмысленное, но что Авантюрин, что Топаз - своего рода перфекционисты. Им попросту очень нужно сдать все не просто в срок, но еще и на пятерку с плюсом. Конечно, они смертельно ругаются уже с первого десятка минут. Она - эмпатична донельзя, справедлива в лучшем той - справедливости - проявлении, бескорыстна и умна. Он - тоже эмпатичен (крайне корыстно), справедлив (живя по своим каким-то законам совести) и умен. Само собой, они охренительно не ладят с первого сказанного слова.

Яшма из этого тандема самоустраняется весьма ретиво: в той интересах вырастить пару умеющих сотрудничать во благо Корпорации кадров, и только-то, она им не мамочка, что способна решить одним взглядом все их разногласия, поставив точку над i. Ситуацию спасает, как ни странно, Счетовод. Оооо! Авантюрина просто размазывает безбожно от этой свиноты с нажратыми, вычесанными и лоснящимися боками; тот прикармливает зверюгу сырой морковкой, пока вещает про свои планы на локальный апокалипсис - почему бы и нет, Топаз, а, Топаз? - и это не может не подкупать. Ведь Топаз свято верит в то, что какой бы мразью ни был другой человек по своей сути, если тот трется лицом о бархатный свинотный пяточек - он не безнадежен.

Время… Утекает сквозь пальцы вполне себе спешно.

Им обоим уже за двадцать. Они - самые юные и самые перспективные кадры в числе топ-менеджмента отдела стратегических инвестиций. Она - специализируется на взимании долгов. Он - на том, чтобы по итогу в долги прочих втянуть, выпив все имеющиеся запасы и бюджет досуха. Проще говоря, они работают друг на друга.

- У меня был отвратный день.

- И поэтому ты решила разлеживаться на диване в моем кабинете?

- Попросту отвратительный. Кстати, Счетоводик припас для тебя монетку: такую же обшарпанную, как та, о которой ты рассказывал. Понятия не имею, где он ее взял. Но бережет, как зеницу ока. Спроси у него.

Спроси. Ага. У свиноты.

Дважды - помноженное на десяток раз - я забирал у тебя свиноту на присмотреть на пару дней. И это тоже объясняет многое.

По крайней мере, мы точно знаем, что Счетоводу я нравлюсь.

______________

СЕСТРААААААААА МОЯ СЕСТРИЦА

Проще говоря, ищу подругу. Особые приметы: свинота на коротком поводке без поводка. Я серьезно, без Счетовода в постах будет совсем не то, не так и не туда. Если честно, я вообще готов поиграть свиноту с глупыми глазками-пуговками под маской, настолько сильно я его обожаю.

Айда работать, хули ты расселась? Пенаконию уже забрали - благодарю за содействие, - заберем и еще пару-тройку миров. За наши недолговечные жизни должны успеть. Может быть, мы даже снова оба выживем попутно. То есть, за себя я не ручаюсь, но за тобой слежу, присматриваю. Бдительно и резво.

Я - тот, кто танцует с твоей свинотой на пару.

Ты - та, кто молчаливо закатывает в ответ глаза, мол, ну что за два идиота, а затем идет плясать с нами.

Что еще о себе сказать… Посты раз в неделю-две, 3-5к. Я что-то устал от большего (но меня порой зверски несет, можно нарваться на пару постов в сутки, где текста — до ебеней).

Да, подругу хочу лучшую. Ну и Счетовода - свинота попросту обязана идти комплектом.

SUNDAY & GALLAGHER - HONKAI: STAR RAIL

original.

Авантюрин любит крайности. Ему в самом деле по нраву:

- черное и красное - цветные антонимы на поле игровой рулетки (никто и никогда не берет в расчет Зеро; на Зеро почти всегда ставят все ва-банк только такие сумасбродные, такие же отчаянные, как он сам).

Или же:

- сны и явь (цитируя сомнительных классиков какой-то звездной системы согласно случайно найденным в архивах Корпорации заметкам: смешались в кучу кони, люди…).

Воскресенье - сосредоточение самоорганизованной праведности, от которой тихо мутит. Фанатичная, слегка безумная - но кто из них не без греха, м? - тварь. Олицетворение насильственной пропаганды веры в собственные надуманные убеждения. О, Авантюрин подобное обожает, всегда ждет с нетерпением. Ему посредственные оппоненты опротивели года за два, к его девятнадцати, и с тех самых пор он все ждал и ждал, верил и верил, добивался и добивался права на достойного игрока по ту сторону стола, играя-то от единственного лица, которое у него осталось. От лица Корпорации.

Галлахер же - сосредоточение неопределимого. Они встречаются не так уж и часто, почти что - почти что можно было бы поверить в случайность. Но если Воскресенье - как глава клана Дубов - следит за действиями одного из Десяти каменных сердец на Пенаконии вполне себе ожидаемо и легитимно, то эта главная исковая и сторожевая псина… Авантюрин порой просыпается от обычного сна, никакого путешествия в Мир Грез, на резком выдохе и с отчетливым ощущением: за ним наблюдают. Именно такое в точности чувство он испытывает, когда знакомится с предводителем клана Гончих воочию и напрямую. Еще одна тварь. И снова такая же занятная, как и первая из.

Как и он сам.

Милостивые Эоны, как же ему нравится Пенакония.

__________________

Обоих хочу, обоих беру - получить бы, подписаться бы, расписаться бы. Не вижу смысла прописывать в заявку излишеств - мне просто надо. В идеале - обоих. Придет один - найдем тебе второго, как говорится, первый раз замужем что ли.

Без пейрингов (постоянных, но я - та еще блядь межгалактическая, при обоюдном желании возможно все и даже чуть-чуть больше сообразить истории ради), но там и прочего - попросту край непочатый. Скандалы, интриги, расследования - все в лучших традициях Корпорации. Я больше игрок-рефлексия, нежели игрок-действие, но при сработавшем капкане на общую волну вайбов, могу и в экшн.

Что еще о себе сказать… Посты раз в неделю-две, 3-5к. Я что-то устал от большего (но меня порой зверски несет, можно нарваться на пару постов в сутки, где текста — до ебеней).

Оба два мне сюда приходите на базу быстро! А че, думали КММ шутки шутить изволит? Все по серьезному, желания и потребности в том числе.

И - да, я люто шипперю вас, ребята. Однако здесь все вольны решать за себя сами.

Авантюрин защелкивает браслет на левом запястье: приобретение относительно недавнее и, как и следовало бы ожидать, баснословно дорогое. Он уже усвоил урок - встречают всегда по одежке. Чем более дорого и богато ты выглядишь с порога - тем больше к тебе вне зависимости от прочего проявляют уважения в переговорах. Поначалу он развлекался, баловался, иначе говоря, проверял границы дозволенного. Однако люди не желают прислушиваться к помойным крысам в рваных тряпках - им подавай то же самое, но в красивой, праздничной обертке. Авантюрин не строит иллюзий на тему всеобщего мироустройства, а потому ничуть не обижается, меняя порванную местами и потрепанную кофту на отпаренную новенькую рубашку.

Ему идет чистый хлопок. Идут ухоженность и фарс. Ему всего семнадцатый год, но переживший все то, что пережил он к этому времени, попросту не может не выглядеть взросло.

И ему эта взрослость, определено, к лицу.

Финальный штрих - россыпь ароматных капель духов прямо поверх клейма, что он показательно не прячет. О, это весело - наблюдать за лицами других людей в моменте. Они видят - сигонийский беспородный раб. Они думают - и пережевывать не придется, тут сразу сплевывать можно, опционально - прямо в лицо. Авантюрину шестнадцать полных лет, и тот - затыкает рты мнящим себя вседержителями небесного порядка этого мира вдвое, втрое его старше на раз-два. Просто потому что у него перед всеми ними есть огромное преимущество: он ничего не боится. Разве что только самого себя. Но опустим детали.

Ощущение прогулки как на эшафот предательски не отпускает. Коммуникатор просигнализировал оповещением о встрече: “Яшма, офис 715, 13.05 в 17:00”. Боится ли он? Ну разве что самую малость чертовски волнуется. Подобные приглашения - это всегда либо слишком хорошо, либо плохо в доску. Причем в гробовую. Умирать пока что не хочется от слова совсем, а потому Авантюрин игнорирует все закономерные мысленные вопросы о том, кто он, куда он, зачем, а точно ли назначено - и просто открывает дверь в чужой кабинет.

Не с ноги. Обратное было бы эффектно, но совершенно нецелесообразно.

- Приглашали, госпожа? - Авантюрин - нагл безмерно. Но какой бы смысл был в чрезмерных расшаркиваниях? Женщине, что вручила ему золотой билет в жизнь, что-то вдруг от него понадобилось. То был вопрос времени. И хотя он ставил на пару-тройку месяцев, в ее кабинете оказывается лишь спустя полгода с лишним.

Женщина напротив…красива. А еще - крайне опасна. Авантюрин той улыбается, опираясь ладонями выставленных рук на спинку гостевого кресла по эту сторону стола. На той неделе он закончил свое подпольное предприятие: ворошить скелетов в шкафах Корпорации оказалось безмерно увлекательным занятием. Вероятнее всего, его непрошенную и несанкционированную деятельность заметили. Быть может, сейчас его с волчьим билетом выставят прочь за порог. А, может, чем-нибудь и наградят. Например, благословив на очередной занятный шанс. В любом случае, диалог планируется далеко не проходной и обыденный - с подобной-то собеседницей.

В кабинете пахнет яблоками и сандалом. Есть еще какой-то щекочущий сладковатый аромат - корицы на самом-то деле, - но Авантюрин не имеет о природе того ни малейшего понятия. Он музыкально перебирает пальцами по спинке кресла и проходится немного в сторону - налить себе воды.

- Ты поругать или похвалить позвала? - специально охлажденная водица стелется прозрачной броней по стенкам стакана. Хорошего такого, стеклянного, а, вероятно, и вовсе хрустального. Авантюрин не уверен, но предполагает, что тот после вполне себе могут попросту выбросить легким жестом руки, не моргнув и глазом. Высокие чины требуют от людей определенного уровня небрежности по отношению к рутинным вещам. Никакого картона одноразового. - А то я все не могу определиться с линией собственного поведения: мне защищаться, смущаться, кокетничать, наглеть? Какой-то вариант быть правильным попросту обязан.

Вода из стакана - вкусная. Мало кому объяснишь, но для рожденного на просторах бескрайней пустыни, побывавшего в рабстве, нет ничего дороже воды. Что и пить можно в любое время - чистую и прохладную, - и купаться во все той же, только теплой, приправленной парой щепоток ароматной соли. Авантюрин учится - и по собственным ощущениям вполне себе резво - ходить, держа осанку, пусть и не с короной, но с тиарой знающих что-то об этом мире на голове.

Под руку попадается одна из еще закупоренных бутылей вина. Авантюрин ту подхватывает и рассматривает без особенного смысла, но с неподдельным интересом. Хорошее вино должно выглядеть как-то так. Красное, сухое, датированное временем сбора урожая шестью годами ранее и именем планеты, ему неизвестной. Красивая цацка. Подороже браслета на собственном запястье будет.

Рикки находится аккурат в тот момент, когда девушка – Айрис – громко выкрикивает свое имя. Она ждет, что Шейн представится в ответ, но он невозмутимо смотрит поверх ее плеча, никак не реагируя на упрямую попытку познакомиться. На глаза попадается молоденький темноволосый парнишка, вальяжно покидающий подсобку для персонала – на поясе скромная кобура, а на лице такое сытое выражение, словно он только что отлично потрахался.

Шейн усмехается, услышав предостережение про оружие. Демонстрирует дернувшейся вверх бровью свое отношение к таким подкатам — мужикам он и за меньшее выбивал зубы. В Миссуле же у него нет желания так скоро прибегать к насилию, он воспринял свое временное отстранение как отпуск, а не изгнание, и решил, что не станет марать руки без весомого повода.

В клубе шумно, басы сдавливают виски, отдаваясь вибрацией по всему телу, а чужие случайные прикосновения отвлекают от мыслей, которым в этом городе уже не место. Да и в любом другом, если по правде, но только здесь он может начать все заново, это, мать его, шанс сделать все правильно, и он не собирается так просто сдаваться.   

Шейн выдерживает несколько секунд и в последний момент, когда любой бы уже стушевался, делая вид, что поправляет прическу, жмет протянутую ему руку – жестко, как привык, очерчивая границы и навязывая свои правила. Ладонь Бруно широкая и сильная, он отвечает взаимным крепким рукопожатием, и Шейн, закончив с приличиями, разрывает затянувшийся зрительный контакт, беря в руки предлагаемую бутылку. Он не смотрит на Рикки, когда к нему обращается, и переворачивает водку, бегло читая состав на этикетке.

— Ты итальянец?

Он ждет ответа, но на Рикки все так же не смотрит – подзывает первого попавшегося бармена и пододвигает к нему бутылку. Водка тут же исчезает где-то под стойкой, чтобы дождаться своего часа, а подлетевший к ним парень нервно скалится, кидая неопределенные взгляды на Рикки. Тот уже успел рассесться, словно и правда собрался влить в себя пару шотов за знакомство, и это не вызывает у Шейна никаких эмоций – на чужие сорванные планы ему абсолютно похуй.

Пытаясь оценить, насколько Рикки готов к работе (насколько сильно уже нажрался) Шейн скользит взглядом по его рубашке, широким плечам, обнаженному горлу и лицу. Он привлекательный, особенно когда вот так улыбается, открыто и искренне, его можно назвать почти смазливым – треугольный подбородок, острые скулы и живые, блестящие голубые глаза — нужно отдать парню должное, он отлично держится.

Оставленных ни с чем девиц Шейн провожает липким, словно ловушка для мух, взглядом, который появляется у каждого мужчины при виде аппетитной женской задницы – он делает это автоматически, не задумываясь, и не потому что фигуристые девчонки и впрямь его заинтересовали, а потому что так делают все обычные, нормальные мужики. Залпом пьют водку — Шейн предпочитает неторопливо целить джин — крепко жмут друг другу потные руки и отвешивают девицам непристойные комплименты. Он воспитан гораздо лучше, чем среднестатистический миссульский дровосек, поэтому вместо лести использует только взгляд – резкий, прямой – и подобие на улыбку. Если можно назвать улыбкой едва заметно дернувшийся уголок губ.

Оказавшись на улице, Шейн, оставивший куртку в машине, морщится, бросает короткий взгляд за плечо, проверяет, что Рикки не утонул по пути в чьем-нибудь декольте, и достает из заднего кармана полупустую, измятую пачку ментолового «Ньюпорта». За последние десять лет, что он курит – за редкими попытками бросить – еще ни один мудила не додумался упрекнуть его в выборе «бабских» сигарет. Хотя бы потому, что по крепости они не уступали «Мальборо».

Щелкнув зажигалкой, Шейн затягивается, выдыхая дым себе под ноги, и лениво облокачивается на тачку. Ничего примечательного, черный додж, которых в округе навалом.

– Откуда ты? – он начинает с допроса, который даже не пытается завуалировать под дружескую беседу, достает ключи и пару раз подбрасывает их в воздух. Зажимает кнопку дистанционного запуска двигателя и прислушивается к просыпающемуся ото сна мотору – судя по скучающему виду Шейна, звуки, которые издает его тачка, гораздо интересней, чем некий Риккардо Бруно, стоящий прямо перед ним.