✧ mythology ✧
я возьму Tyche, если ты возьмёшь Apate

* * *

Апата - дочь Нюкты (персонификация ночной темноты), богиня лжи, обмана и хитрости. По сути богиня удачи и богиня хитрости - две стороны одной медали. Талантом оказаться в нужном месте в нужное время обладает далеко не каждый: здесь нужна не только удача (Тюхе), но и толика хитрости (Апата). Ставшие богатыми, знаменитыми и известными нередко благодарят за удачный жребий Фортуну, но предпочитают не упоминать, что покровительство Апаты им помогло ничуть не меньше. К слову, продвижение вверх по карьерным лестницам тоже не обходится без лжи и обмана, и при удачных обстоятельствах, за которые отвечает Тюхе, подняться смертные могут очень высоко. Проблемы у них начинаются, когда Тюхе и Апата наиграются, оставляя людей наедине с достигнутым, и более не помогают им, предпочитая обсудить очередную шахматную партию в уютном кафе за чашкой кофе бокалом просеко амброзии, дабы сделать ставки во власть какого божества отдаст себя очередной смертный. Богини же отправляются на поиски своей следующей жертвы...

* * *

Персонаж представлен в комиксах Марвел (Земля-616), если эта версия богини импонирует больше, тем более приходите, я в любом случае составлю вам компанию

пример вашего поста

Сказать, что весть отца о прибытии в Штормовой Предел Эймонда Таргариена породила переполох, значит не сказать ничего. Увидеть самого большого дракона во всех Семи Королевствах и принять в твердыне его всадника – многие ли удостоились подобной чести? А когда выяснилось, что принц прибудет не с праздным визитом, а с предложением породниться с королевской династией через брак, замок и вовсе загудел, словно растревоженный улей. Юношу встретили турнирами и пирами, и на одном из них лорду-отцу наконец-то удаётся организовать смотрины. Кассандра и Эллис, обрадованные возможностью покрасоваться новыми платьями и украшениями (да ещё и перед принцем!), отправляются перебирать содержимое сундуков под бдительным надзором матушки. Марис, прежде чем присоединиться к ним, медлит, бросив на младшую взгляд, значение которого для Флорис осталось загадкой. Девушка беззаботно пожимает плечами, не желая забивать себе голову – поведение умницы-сестрицы уже давно стало загадкой для прочих. В дверях маячит молоденькая служанка, скромно предлагает помочь с выбором, вот только оный уже сделан и расправлен на постели. Девочка за спиной не выдерживает и восхищенно охает. Что ж, тогда решено. Леди Баратеон редко одевается в цвета своего дома, семнадцать ей исполнится только в следующем году, поэтому пока отец потворствует желанию дочери облачаться в платья редких оттенков. На пир она явится в бронзовом с золотом наряде.
— Уложи мне косы и можешь идти, — служанка покорно кивает и принимается за работу. Попутно пересказывает ей едва ли мне все сплетни, что ходили по замку о принце. Леди Баратеон пропускает болтовню мимо ушей, вряд ли в этом трёпе есть хоть слово правды. Сама она, к слову, о юноше почти ничего не помнит. Ей, конечно, приходилось видеть тогда ещё мальчика в Королевской Гавани, их лорд-отец исправно привозил дочерей на все торжества, где знати и их семьям присутствовать было необходимо, но те дни она едва помнит. Обменивалась, конечно, несколькими ничего не значившими фразами, к которым обязывали формальности, но и только. Девочка порой останавливала на Эймонде взгляд, серебристые волосы Таргариенов притягивали взоры против воли, и сочувствовала, простодушно и по-детски искренне. Для неё самой пиры были прежде всего обязанностью (чуть позже – возможностью насолить тем, кто ей неприятен), но никакой радости она от них не испытывала. А на сей раз и вовсе скучала куда больше,  чем позволяли приличия, как впрочем, и почти все собравшиеся. На скоморохов едва ли обращали внимания, ожидая того действа, ради которого знать собралась под сводами Штормового Предела.
«Он красив», — отмечает девушка, подняв глаза на остановившегося возле неё принца. По нему должно быть вздыхают все девицы Семи Королевств, и не только девицы: леди Баратеон почти уверена, что один из отцовских вассалов одарил Эймонда мечтательным взглядом. Некоторые придворные и вовсе едва не подавились вином, когда Таргариен обратил внимание на младшую из сестёр. Виду никто не подавал, но Флорис успела узнать этих людей, и может с уверенностью сказать, что они по меньшей мере удивлены.
—Вы окажете мне честь, мой принц, — позволив себе легкую улыбку, произносит девушка. Чашник тут же наполняет кубок юноши, собственный юная леди накрывает раскрытой ладонью – он наполнен достаточно. —Надеюсь, наши скромные развлечения не утомили вас, — добавляет чуть тише. —Штормовому Пределу сложно сравниться с пышностью Королевской Гавани, но твердыне моего отца тоже есть чем похвастаться. Если знать, где искать.

✧ asoiaf ✧
Elenda Caron

✧ Jodhi May or your choice ✧

* * *

Милая матушка!
Если поначалу ты думала, будто боги тебя недолюбливают, то после моего рождения в том уже не было сомнений. Твой четвертый ребенок – ещё одна девочка. Не знаю, любила ли ты моих сестриц, но меня полюбить пришлось, иного выбора не было. Ты прекрасно понимала, какая меня ждёт судьба, узнай отец, что собой на само деле представляет его младшая дочурка. Но обо всём по порядку...
Ты заметила, что мои пакости сестрам изощрённее, хитрее, продуманнее, нежели у старших твоих дочерей. Конечно, это не могло тебя не обеспокоить, ты понимала, что мой нрав нудно обуздать, пока это ещё возможно. Сначала ты пыталась объяснить мне, терпеливо и ласково, какое это счастье стать леди для какого-нибудь знатного лорда, сколько радости мне принесёт собственная семья и материнство. Затем старалась втолковать мне, что иной судьбы у меня быть не может, что так уж устроен мир, а потому мне нужно подготовится к испытаниям, что выпадут на мою долю. Ты сказала мне, что жизнь женщины – битва, что супружеское ложе – ристалище, где проявляется доблесть леди, а кровавое – поле брани, откуда выйти живой удаётся не каждой. Ты предупредила меня, что перед родами следует быть благоразумной и уладить все свои дела (если леди умирает, её оплачут и забудут, а если выживет, то должна будет прятать свои раны и вновь вернуться на ристалище, когда лорд супруг призовёт). Ты говорила и говорила, а я мечтала расцарапать своё лицо и проткнуть утробу, всё что угодно, лишь бы меня миновала эта участь. Ты не была уверена, что я смирилась, то и дело задерживая на мне взгляд, а потом, в один прекрасный день, наш мейстер невзначай похвалил мои любопытство и тягу к знаниям. Ты пожелала узнать, чем именно я интересуюсь. Старик посчитал, будто нашёл ещё одного благодарного слушателя в твоём лице, и подробно рассказал о моих успехах в непростой науке врачевания, а также чуть более скромных результатах в магических искусствах. Ты пришла в ужас, когда всё узнала, у нас состоялся непростой разговор, из которого стало ясно что я не собираюсь останавливаться, а ты не сможешь мне запретить, не скомпрометировав себя и нашего мейстера, без которого отец даже послания прочесть не мог. Ты сдалась, и вместе мы упросили старика не беспокоить главу семейства деталями обучения его младшей дочери. Учёный муж похвалил старания обеих леди сохранить время сира Борроса на более важные дела, пообещав продолжать меня обучать. Ты сжимала губы, видя меня за книгами и свитками, но продолжала меня покрывать. С тех пор мы доверяем друг другу безоговорочно.
Помолвка с принцем Эймондом сделала всё проще и сложнее одновременно. Ты опасалась, что наречённый не одобрит моих увлечений, но я не сомневалась в том, что Его Высочеству нужны полезные союзники. Мне удалось пробудить его интерес, а моё желание познать магию он даже поощряет. Что же касается другого принца, Люцериса, которого мне удалось вырвать из хватки Неведомого, он оставался в нашем замке незамеченным в первую очередь благодаря тебе. В одиночку мне бы ни за что не удалось даровать сыну Рейниры приют в Штормовом Пределе (да и вообще балансировать на острие лезвия, разделявшего «чёрных» и «зелёных»). Мы вместе продумали как, где и у кого сможем укрыть принца, если случится такая необходимость. Мы вздохнули чуть свободнее, вся мужская половина замка отправилась готовиться отыскать свою погибель. Оставшиеся в твердыне женщины помогали мне готовиться к свадьбе – оставалось лишь краткое затишья перед бурей. Впрочем, что-то, а Штормовой Предел знал, как противостоять их неумолимому натиску.

* * *

Матушка, вам невероятно повезло! Ваша младшая дочь спасла от верной смерти принца Люцериса из партии «черных» и стала невестой принца Эймонда из партии «зелёных». Пытаться управлять двумя драконами – рискованно, в том нет никаких сомнений, однако Пляска Драконов не оставила нам выбора. Мы обе понимали, что на самом деле представляет собой грызня за Железный Трон. Это мы с тобой и сестрицами подавали калекам милостыню (отец присоединялся к нам только по особым поводам), это мы слушали их рассказы об ужасах на полях сражений, это мы знали, что мужчинам у власти на самом деле не нужен повод рубить друг друга на куски. Женщинам же было ясно как день: Пляска унесёт жизни множества великих лордов и их сюзеренов. И когда столь многие из них погибнут, в твердынях покойных мужей, братьев и отцов, будем править мы – жены, дочери и сёстры.

пример вашего поста

Сказать, что весть отца о прибытии в Штормовой Предел Эймонда Таргариена породила переполох, значит не сказать ничего. Увидеть самого большого дракона во всех Семи Королевствах и принять в твердыне его всадника – многие ли удостоились подобной чести? А когда выяснилось, что принц прибудет не с праздным визитом, а с предложением породниться с королевской династией через брак, замок и вовсе загудел, словно растревоженный улей. Юношу встретили турнирами и пирами, и на одном из них лорду-отцу наконец-то удаётся организовать смотрины. Кассандра и Эллис, обрадованные возможностью покрасоваться новыми платьями и украшениями (да ещё и перед принцем!), отправляются перебирать содержимое сундуков под бдительным надзором матушки. Марис, прежде чем присоединиться к ним, медлит, бросив на младшую взгляд, значение которого для Флорис осталось загадкой. Девушка беззаботно пожимает плечами, не желая забивать себе голову – поведение умницы-сестрицы уже давно стало загадкой для прочих. В дверях маячит молоденькая служанка, скромно предлагает помочь с выбором, вот только оный уже сделан и расправлен на постели. Девочка за спиной не выдерживает и восхищенно охает. Что ж, тогда решено. Леди Баратеон редко одевается в цвета своего дома, семнадцать ей исполнится только в следующем году, поэтому пока отец потворствует желанию дочери облачаться в платья редких оттенков. На пир она явится в бронзовом с золотом наряде.
— Уложи мне косы и можешь идти, — служанка покорно кивает и принимается за работу. Попутно пересказывает ей едва ли мне все сплетни, что ходили по замку о принце. Леди Баратеон пропускает болтовню мимо ушей, вряд ли в этом трёпе есть хоть слово правды. Сама она, к слову, о юноше почти ничего не помнит. Ей, конечно, приходилось видеть тогда ещё мальчика в Королевской Гавани, их лорд-отец исправно привозил дочерей на все торжества, где знати и их семьям присутствовать было необходимо, но те дни она едва помнит. Обменивалась, конечно, несколькими ничего не значившими фразами, к которым обязывали формальности, но и только. Девочка порой останавливала на Эймонде взгляд, серебристые волосы Таргариенов притягивали взоры против воли, и сочувствовала, простодушно и по-детски искренне. Для неё самой пиры были прежде всего обязанностью (чуть позже – возможностью насолить тем, кто ей неприятен), но никакой радости она от них не испытывала. А на сей раз и вовсе скучала куда больше,  чем позволяли приличия, как впрочем, и почти все собравшиеся. На скоморохов едва ли обращали внимания, ожидая того действа, ради которого знать собралась под сводами Штормового Предела.
«Он красив», — отмечает девушка, подняв глаза на остановившегося возле неё принца. По нему должно быть вздыхают все девицы Семи Королевств, и не только девицы: леди Баратеон почти уверена, что один из отцовских вассалов одарил Эймонда мечтательным взглядом. Некоторые придворные и вовсе едва не подавились вином, когда Таргариен обратил внимание на младшую из сестёр. Виду никто не подавал, но Флорис успела узнать этих людей, и может с уверенностью сказать, что они по меньшей мере удивлены.
—Вы окажете мне честь, мой принц, — позволив себе легкую улыбку, произносит девушка. Чашник тут же наполняет кубок юноши, собственный юная леди накрывает раскрытой ладонью – он наполнен достаточно. —Надеюсь, наши скромные развлечения не утомили вас, — добавляет чуть тише. —Штормовому Пределу сложно сравниться с пышностью Королевской Гавани, но твердыне моего отца тоже есть чем похвастаться. Если знать, где искать.

✧ honkai: star rail ✧
dr. veritas ratio

✧ original ✧

* * *

Ты гений, а гениям всегда кажутся нудными и глупыми те, кто не дотягивает до уровня их iq. Член гильдии эрудитов, надевающий гипсовую маску тогда, когда люди вокруг его уж очень достают. Весьма неоднозначная, непредсказуемая личность, и в то же время, за всей этой холодностью, надменностью, прячется самый настоящий пожар. Рацио умеет любить, о да, и делает это так же страстно, как и ненавидит. Вся жизнь для него шахматная доска, и ум в ней самая главная фигура. Он дорожит своей жизнью, ведь сколько всего можно исследовать и открыть за это время, и потому, его так поражает и раздражает то, что какой-то картежник, так легко ставит на кон свою жизнь. Более того, зная, что он последний в своем роде. Гнев, страсть, восхищение, желание прибить на месте - вот тот крышесносный коктейль, что прячется под холодным выражением лица, но так легко читается в глазах Рацио, вжимающего дуло револьвера в совершенно неприличный вырез на рубашке ухмыляющегося Авантюрина.

* * *

У меня не очень с заявками, но, постараюсь передать суть. Да, Рацио не такой уж и мудак. Лед и пламя - как по мне, отличное сочетание. Не бери роль, если приходишь только на один пост, и разбежаться как в море корабли, будь заинтересован. Не приемлю ролевую ревность, так что, если у вас какой-то фетиш на то, чтобы надеть на меня ошейник, заявляя, что я - только ваша собственность, увы, нам не по пути. Я хочу стабильного, надежного соигрока, что не гонится за объемом и скоростью постов, и подстроюсь под его темп игры. Пока я не работаю, и могу позволить себе строчить иной раз быстро, буду благодарен, если в дальнейшем не будет такого напора, что не выложил пост до полуночи пятницы 13-го, все, расстрел. Люблю как потрещать в телеге, так и могу замолкать, поскольку моя социальная батарейка села, и это не значит, что все, финита а ля комедия. Собственно, если вас это не отпугнуло, то жду с распростертыми объятиями. И вино не забудь)) Все отношения между персонажами - обсудим в личке, я очень жду Рацио, потому что кто еще будет театрально вздыхать: "картежник" и прятать взгляд, делая вид, что предал меня? С кем еще мы сыграем такую отличную пьесу перед куриными крылышками из кфс?

пример вашего поста

Конечно, когда в твоих руках финансы целой влиятельной организации и страны в целом, любая попытка вмешаться в финансовую составляющую не прошла бы незаметно. В этот раз все было куда более странно, и, к тому же, сумма, которая пропала, была чуть ле астрономической, что вызывало у Регратора гнев, пусть и не такой, как у их младшенького — Тартальи, способного смести целую роту со своего пути и не заметить. Как бы не хотелось сегодня остаться у камина и пошуршать в тишине отчетами Банка Северного Королевства из Фонтейна, что радовал своей стабильностью — туда пока нога сеящего хаос Путешественника не ступила, предстояло направиться в Ли Юэ и лично курировать данный инцидент. К тому же, в процессе он сможет заглянуть на разрушенную фабрику Стражей Руин, что Дотторе так небрежно бросил, увлекшись своими очередными исследованиями, и выписать Доктору счет, и прочитать нотации, которые потом они конечно... Обсудят. Да.

У Панталоне были подозрения о том, кто мог вставлять палки в колеса Банку в Ли Юэ, но это было лишь подозрение, а доказательства его агенты не могли никак получить, поскольку личность таинственного мешающего была крайне неуловима, а Фатуи в регионе не очень-то жаловали, стараниями Чайлда, опять-таки. Он надеялся, что личный визит поможет ему разобраться в ситуации и понять, что к чему, а также, с помощью грозного Одиннадцатого выбить долги, не запачкав свое дорогое пальто с мехом из горностая. Честно говоря, ему очень не хотелось в Ли Юэ, в этот город, что видел мальчика, изо всех сил старающегося встать на ноги и поднять на ноги младшего брата, и насмехался над их почти нищим положением. Панталоне ненавидел Ли Юэ всей своей душой, и был бы только рад, если бы Осиал, которого вызвал Чайлд, стер бы с лица земли ненавистную гавань. Только, конечно, он бы эвакуировал сначала Бай Чжу в Снежную, с его дурацкой змеей, невзирая на то, что шипели бы оба. Пусть они с лекарем были как кошка с собакой, это не означало, что он желал ему смерти.

Плаванье прошло в принципе идеально, не считая того, что видимо Тарталья вновь чем-то был обижен и пыхтел так сердито, словно паровоз, соединяющий две части Снежной друг с другом, да игнорировал Регратора, словно бы того и не было на корабле. Это... Смешило. Тарталья был молод и наивен, а его неуемная энергия заставляла агентов на палубе ходить по стеночке, а в Заполярном Дворце и вовсе, исчезать со скоростью звука при виде горящих огнем азарта глаз Одиннадцатого. панталоне находил это милым и забавным, а большую часть коллег по цеху, так сказать, и вовсе, рассматривал исключительно с добродушным интересом, зная, что дай им команду — вцепятся друг другу в глотки.

Порт встретил их привычной рыбной вонью и Панталоне слегка поморщился, уверенным шагом направляясь к филиалу банка и слыша вокруг презрительные шепотки. Екатерина, которая при виде Предвестника, слегка нервничает, спешно поясняет ему ситуацию, и еще раз пересказывает ситуацию, после добавив, что должник... Пропал в предгорьях Разлома и там же в последний раз видели его агентов. Ситуация вырисовывалась скверная. Коротко кивнув сотруднице, Панталоне покидает здание, раздраженно глядя на солнце в зените и чувствуя неприятную духоту — близость моря, застроенные улочки, рыбная вонь и гам торговцев — все это действовало на нервы, но у него была одна идея, правда, он не был уверен в том, что она сработает. И тем более, что Чайлду понравится метод решения проблемы, которому он был намерен следовать, чтобы понять, верны ли его подозрения и действует ли подозреваемый, что давно ставит ему палки в колеса, в их случае также.

— Сейчас нам следует найти более-менее приличное место в этой... Гавани, — слово "дыра" едва не слетает с его губ, но Регратор вовремя себя останавливает, продолжая идти вперед, припоминая об одном более-менее приличном заведении, где они могли бы остановиться на время, — и подождать. Твои методы выбивания долгов придется отложить на какое-то время, я хочу понять, клюнет ли наш подозреваемый на эту удочку. Все должно выглядеть так, что мы ни о чем не догадываемся, и приехали с официальным визитом к Цисин, как к новым официальным представителям региона, в связи со смертью гео-архонта и желаем наладить деловые связи.

✧disney✧
я возьму queen Elsa, если ты возьмёшь prince Hans

на куски разбей ты сердце льда скорей

* * *

Вон они двое: королева, все мысли которой заняты тем, чтобы не погубить всех сразу (она может!), и принц, который готов навредить ей, чтобы спасти всех. Чтобы заполучить собственное королевство, как мы узнаем позже, но разве королевству не нужен король, ставящий беды подданных во главу угла? Такой король, а не две взбалмошные девочки?

Не будьте чудовищем, королева, говорит он, а потом поднимает с прекрасного, как во сне, ледяного пола бессознательную Эльзу и везёт её домой, в проклятое ею королевство, в тонущий в снегах замок, который всегда был её тюрьмой, и вот теперь стал тюрьмой по-настоящему. Слёзы замерзают на щеках, птицы замертво падают с веток, голод скребёт костлявыми пальцами в каждую дверь Аренделла. Надо казнить ведьму и вернуть лето, всего-то. Ведь правда?

Стать королём.

* * *

Заявка в пару, в отношения одержимости и преследования, полные коварства и насилия, перетекающие во взаимность.

О сюжете. Мы можем играть по канону, меняя его с какого-то момента. Можем играть какие-нибудь АУ. Ханс шантажом или магией заставил Эльзу выйти за него замуж и сделать его королём; сказочное модерн-ау, возможно, в стиле ОУАТ, с амнезией и сложными отношениями в настоящем; Ханс просто маньяк и любит замораживать девушек; и так далее, и тому подобное. Всё обсуждаемо.

На внешность предлагаю Мэтта Смита, мне кажется, он очень подходит.

Буду рада обсудить с вами внешность Эльзы, у меня нет твёрдого однозначного видения на этот счёт.

Связь — гостевая, личка, в дальнейшем, если пожелаете, телеграм.

Технические моменты: третье лицо, желательно большие буквы, понятные, не психоделические посты (если обратного не требуется сюжетно). Частота — от поста в неделю до поста в месяц, я готова ждать, когда игра того стоит, да и сама, конечно, иногда впадаю в длительные размышления.

пример вашего поста

Сансе кажется, что в её жизни настало какое-то равновесие, какое-то почти просветление, и она торопится напиться им сполна. Белый ворон из Цитадели принёс весть о начале зимы, и в уцелевших теплицах Винтерфелла зацвели зимние розы — гербовой цветок Севера, украшение старинных легенд. Теперь в их спальне постоянно стоят букеты призрачно-голубых, как иней, цветов, наполняя воздух сладким ароматом, а глаза Сансы — тихим восхищением. Такие же розы укрыли стёкла окон, делая её мир камерным и праздничным.
Ей не приходилось больше бесконечно лгать.
И даже постоянный её спутник, мертвящий ужас, отступил на несколько шагов, куда-то в тень за углом, по ту сторону полога, за дверь.
За двери.
Теперь в её мире было много дверей, был весь её обожаемый Винтерфелл, была свита — гостьи, за которых Санса сначала тряслась, но потом более-менее успокоилась (даже за тоненькую бледную Виллу Мандерли, демонстративно называющую её «леди Старк» и яростно глядящую на её мужа); всё как будто шло нормально, как должно было бы, если бы мир был нормальным.
Как будто она доверила свою жизнь Рамси, и всё как-то устроилось.
Доверила ему себя, и жизнь стала сначала выносимой, а потом наполнилась причудливым сумрачным светом.
А потом она узнала, что у неё снова будет семья.
Странно (и пугающе) узнавать такие вещи от других, как будто тебя отчуждают от собственного тела, но сейчас Сансе было всё равно. У неё снова будет семья. У них будет семья. Она не знала точно, как относиться к Рамси в этом уравнении, не знала, что он думает и планирует; счастье подступило к ней нежданным, непредвиденным, и Санса не могла ему сопротивляться, не могла думать о страшном. Её глаза, всё её лицо светилось мягким светом, а рука всё тянулась к животу, как она ни одёргивала себя — коснуться, быть поближе, почувствовать эту самую важную связь, нежную, как завязь цветка.
Прошло ведь всего несколько дней, и она только начала осознавать происходящее.
А потом появилась эта запертая дверь внизу, запретное место, и Санса испугалась. Что-то происходило, что-то, что касалось лично её, и Рамси это что-то волновало, интересовало... Ключи от машины, которыми Санса не воспользовалась, так и лежали на полке, как будто забытые, помещённые ею самой в слепую зону, как место на полу, где когда-то покоилась голова лорда Русе; а теперь была карточка. Подарок. Ты могла бы выходить почаще. «Я кого-нибудь пришлю», — издевательски отзывается у Сансы в памяти. И когда Рамси целует её, она чувствует полузабытое оцепенение и болезненный холод.
Она не может перестать думать об этом, о запретной двери. Что это может быть? Ей в голову лезут кровавые северные сказки вперемешку со слухами о её муже, теми самыми, о которых она решила больше никогда не думать; неужели он занимается этим там?
Что будет, если она откроет.
Если он узнает.
Ты ведь не тронешь меня теперь, мысленно спрашивает она его, и понимает, как неуверенно звучит этот вопрос в её голове. 
Санса упорно сворачивает из неокрашенных и красных ниток фигурку волка, маленький оберег для своего ребёнка, пока кожа на пальцах не начинает гореть; чуть-чуть недоплетённая игрушка остаётся на столе, рядом с новеньким белым ноутбуком и несколькими бледно-голубыми лепестками, когда Санса твёрдо приказывает своим гостьям оставить её сегодня одну, даже не придумав пристойный предлог.
Её голова слишком занята запертой комнатой.
Снаружи штиль (Санса без конца проверяет погоду, когда он улетает), и она почти не беспокоится о безопасности Рамси.
Его нет в Винтерфелле, но она продолжает играть честно — коралловые вставки её платья по-прежнему говорят, что она — Болтон; тёмный гранат скрепляет ворот. Санса спускается по снежно-серебристым дорожкам, стараясь быть особенно осторожной на лестницах. Она совсем не чувствует себя хозяйкой, не чувствует себя в своём праве, и от этого выглядит особенно холодной и надменной. Подрагивающие пальцы стискивают карту-пропуск. Ей кажется, что тысячи злых красных глаз следят за ней со стен.
«Мы только посмотрим», — мысленно говорит она своему ребёнку.
Санса быстро проходит через заваленный снегом двор, запахнув наспех наброшенную шубу, и, помедлив на пороге, с внутренней паникой касается решётки псарни. Она была здесь с Рамси, в самом начале; в её детстве это место было пустым и заброшенным. Старки использовали для охоты биглей и спаниелей, которые свободно бегали по замку, но теперь за сеткой беснуются гигантские чёрные псы, создания кошмарного сна.
Вот забавно получится, если их плохо заперли.
Леди Болтон разорвали собаки, потому что её мужа не было дома, а она полезла, куда не просили.
Санса стряхивает паническую мысль, как муху, успокаивающе кладёт руку на живот и толкает решётку. Она проходит почти на цыпочках, стараясь держаться ровно посередине прохода. Оглушительный лай и низкое, страшное рычание подавляют, бросают в жар, и Санса идёт, вспоминая, как послушны они были Рамси. Как... как ужасающе это выглядело. И его жадный испытующий взгляд.
А Санса была заморожена ужасом происходящего с ней и не реагировала ни на что.
Лай остался позади, и Санса остановилась перед грубой железной дверью, стараясь выравнять дыхание, прислушалась. Там, казалось, было тихо — насколько можно было расслышать поверх звуков псарни.
— Ау? — шёпотом спросила Санса, сама толком не услышав свой голос. А потом подняла руку с карточкой. Замок щёлкнул, дверь отошла от створки.
На какое-то мгновение Санса почувствовала себя перед своей собственной дверью — сколько она провела так, под замком? Месяц, два, три? Сейчас она откроет дверь и увидит себя — ту, прежнюю, свернувшуюся на кровати и думающую, как не убить себя ещё один день.
Пока Рамси не пришёл к ней и не положил перед ней на стол голову своего отца. И каким-то образом заставил её жизнь пойти снова...
Как бы тебе ни увидеть там какие-нибудь ещё головы, говорит она себе, или что-то в этом роде. Скорее всего. Что ещё ему от неё прятать, в самом деле? После того-то дня?
Она старается быть спокойной и циничной, это помогает удерживать в узде страх и нервозность.
Санса тянет дверь на себя, чуть помедлив, шагает внутрь, дверь снова щёлкает. Никакой крови нет, есть лишь тяжёлый спёртый воздух, узкая койка и мальчик. Скудное освещение позволяет озадаченному, изумлённому взгляду Сансы выхватить землисто-серое лицо и свалявшиеся рыжеватые волосы. Такие знакомые волосы, такой знакомый угол скулы, и изгиб губ, и взгляд.
Совсем как у неё.
Санса обмирает, пол уходит у неё из-под ног. Она отлично знает его. Она помнит день, когда он родился, и их пустили к постели матери, поцеловать её и посмотреть на маленького. Помнит, как с его крошечных ручек и ножек снимали первые отпечатки для биометрии. Помнит, как он не хотел учиться ходить и ползал с сумасшедшей скоростью и сноровкой, доводя их до колик от смеха.
Она помнила день, кода узнала о его смерти.
— Рикон... — шепчет Санса. Глаза заволакивает слезами.
Лучше бы здесь была девушка, думает она тоскливо, две, десять, мне всё равно; что угодно, только не это. Только не это.
Её жизнь снова с хрустом переламывается, и сердце болезненно дёргается, сжимается у неё в груди.
— Рикон... Рикон, ты не помнишь меня? Я твоя сестра. Я Санса, — звенящим от слёз голосом говорит она, быстро подходя к койке. Горло перехватывает, слёзы уже срываются и падают вниз, на мальчика, Санса присаживается, боясь притронуться, напугать, и до смерти желая обнять его.

✧ Star Trek ✧
Kestra Troi-Riker

✧ Saoirse Ronan ✧

* * *

На две трети человек, на треть бетазод, Кестра воплощение всего лучшего, что есть в ее родителях - стойкости, дерзости и открытости к миру от отца, грации, чувственности и эмпатии от матери. Ее воспитывали в любви и тихой горечи, ведь старший брат Кестры медленно, но верно умирал у нее на глазах, пока сама девочка еще плохо понимала, почему же иногда от улыбающихся так тепло родителей исходят такие сильные эмоции, как безутешный гнев и тихая ярость. Кестра не умела проникать в чужие эмоции как Диана Трой или читать чужие мысли как бабушка Луаксана Трой, но порой на нее накатывали столь сильные откровения чужих душ, что ей становилось сложно различать себя и окружающих в минуты эмпатического соединения с чужим сознанием, что даже в детстве на борту корабля отца становилось проблемой - экипаж нередко чувствовал всплески ее бетазоидных сил, нередко происходили и несчастные случаи, благо не смертельные. Переселение с борта родного шустрого Титана на далекий и стабильный как вечность Непенте помогло маленькой Кестре сосредоточиться на собственном внутреннем мире и пережить заставшую врасплох утрату старшего брата. Рожденная в космосе, выросшая в лесах словно дикарка из волшебной страны, девочка стала ловкой, мечтательной и жаждущей приключений, а потому с радостью поступила в Академию Звездного флота, когда представился такой шанс.

* * *

За спиной Кестры отец-капитан запаса Звездного флота, мать-почетный советник и целая плеяда их друзей и знакомых, которые видят в одаренном подростке будущее всего Звездного флота, ту самую новую кровь, способную восстановить гармонию в Галактике после очередной атаки Борг. Кестра учится не то чтобы на отлично, но старается, и ощущает пресс всеобщих ожиданий на своей судьбе, ищет собственных друзей и все еще грезит стать героем собственной великолепной истории, как ее близкие.
Персонаж был представлен в Стартрек Пикар ребенком, но есть информация, что Кестра действительно поступила в Академию, а значит, мы вполне можем взять каноничного героя и придумать ей море новых приключений, особенно если душа потянет к звездам в сторону службы, например, под командованием Седьмой на новом Энтерпрайзе. Кадет (а может уже энсин) Райкер вполне заслужила такой шанс послужить на благо Федерации.
Я люблю играть в семейные отношения, потому что они в сердцевине сюжета, особенно в отношениях папа-дочка. Уилл души не чает в своем единственном ребенке - после смерти сына Кестра стала для него центром Вселенной, но характер не переделать, когда долг зовет, Уилл уходит спасать мир, а дочка остается одна или с матерью. В этом плане между Райкерами может быть проблема, которую не решить за одну-две долгие беседы у голографического камина.
Кестра вполне может чувствовать себя ущемленной в том плане, что ее взросление было омрачено трагедией утраты брата, которого отец и мать любили как первенца особенно сильно, и она вполне может думать, что ее жизнь им менее важна и цена, чем жизнь Тадеуса. Проще говоря, есть много нюансов, которые можно будет обыграть.
Внешность не совсем каноничная, но зато навевает мысли о родстве с Уиллом, ведь дочка больше внешне похожа на отца, чем на мать, и все же - будет желание, менябельная.
Заявка для любителей Стартрека, ясное дело, поэтому не расписано в деталях, где и как персонаж учится, где и как может служить. Но если заинтересует завязка, по всем вопросам отвечу с удовольствием в гостевой или приватно!

пример вашего поста

— Act I —

Симпозиум по психологии для ребенка семи лет – непосильный подвиг. Однако, Тадеус Райкер-Трой всегда был исключением из правила с самого момента своего появления. Он любил посещать с матерью подобные мероприятия, как только научился разговаривать и выражать желания. Во-первых, командировки означали, что не надо ходить в школу на борту Титана, а во-вторых, у него была возможность побывать не только на космических станциях Звездного флота, но и на настоящих планетах!
Сама концепция родного дома на каком-то космическом теле, которое никуда никогда (если, конечно, не случится катастрофа) не исчезнет, завораживала малыша ничуть не меньше сказок бабушки Луаксаны. Собственно, с бабушкой и пыталась управиться его мама около стойки кафетерия в просторном зале номер девять центрального космопорта Бетазеда. Ожидая в очереди, женщины спорили не то о посольских обязанностях Луаксаны, не то о том, как и кто «строил ей глазки» со сцены из лекторов симпозиума преклонного, почти ветхого возраста. Сам Тадеус еще не сильно вникал в такие разговоры старших, зато усиленно собирал вулканский конструктор в кафе, занимая столик в ожидании взрослых, и пытался почувствовать свою связь с этим миром по наставлению бабушки.
Тадеус был на незначительную четверть днк бетазоидом, а потому не владел ни телепатией, ни эмпатией, лишь любопытством и открытостью ко всему новому и материнским золотым сердцем. К сожалению, почувствовать Бетазед как родной дом ему никак не удавалось, как бы он ни утверждал мысленно незримой сущности-духу планеты, что он «свой». Может, потому что вокруг было слишком шумно после симпозиума, летали дроиды-разносчики, где-то за переборкой играли музыканты. А может потому что ему что-то активно мешало на подсознательном уровне, но понять, что именно, малыш еще не мог.
Предчувствие беды не поддавалось детскому уму так просто, как старшим…
Конструктор тихонько приобретал черты идеальной сферы, маленькие пальцы мальчика ловко маневрировали с детальками, пока вдруг над столиком Тада не померкло освещение яркого полуденного солнца, чьи лучи умело разбивались десятками подвешенных под потолком зеркал. В возникшем затемнении конструктор тоже показался всего лишь грудой палочек с округлыми навершиями для стыковки. Тад наивно поднял глаза наверх и внезапно заулыбался широко и открыто, увидев родное ему лицо.
- Папа! – воскликнул Тад.
- Тихо, малыш. Давай не будем портить сюрприз маме, хорошо? Я приготовил вам подарки, – сказал мужчина с бородой, склоняясь к столику так, чтобы не все видели его лицо из окружающих посетителей кафе. – Времени мало, а с одним я все никак не управлюсь, нужна твоя помощь. Ты ведь у нас маленький гений, верно?
Улыбка Райкера казалась неискренней, но Тад нередко замечал, что его капитан-отец часто улыбался, даже когда не чувствовал радости. Сейчас, видимо, проблема с подарками сильно расстроила папу, и Тадеус согласно кивнул, оставляя конструктор.
- Я помогу, пап, - уверенно заявил Тадеус.
Райкер застыл на секунду, глядя на ребенка. Вдали Диана и Луаксана оказались окружены еще несколькими почетными гостями симпозиума, а потому никто не видел Райкера около Тадеуса и не мог заметить странную нервозность мужчины.
Но замер он не от страха. Напротив, что-то в сердце сжалось от тоски, перемноженной на горькую радость. Идея? Безумная и глупая мысль с ноткой правды: это был и его сын, в какой-то степени, так ведь?..
Погладив ребенка по макушке, Райкер взял Тада за руку и повел из кафе. Конструктор так и остался на столике незавершенным, а одна деталька, резонирующая вдали от своих «собратьев» в ладони Тада, тоскливо зазвенела как сигнал к бедствию. Малыш взялся за руку Райкера крепче, пытаясь прогнать дурное чувство тревоги, но не ощутил привычного тепла родителя. Тад оглянулся к матери, словно ощущая, как струна между ним и Дианой начинает натягиваться, но ту совсем скрыли из виду другие посетители симпозиума и инстинктивное желание ребенка вернуться к маме потонуло в хоре голосов посетителей космопорта.

— Act II —

- Титан должен проследовать по указанным координатам к планете Вало и ожидать дальнейших инструкций. Выбор отказаться у вас есть, но тогда вы больше не увидите сына, капитан Райкер. Мы ожидаем вас здесь через три дня к двенадцати сотням часов. Если опоздаете, винить кроме себя будет некого.
Послание от похитителей, полученное спустя сутки в пути по вялому тахионному следу похитителей, звучало в конференц-каюте уже не первый раз. Капитан Райкер приказал направить звездолет по указанным в послании координатам до выяснения обстоятельств, чтобы не рисковать жизнью Тада, а Дейте дал персональное задание выяснить все, что только можно, по полученной трансляции. Преступники явно не желали, чтобы их быстро раскрыли. Послание было передано через четырнадцать частных спутниковых систем от неизвестного заказчика. Такая секретность не могла не настораживать, но разбираться вдали от цели не было ни минуты лишнего времени. Ситуация выходила за пределы случайного стечения обстоятельств, многие вопросы безопасности на корабле Дейте еще предстояло отрегулировать вместе с начальником службы охраны Титана. Лейтенант-коммандер Кайрос разделяла подозрения Дейты об утечке информации и кляла на родном аркарианском наречии всех потенциальных предателей. Кто-то очень близкий к семье Райкеров-Трой выдал данные преступникам о намерении Дианы взять на симпозиум своего малолетнего сына. Пока Кайрос изучала послания с борта Титана с даты приглашения Дианы на симпозиум, Дейта всматривался в искаженные лица похитителей на панели в стене за капитанским креслом во главе длинного стола заседаний.
Восстановить лица оказалось непосильной задачей даже для бортового компьютера Титана вместе с усилиями самого Дейты. А это значило лишь одно. Методика Шерлока Холмса не давала сбоев даже в самых невероятных ситуациях – этих лиц не было на самом деле, в той мере, в какой можно было бы рассуждать по-человечески. Догадка озарила память коммандера и золотые глаза блеснули в свете проплывающих звезд за окном помещения.
- Компьютер, увеличь сектор А-14-Ф-8 в тысячу раз, - попросил Дейта, изучая приближенный кадр шеи преступника под его размытым лицом и даже сам подошел поближе, неспешно, но пристально всматриваясь в искаженный квадрат кожи. Догадка оправдала себя, но Дейта не почувствовал триумфа, как, впрочем, и всегда, лишь желание поскорее выяснить, кто и зачем похитил малыша Тадеуса.
Резко отвернувшись от панели на стене, Дейта вернулся к столу и взялся за панель управления, встроенную в столешницу. Пальцы андроида перебирали потоки данных на экране с такой быстротой, что любой другой смотрящий на его работу почувствовал бы помутнение и тошноту. Но Дейта быстро искал контактные данные, которые, как он знал с недавних пор, перемещались в галактической компьютерной сети подобно мигрирующим стаям птиц. Ему надо было поймать хотя бы одну, чтобы выйти на все данные, и наконец удача попалась за птичий хвост.
Спустя пять минут, к его вящему недовольству, с помощью проекторов в конференц-каюте около панорамного окна возникла проекция мужчины в весьма странном для текущей эпохи костюме.
- А, мой старый добрый друг, коммандер Дейта, мы давно не виделись, - произнес деланно учтиво профессор Мориарти. Голограмма врага Шерлока Холмса, ожившая еще на Энтерпрайзе-Ди по стечению обстоятельств, с недавних пор обрела максимально желанную свободу перемещений по ГКС, и теперь Дейта был несколько удручен этим фактом.
- Профессор, - поздоровался андроид, поднимаясь с кресла. – Как поживает графиня?
- Моя прекрасная супруга чувствует себя отлично, а Вы?.. Ах, простите, я не хотел оскорбить.
- Нисколько, - честно ответил Дейта, хотя и отметил попытку Мориарти напомнить ему о недостатке машинного тела по сравнению с голографическим. Выискивать слабости в Шерлоке Холмсе, а точнее в самом Дейте в роли сыщика, было заложено в Мориарти от его искусственной природы.
– Скажите, профессор, знает ли Ваша супруга о подпольном бизнесе, который Вы устроили? – подойдя ближе, Дейта наклонил голову на бок. - О рабстве таких же голограмм, как и Вы сами?
- Какая чушь, сэр! Вы оскорбляете меня такими упреками! Я уважаемые джентльмен. Среди подобных мне голограмм весьма респектабельная личность. В каком-то роде отец нации…
- Профессор, у меня есть доказательства Вашего преступного бизнеса. Конечно, создавать голограммы самими голограммами с учетом их нового статуса в Федерации не запрещено, - отметил Дейта уже не таким равнодушным для машины голосом, будто впадая в амплуа сыщика как на голодеке. Андроид обошел Мориарти, чтобы у того была возможность смотреть как на Дейту, так и на экран за его спиной.
- Тем не менее, Вы продаете их модификации на черном рынке. И ваши голограммы-рабы прямо сейчас используются для шантажа офицеров Звездного флота. Полагаю, именно по этой причине Вы их лично модифицировали и брендировали своими инициалами, чтобы иметь к ним универсальный код доступа и уничтожить, когда заказ будет выполнен.
Скосив взгляд на экран, где отчетливо виднелись едва заметные буквы «Д.М.» на доле миллиметра кожи его «товара», Джеймс Мориарти с улыбкой, но раздосадовано всплеснул руками.
- Что ж, пойман с поличным. И что Вы теперь намерены делать? – уточнил Мориарти с вызовом, но достоинством художественного злодея.
- В любой другой ситуации я бы отдал все свои улики Службе безопасности Звездного флота. Я не отрицаю того факта, что я передам им достаточно сведений для усиления мер контроля за голограммами в пределах Федерации. Но в данный момент мне нужно получить от Вас информацию о заказчиках этих голограмм.
- И что будет, если откажусь Вам помогать? – спросил Джеймс Мориарти, уже пять раз попытавшись покинуть палубу Титана, но тщетно. Дейта сымитировал сочувствующую улыбку на шестой попытке, о которой его оповестила внутренняя сетевая коммуникация с бортовым компьютером. Каждая попытка голограммы сбежать пресекалась компьютером Титана с его четкой заложенной инструкции еще до включения контакта.
- Я доведу до сведения графини Ваш обман, - заявил прямо Дейта, отметив, как переменился в лице Мориарти. Видимо, он ожидал удара «благороднее» - бой, арест, поединок, но никак не удар в самое сердце, и очевидно опешил.
- Она поверила, что Вы больше не занимаетесь криминальным бизнесом, что Вы стали добропорядочным гражданином Федерации, вопреки своей литературной биографии. Полагаю, Вы полюбили ее за категоричность и решительность, не так ли? Вы знаете, как она отреагирует, увидев Вас в новом свете, как работорговца ей и Вам подобных созданий?
Голограммы и в самом деле солидно отличались от воплощенного изначально в реальной материи Дейты. Их чувства и эмоции были частью их программы, а потому они почти как люди вполне могли переживать, смеяться, плакать или радоваться. И сейчас Дейта видел, как напугал своего давнего соперника, страх замерцал в глазах голограммы молниями, вместе с гневом и картинной решимостью.
- Я понимаю условия. И принимаю их. Но все же я настаиваю, чтобы Вы, сэр, дали слово не открывать графине правды, пока я сам не разберусь с вопросами своего частного предприятия и его работы. Рабство слишком громкое слово для цивилизованного общества, в котором мы живем с моей супругой…
- Я даю слово, что при получении всей нужной информации о заказчиках конкретно этих голограмм, Ваш секрет останется со мной в безопасности, - произнес Дейта уверенно и искренне. – Кто заказал эти голограммы?

— Act III —

Капитан Райкер с трудом сидел ровно в своем командном кресле на мостике. По правую и левую руку от него было пусто, что само по себе немного нервировало. Диана старалась работать вопреки переживаниям, поскольку никто не отменял обязанностей советника, а Дейта выполнял его личный приказ, и пока присутствие старпома на палубе не требовалось.
- Сэр, мы приближаемся к Вало. Кардассианская граница через четыре парсека, - оповестил энсин Яксли, сидящий за панелью навигации перед Райкером.
- Желтая тревога, - скомандовал Уилл, и палубы Титана тут же окрасились желтыми огнями вдоль всех коридоров и в каютах экипажа, чтобы оповестить о возможной угрозе, в которую они сами добровольно летели на варп четыре.
- Сбавьте скорость, энсин, половина импульса. Что у нас на сканах?
- Сэр, сканеры дальнего действия засекли кардассианский звездолет. Класс Хедеки. Они летят к планете.
- Нас ждали, но не приветствуют? – спросил с безрадостной насмешкой Райкер, склонившись на правый подлокотник.
- Капитан, - заговорила за спиной лейтенант-коммандер Кайрос. – Мы получаем два сигнала. С Вало и с кардассианского корабля.
В этот момент из конференц-каюты вышел Дейта. Услышав про две передачи, которые получал Титан, старпом устроился в своем кресле по правую руку от Райкера.
- Сэр, рекомендую сначала послушать сообщение с корабля.
Уилл кивнул.
- Кайрос, на экран.
В следующий момент вновь размытые лица похитителей показались на широком лобовом экране Титана вместо панорамы кардассианской границы.
- Титан, ваша задача уничтожить штаб обороны Истинного Пути по координатам, которые указаны в данной трансмиссии. Любое сопротивление нашим требованиям дорого обойдется Тадеусу…
Уилл напрягся всем телом, услышав угрозу, и наклонился чуть вперед, сжимая кулаки. Будь его воля, он бы задушил голыми руками негодяя, что угрожал его малолетнему сыну, даже несмотря на чудовищность самого поступка – убийства. Сейчас состояние Уилла было далеко от логичного, поэтому Дейта поспешил нашептать ему на ухо о том, что узнал от Мориарти, и когда короткий доклад андроида осел в голове Уилла, настроение капитана Титана стало еще более мрачным, чем прежде.
- Томас, давай поговорим без иллюзий, - пророкотал Райкер, вставая с капитанского кресла. Какое-то мгновение голограммы без лиц еще держались на экране, но вскоре их силуэты исчезли и в поле зрения за штурвалом кардассианского, судя по всему угнанного, транспортника, оказался Уильям Томас Райкер, как капля воды похожий на капитана Райкера, разве что в совершенно другом облачении, больше черном и с металлическими украшениями бажорцев, видимо, как дань уважения культуре, ради которой предал Звездный Флот.
Случайно возникший в ходе транспортного инцидента клон Уильяма прожил долгие годы в полной изоляции. Его случайно обнаружили во время экспедиции Энтерпрайза-Ди, и клон, застрявший в звании лейтенанта, оказался далеко не таким «послушным», как тогда еще коммандер Райкер. Условно братья едва ли поддерживали связь после убытия клона. Клон выбрал себе за основное второе имя «Томас» и продолжил службу отдельно от Уильяма, но не долго. Война Маки с Кардассией и потом война с Доминионом утянули Томаса с головой.
- Давно не виделись, Уилл.
- Мне говорили, что ты сбежал из тюрьмы. Видимо, снова тянет за решетку? Зачем тебе мой сын?
- Разве не очевидно? Вы прибыли туда, куда я хотел. И вы сделаете то, что Федерация должна была сделать еще до войны. Эта планета принадлежит валойцам!
- Томас, где мой сын? – воскликнул Уилл.
Дейта встал с кресла и оказался рядом с капитаном, напоминая ему тем самым о необходимости держать себя в руках.
- Капитан, с Вало требуют немедленно покинуть границу. На базе кардассианской обороны заряжают оружие, - оповестила Кайрос.
- Красная тревога, поднять щиты! - скомандовал Дейта.
- Атакуйте первыми, - вклинился Томас. - Мощи Титана хватит, чтобы разнести их базу в пыль. Как только Вало будет свободна, я передам координаты, где можно будет подобрать Тадеуса.
- Я не начну войну Федерации с Кардассией из-за твоего жалкого подобия партизанского благородства, Томас! – рыкнул Уильям, обличительно ткнув пальцем в сторону «брата». - Маки больше нет! Бажор свободен!
- Кардассия поработила сотни планет, искоренила тысячи народов, не только Бажор пострадал в оккупации! Вало был частью Федерации! Если хочешь увидеть сына живым, Уильям, сделаешь то, что я сказал. Вы прикроете нашу атаку на Вало своими орудиями, иначе кардассианцы сами убьют его вместе с нами. Конец связи!
Выдохнув ненависть из легких, Уильям быстро приказал отозваться на сигнал с планеты.
- Звездолету Федерации «Титан», требуем немедленно покинуть территорию Кардассии, повторять мы больше не станем!
- Вало, говорит капитан «Титана» Уильям Райкер! – стараясь совладать с волнением, Уилл взял волю в кулак и заговорил уверенным командирским тоном. - Мы прибыли в связи с расследованием преступления на территории Федерации, мы на своей стороне границы, ваши агрессивные действия неприемлемы. Отключите оружие во избежание недоразумений с обеих сторон. На вас планируется атака диссидентов!
- Связь прервана с их стороны, капитан, - оповестила Кайрос.
- Что показали сканеры, Фарадей? – обратился Дейта к офицеру за операционным пультом, подходя к некогда своему обычному месту на мостике.
- Показатели неточные, сэр, на хедеки установлен ромуланский щит. Численность экипажа варьируется от двух до пяти человек, точнее сказать не могу. Судно направилось на Вало, на юго-восток от космопорта Норк Дейтем. Там видно скопление форм жизней, показатели неточные на таком расстоянии.
- Ромуланские технологии во всем. Звездному флоту такая экспансия соседей явно не понравится, - отметила Кайрос, перепроверяя данные со своей тактической панели.
- Сейчас это второстепенный вопрос, - произнес Дейта и снова глянул на Уилла. – Сэр, любая агрессия против кардассианцев со стороны Федерации на Вало недопустима. Мы должны предупредить их об атаке.
- Томас хочет прикрыться нами как щитом, держа Тада на месте боя. Думает, что я все сделаю, чтобы сберечь сына. И он прав.
Мостик погрузился в напряженное молчание, многие офицеры уставились на капитана, кто с сочувствием, кто с волнением за последствия.
- Мы не будем участвовать в военных действиях против кардассианцев, - уверенно и достаточно громко произнес Райкер, сжимая кулаки. - Я сам высажусь на Вало с группой перехвата, остановлю Томаса и его подельников, пока они не зашли в город. Пытайтесь дозваться до правительства, объясните им ситуацию, - приказал Уилл старпому, дальше обернувшись к тактическому посту. - Кайрос, срочно отберите нескольких быстрых и сильных офицеров, мне нужен шаттл в главном доке и…
Мир внезапно помутился перед глазами, и Уилл начал заваливаться на пол мостика. Краем глаза он успел заметить испуганные лица офицеров по науке и самой Кайрос, а после ничего не выражающее лицо коммандера Дейты, оказавшегося над ним. Открыв было рот, Райкер так и не смог сказать и слово старпому, и погрузился во мрак внезапного бессознательного.

Пришел капитан в себя уже в разгар десантной операции на Вало. Увидев прежде всего Диану, Уилл инстинктивно улыбнулся, но события последних минут в его памяти тут же завели его как мотор на агрессивные действия и допрос.
- Где он?.. Вот же… - подобрать какое-то оскорбление пока не получалось, и Райкер не был уверен, что «сукин сын» достаточно отразит ситуацию в отношение андроида, у которого дефакто были лишь создатели, а не родители.
- Капитан, мы над Вало на стандартной орбите, получаем передечу от службы безопасности кардассианцев. Они приняли данные о диссидентах, коммандер Дейта и группа высадки с ними. Трансмиссия онлайн.
Уилл сел в капитанском кресле ровно и дождался, когда на лобовом экране возникнет картинка. Камера тряслась, судя по всему, запись велась с головного убора кардассианца на передовой отряда. Офицеры Звездного флота мелькали в кадре вместе с другими кардассианцами. По окружению стало ясно, что они где-то в подземных тоннелях, засохшей канализации или подземной линии транспорта.
Раздались первые выстрелы, и Уилл уставился на засаду диссидентов во главе с Томасом Райкером. Видеть свое лицо, искаженное ненавистью, казалось сродни наваждению еще хуже, чем внезапный обморок. Инициатор его расстройства тоже вскоре показался на экране, внезапно ворвавшись в бой за спинами диссидентов вместе с Кайрос и еще лейтенантом Майлзом. Перекрестный огонь почти застал Томаса врасплох, и он схватил что-то небольшое на руки. Осознав, что это его сын, Уилл вскочил на ноги вместе с Дианой.
- Поднимите их на борт! Живо!
- Сэр, они слишком глубоко под землей, там кругом металлическая обшивка.
Тем временем Томас с Тадом на руках нырнул куда-то вбок и исчез из поля зрения кардассианских вооруженных сил. Уилл успел заметить лишь то, что Дейта рванул следом за ним, отдав приказ Кайрос держаться с основным отрядом кардассианцев и поймать других диссидентов.
- Установите связь с Дейтой, - приказал Уилл, касаясь дельты Звездного Флота на груди.
Сигнал коммуникатора остался без ответа.
- Жизненные показатели? – спросил Уилл у операционного офицера.
- В норме, сэр. Системы коммандера в порядке, но он вступил в бой.
- Черт тебя дери, Пиноккио! Установите с ним связь!
Это были самые долгие полчаса в его жизни. Сигнал с Титана оставался без ответа еще дополнительные пять секунд, и когда Уилл уже хотел все же сам спуститься на планету, наконец-то на его требование ответить отозвались.
- Капитан, Тадеус в безопасности. Мы в трех километрах от Космопорта у входа в подземный склад. Координаты должны быть у вас… Можете… п-п-поднять…
- Дейта!.. Что со связью? – растерявшись, Уилл посмотрел на смену Кайрос, лейтенанта Лоушань.
– Связь в порядке!
- Сэр, показатели коммандера нестабильные.
- Инженерная! – быстро позвал Райкер.
- Здесь, сэр!
- Главного инженера и помощников в медотсек! Поднимите Тада и Дейту в лазарет, немедленно!
Взяв супругу за руку, Уилл поспешил к турболифту.

— Act IV —

В лазарете около двух коек копошились как инженеры, так и врачи. Тадеуса зацепило незначительно, и мальчик уже рвался к родителям, когда они ворвались в лазарет, а вот у второй койки ситуация оказалась куда тяжелее.
- Мама! – напросившись к Диане на руки, Тад подозвал к себе и отца. – Папа, его ранил дядя Томас.
- Дядя Томас… - пробурчал Уилл, обнимая сына с Дианой вместе. – Милый, этот человек нам не родственник. Уж точно не после того, что он сделал.
Оглянувшись на койку, где пытались починить Дейту, Уилл хотел было подойти ближе, но главный инженер остановил его на подходе.
- Сэр, нам нужно место и техника. Инженерная, телепортируйте в лазарет инструменты по списку! Нам нужны…

Три часа. Целых три часа заняла операция по ремонту. По спасению? Наверное, дольше Дейту никогда чинить не приходилось даже после общения с Лором. Его системы сами следили за своей работоспособностью, он редко нуждался в инженерном осмотре, но в этот раз без помощи людей Пиноккио был на грани поломаться раз и навсегда, о чем главный инженер предупредил спустя половину этого времени в поте лица и едва выбирая выражения со старшим по званию от стресса.
Тем временем вопросы безопасности Вало требовали внимания Райкера и к другому участнику атаки – Томасу. Уже не имея никаких причин для опасений, Уилл спустился на планету, чтобы от лица командования флота пообщаться с властями Вало и после со своим «братом». Первую часть визита он смог выдержать с достоинством, несмотря на море упреков от кардассианцев. Ситуация оказалась экстренной для всех, и Штаб был рад узнать, что все же экипажу Титану удалось посодействовать в предотвращении вооруженного переворота на Вало, хотя их втянули в этот вопрос против воли. Стараниями человека, которого Уилл начал искренне ненавидеть.
Капитан Райкер попросил о короткой встрече напоследок и ему позволили повидаться с организатором нападения. Скрепя сердце, он спустился в подземную тюрьму, что располагалась под военным комплексом – огрызки владений Обсидианового Ордена. Уилл медленно остановился напротив темной клетки, в которую засунули Томаса и его подвижников. Судя по холоду и сырости, впереди у них предстояло далеко не радужное ожидание первого судебного заседания.
- Я знаю, что не способен на такую бесчеловечную подлость как похищение ребенка. Мы с тобой уже нисколько не похожи друг на друга, - произнес Уилл с презрением.
- Ты живешь в раю со своей семьей, Уилл. Естественно, тебе не понять, на что способны отчаявшиеся люди, когда у них все забрали, и никому нет дела до их страданий.
- Тадеус чуть не погиб по твоей вине. Мой друг на грани смерти по твоей вине! Слезы Дианы на твоей совести, если она у тебя еще есть хоть в каком-то ущербном виде! – начал кричать Уилл, подойдя ближе к решетке.
Томас отвел взгляд в сторону, услышав имя Дианы. Заметив боль в похожих на свои глаза, Уилл взял гнев под контроль и следом презрительно хмыкнул.
- Ты нарушил владения Кардассии, устроил вооруженный конфликт с законными властями Вало. Их суд будет решать твою судьбу. Звездный Флот тебе не поможет, лишь перешлет данные по обвинению в похищении, рапорт о котором я уже направил в штаб. Прощай, Томас… Надеюсь, я больше никогда тебя не увижу.
Уилл искренне надеялся, что так и будет. Он развернулся на выход, чтобы уйти и оставить Томаса позади раз и навсегда.
- Увидишь, - вдруг раздалось ему в спину на пол пути к свободе. – В самый темный час твоей жизни. В зеркале.
Застопорившись на месте, Райкер принял удар в сердце, но не оглянулся на клетку. Он ушел из тюрьмы в сопровождении стражников блока и больше не произносил имя Томаса даже мысленно, твердо намереваясь избавить свое собственное досье от буквы «Т» раз и навсегда.

— Act V —

- Сэр, если Вы хотите написать на меня рапорт в штаб, я готов помочь с его составлением, поскольку мои действия, с учетом вашего бессознательного состояния, лучше могу описать лишь я сам.
Райкер стоял около койки Дейты в лазарете, скрестив руки на груди. Надув щеки, Уилл возвышался над ним изваянием угрюмо молча, сверля андроида пристальным и недовольным взглядом. На реплику Дейты он тоже не ответил, продолжив беззвучно осуждать все, что тот успел натворить, как раз начиная с нападения на собственного капитана.
Дейта состроил расстроенное выражение лица, подражая этакому чувству вины перед капитаном… Точнее, другом.
- Сэр, времени на размышления и убеждения оказалось недостаточно. Вы приказали мне заниматься контактом с Вало, сами решили подвергнуть свою жизнь угрозе во время высадки в зону боевых действий. Вы и так прекрасно знаете, что капитан не должен покидать мостик в таких обстоятельствах. Я следовал вашему же примеру. Вы бы никогда не позволили капитану Пикару подвергнуть себя такому риску…
Вздернув одну бровь, Уилл вытянул губы в молчаливом осуждении. Дейта стих и открыл было снова рот, поразмыслив над дальнейшей речью, чтобы что-то сказать, но слова застряли в механическом горле на пару секунд. Андроид виновато потупил взгляд. Он использовал на Уилле самый безопасный способ обезвреживания – вулканский нервный захват, научившись ему у самого Спока. Прежде Дейта никогда не применял его на своих и тем более старших по званию. Камеры на мостике Титана показали все действия и перемещения андроида на борту судна, Уилл их достаточно досконально изучил, прежде чем явиться на встречу с пришедшим в себя андроидом.
Практически то же, что он сказал Уиллу, Дейта заявил и на мостике, когда Райкер упал без чувств, а остальные офицеры даже схватились за фазеры, поняв, что произошло.
«Жизнь капитана – мой первый приоритет во всех экстренных ситуациях. Я спущусь на планету вместо него» - заявил Дейта, без чьей-либо помощи подняв Уилла под руки и разместив в капитанском кресле. Долю секунды он смотрел на лицо капитана, будто прося прощение - так виделось со стороны теперь уже вполне пришедшего в себя Уилла в капитанской рубке, когда они летели домой на звездную базу двести семь.
«Всю ответственность за операцию беру на себя, но мои приказы прошу выполнять неукоснительно, от этого зависит жизнь Тадеуса. Кайрос, со мной! Оповестите Советника, продолжайте передавать сигнал тревоги на Вало!»
О ходе боя на Вало стало ясно немногим позже. Томас Райкер узнал о тайных переходах под Вало и хотел свергнуть местное правительство, чтобы начать партизанскую экспансию по всей границе Федерации и Кардассии. Грандиозные планы сломались, когда Титан не стал участвовать в боевых действиях, даже рискуя жизнью Тадеуса. Поднять руку в наказание на ребенка Томас, судя по всему, не смог. Или не успел. Благодаря Дейте.
- Тадеус сказал, что ты подставился под фазер, чтобы защитить его… - наконец заговорил Уилл, и Дейта просто кивнул в ответ.
- Жизнь первого офицера тоже важна для работоспособности корабля, ты это помнишь? У нас нет здесь клона Джорди, чтобы мог вытащить тебя с того света. Хорошо, что он был на смене на Утопии Планитии, когда запросили помощь.
- Тадеус был ранен похитителем, когда я попробовал приблизиться. Он не плакал, но… Этого хватило. Чтобы… чтобы.
Выразить мысль до конца, Дейта не смог, но и не потребовалось. Опустив глаза на свою порванную и почерневшую униформу, которую доразодрали уже инженеры от шеи до талии, Дейта дрожащей от перегрузки рукой прикрылся медицинским термопледом, скорее из этических соображений, нежели от холода. Перегрузка всех систем затронула и позитронный мозг, он еще тяжело калибрировал моторику, но шел на поправку сам по себе, медленно, но верно.
Наверное, увидь Уилл раны Тадеуса на месте Дейты, натворил бы много глупостей, не спас ребенка и сам бы сильно подставился, оставив Диану вдовой, а сына наполовину сиротой. Даже андроид не смог рационально размышлять в такой ситуации. Или смог, просто по-человечески сделав все лучше и эффективнее, чем мог бы даже любящий отец в лице Уилла. Райкер тяжело вздохнул, распуская руки. Сердиться на Дейту можно было сколько угодно, факты от того не менялись: сын был цел и почти невредим, враги схвачены, политический кризис обернулся в очередной шаг для укрепления Бажорского соглашения. В целом, Томас Райкер добился прямо противоположного эффекта, а Дейта показал себя в очередной раз куда более человечным, чем сам себя мог оценить.
- Ты схватил Томаса живьем и спас моего сына. Федерация, Кардассия… моя семья в долгу у тебя. Спасибо, Дейта. Я очень рад, что ты сам остался жив. Но учти, в дальнейшем я запрещаю использовать на себе твои вулканские приемчики, это ясно, коммандер?
В этот момент в лазарет внезапно влетел Тадеус под присмотром подоспевшей следом миссис Райкер-Трой. Заметив, что Дейта пришел в себя, мальчик вскарабкался на койку и плюхнулся на андроида.
- Моноплан «Тадеус» взлетает!
Дейта ни секунды не раздумывая поднял Тада на вытянутых руках над собой, помогая тому принять форму «самолетика». Дрожь в механических суставах прошла, будто ее и не было, а в золотых глазах машины сверкнуло что-то по-человечески любящее.
Уилл усмехнулся, что андроид демонстративно проигнорировал его вопрос из-за ребенка, явно избегая прямого приказа не спасать капитанскую жизнь, когда посчитает нужным. Райкер не стал настаивать, решив, что вопрос обождет, и приобнял супругу, поцеловав ее в макушку.
Титан летел домой, все близкие были живы. Оставалось лишь надеяться, что отражение в зеркале останется для него привычным и знакомым, как сегодня. Если уж не своими стараниями, то тех, кто рядом.

✧ a song of ice and fire ✧
brandon stark

✧ Cory Gruter-Andrew допустим ✧

* * *

Кто ты, трехглазая ворона?
Принц Винтерфельский, скрытый одичалой убитый кракеном? Брандон Строитель, хранящий мир людей? Кровавый ворон, приведший драконов к погибели или спасению?

Кто ты? Волк или человек? Великан или ворона? Лето греет твои безжизненные ноги, пока ты летаешь во снах, пока корни тянутся к твоему слабому телу ребенка. Все каркает, дознаваясь сквозь ветви времен: кто ты? Человек или ворона? Принц или древовидец?

Четвертый щенок в огромной потерянной стае. Потерянной, но не мертвой: ночной волк одиноко воет на луну, спрятавшись средь чужих лиц, волчица с крыльями замирает в снежном замке, в родном доме став заложницей, белый волк убит предательством, самый младший спрятан дикими людьми на Скагосе, надолго ли?

Ищу брата. Самого дипломатичного, самого сочувствующего, самого любимого мальчика Кэйтлин Талли. Мне снилось, что ты станешь рыцарем королевской гвардии, станешь ведь?

Север поет в тебе громче, чем во всех детях Неда Старка. Бринден Риверс выбрал тебя своей фигурой в долгой игре за человечество. Кем же будешь ты сам?

Время не вечно, потеряв одно, ты обретешь власть над другим. Валирийская сталь Трехглазого Ворона ждет нового владельца, Рок запоет для Стены, загляни в прошлое за спасением настоящего, выбирай с осторожностью. 

* * *

У нас свой Вестерос с Кайвассой и модерном, Бран прекрасно может вписаться как умнейший в нашем семействе. Скалолаз, хакер, да кто угодно. Брандон тот, кто зовет Арью в листве, кто защищает Сансу за письмо перед вспыльчивым Роббом. Тот кто хочет обнять и защитить сестер, если бы смог. Брандон тот, кто увидит правду о крови сводного брата.
Ищу для фандомной, альтернативной и всякой игры. Бран видел всю боль Арьи в Харренхоле, он единственный был с ней в самые страшные минуты ее жизни. Он утешал ее, он направлял ее в шелесте кровавых листьев чардрев.
Бран у нас все знает и знает то, что никому не положено, будет ли конфликт с Джоном за его амбиции и отношения с сестрой в таргариенском стиле, заставит ли Бран ее выбирать между ним и семьей, на рассмотрении игрока. Я люблю конфликты, стекло и сложные моральные выборы.
Бран законный наследник Севера, принц Винтерфелла, но короны Робба ему не носить, может потому что Старые Боги уготовили ему груз тяжелее одного Севера? С удовольствием поиграю во всевозможные варианты будущего, которые Трехглазый Ворон смоделирует сам.
Кроме Арьи присутствует наша прекрасная сестрица Санса, с которой тоже можно сыграть. Yay, соберем всех Старков вместе.

пример вашего поста

«Кто ты, девочка?»
Вторили залы Безликих. Вопрос въелся в черепную коропку, забрался трупными червями в мозг, выел слепые глаза Бет.

«Кто ты? Кто ты?»
Слышит она зов куртизанок, зазывающих к себе на службу Мерси, рыжие локоны парика плавно стелятся по сцене, пока карлик насилует ее раз за разом, раз за разом под одобрительно выкрикивающий клич толпы. Доспехи ланнистерских солдат, гостей города, слепят глаза Мерси, она жмурится и забывает свою роль.
«Сегодня меня изнасилуют и убьют.»

«Кто ты?»
Сапоги дозорного, снятые с Раффа красавчика, она носит через день. Бобоно потерял свой тряпичный член. Катастрофа для актерской трупы. Тряпичный яйца теплее носков. Мейстер с девушкой одичалой больше не попадают в беду, старик смотрит на нее также слепо, как когда-то слепая Бет.

«Кто ты?»
Слух подобен муравьям, съедает все на своем пути, кислота в слюне разъедает снятые лица, магия не ложится на ее скуластое длинное лицо.

«Ворона мертва, убит своими же воронами» — слышит она от беженцев. Одичалые, разве не от них ее род поклялся оберегать Вестерос? Худые дети жмутся к обвисшим грудям матерей, им нечего есть, но Мерси таки находит в себе силы и отдает проданное от ракушек, навсегда прощаясь с Черной Жемчужиной сладким поцелуем. Она мягкая и сладостная и внутри и снаружи, совсем не Красавчик, засунувший ей язык в рот и передавивший едва подросшую грудь. Не больно. Боль лишь инструмент укрощения рабов. Валар Моргулис. Никто не знает боли, даже если почувствует.

Но почему так больно? Дыра в сердце изнывает и ноги ее подкашиваются. Она бежит по Браавосу в сапогах Раффа-Красавчика и представляет Ворону в таких же темных сапогах, отморозившую свою бастардскую задницу далеко-далеко на Стене.

«Темное сердце» — кричит ей карлица из прошлого. Неправильно, у Мерси не может быть ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Она создана для сцены, где ее изнасилуют и убьют. Мерси расчесала рыжий парик и надушила его маслами, подаренными Жемчужиной, чтобы быть хоть чуточку красивее.
«Арья-лошадка. Лошадка-лошадка»
Как, как…

Ноги несут Мерси по каналам. Та бредет, не разбирая дороги пока не натыкается на горящей тысячей свячей храм Рглора. Она падает перед красными дверьми на колени и молится за неизвестную ей «Ворону», а сердце стучит и кровоточит, грудь стискивает железный прут будто Гора снова ударил ее, выбив весь дух.

Неверно. Мерси никогда не встречала Грегора Клигана.

Она обжигает пальцы, оплывший воск выступает на паучьих пальцах волдырями. Девочка никогда не было фигуристой, а теперь совсем исхудала, изможденная тренировками и бдениями.

Она лежит на холодном полу храма Красного Бога и в исступлении просит отмщения за неведомую ворону, за кошку, за оборотня-короля, за волчицу-с-крыльями.

За трехглазую ворону.

Тело Мерси сотрясают рыдания, она воет в окружении красных жриц, немо следящих за чужачкой в доме Красного Бога.

Рглор не ее Божество, ее владыка — Многоликий, как смеет она ступать в чужие владения, просить за неведомых ей людей?
Она — Мерси, она — никто, она — принадлежит смерти.

«Есть только один Бог и имя ему Смерть.»

Каналы высечены тысячами тысяч камней, в одних вода сточная, в других провоняла выкинутыми прямо из окна помоями, тысячный из тысяч она находит без труда. Тяжелые сапоги дозорного хлюпают в воде. Вот оно, бережное завернутое в обноски ее одеяния, Добрый Человек не догадался. Добрый человек не узнал.

Трепещущее живое сердце Арьи Старк ледяной сталью коснулось обожженных пальцев. Грудь заходила ходуном. Соленые капли упали на лезвие, что не раз убивало людей.

— Я боролась, я клятвопреступничала, — говорит она Игле, перед глазами заволкло, колесо груди ходит туда-сюда, спрятанное от нежеланных свидетелей мостом. — Я сделала все, чтобы вернуться к тебе.

Не все.

— Я убивала, — как больно это признавать, — я убила на свои двенадцатые именины, Джон. Я убила того, кто предал тебя. Мать бы не поняла этого. Робб бы не понял. А ты, — дыхание перехватывает, Арья не может говорить, — как-

«Как мне жить [ ТЫ-НИКТО ] в мире, в котором [ ТЫ-НИКТО ] мертв ты?»

Она прячет меч за пазуху, вытирает соленую воду с лица рубашкой. Мерси не возвращается на помост, зрители недовольны, все, что осталось от симпатичной девочки — парик длинных рыжих волос и ужасающая находка: снятое и аккуратно выделанная кожа лица.
С Мерси пропадает и гонорар: несколько золотых и круглая как луна жемчужина: задаток на развлечение после представления.
Карлика находят с перерезанным горлом прямо под сценой. Тряпичный член выпал вместе с посиневшим языком из рта.

---

— Расскажи мне, — просит почти лысый мальчишка с убитыми глазами у одичалой, — что говорят? Кто убил Ворону?

Маленький меч странно выделяется на его лишенной половых признаков тощей фигуре, он дает засахаренную лимонную дольку ее малышу и женщина ведает «Арри» грустную историю, достойную песен: ворону со стены убили за сердце, за нарушенные вороной клятвы.

Арри, не мигая, просит припомнить хоть одно из их имен.

✧ slavic folklore ✧
ivan tsarevich

✧ кирилл зайцев или на ваш выбор ✧

* * *

♫Маша и Медведи - Земля

Твоя любовь — меч, что бьет прямо в сердце, моя — буря, что сносит все на своем пути.
Расскажи мне сказку, царь-царевич, король-королевич, о стране своей ясной и палатах золотых, о королевнах прекрасных и богатырях отважных, о пере жар-птицы, слепящей так ярко, будто в руках второе солнце рождалось. Расскажи о горестях своих и потерях, о градах сожженных и богатствах украденных, о гнусных братских предательствах и мести холодной и расчётливой как сталь печенега. Говори, пока рок не сомкнул твои уста и Смерть не развела нас на малость, на еще одну жизнь.

Ты ловил мой взгляд на полях бранных, искал по вытоптанным ордой тропам, хватал за темные косы угнанных в рабство девок. Гневался, скорбел, ломал чужих и близких, и все без меры, пока время не унесет потерю и любовь в забвение. И снова все по кругу.
Поля наших встреч становились изощреннее; ты сжимал в объятьях мое мертвое тело под сгоревшей Москвой, я искала безымянную могилу у Сталинграда. Ты слал мне сотни писем из Кабула, а до меня прилетело только одно с припиской «груз 200».

Я не умею любить, не уничтожая на корню все, что мне дорого, а ты ни в чем никогда не знал меры. И то, чем должна была стать наша любовь, превратилось в ненависть, игру для двух умалишенных: все, что тебе любо, мне нужно было всенепременно растоптать, сгноить в земле и вырвать с корнем, а все, что внушало трепет мне, ты убивал без мук совести. И так из века в век, каждая наша встреча кончалась чьей-то смертью.
Будто проклятье, морок или рок, отравившее самые наши души, ты, Царевич, далеко не дурак, но так и не понял, что княжна твоя, твоею не была никогда и не от светлого начала рождена, а самой смертью и войной, что век за веком преподносишь ей в дар встречи одной ради грозя гибелью многих.
Потому что мир стоит до рати, а рать до мира и нет нам вместе места нигде между ними.

* * *

Главный герой всех сказок. И жрец, и жнец, и на дуде… того самого, игрец. Волку волком стал. Царевн спас (по заветам султанта аж целых трех жен (а может даже больше) имел), иглу и ту сломал, победив саму Смерть.  У нас все с самого начала не задалось. Царевич, но третий сын, не наследник батюшки-царя, царевна, что в спасении не нуждалась и обещана была другому. Свекровь, что оной становиться не хотела и прокляла посмевшую восстать Марью да  Ивана, обрекая из жизни в жизнь проходить один и тот же круг ада, любить, искать и жертвовать, все ради новой возможности снова терять.

Марья, воплощение войны и грома, рожденное ради баланса жизни и смерти в природе, иной быть не может, не умеет, а обладание ею для царевича означало одно — очередную развязанную им или на его землях войну. (Навеяно pyrokinesis - Легенда о Богине Мечей)

Заявка в пару, нездоровую, на грани ненависти и любви, и вечных попыток найти кого-то, кто разобьет порочный круг зла и сделает их свободными в своих поступках, а не марионетками высшей силы, имя которой Мара (Яга).

Ты можешь уже вспомнить все происходившие в прошлом события и желать отыграться с темными силами, собрать новое воинство света, чтобы искоренить злой рок или можешь все еще пребывать в забвении, лишь по крупицам вспоминая прошлое. У нас тут целый фольклорный зоопарк собрался, все рады будут игре.

пример поста

— Марья.

Бодро поправляет осточертевшую «Марию», широко улыбается белыми клыками с ароматом свежести утренней пасты. Будто это первый, а не тысячно первый раз за ее короткую жизнь. Чего на нее эта крокодилица бальзаковского возраста взъелась, да имя лучшей студентки на потоке позабыла? Университетские годы текут быстро, как Волхов в паводок, не время разбрасываться выжившими до конца кадрами, тем более на кафедре криминалистики. Марья протягивает зачетку, не меняя выражение лица; стоп-кадром застыла напускная озабоченность. Приходится быть вежливой и смотреть прямо. Преподавателю, наверное, лет под девяносто уже, одуванчик светлого нимба седых волос пресекает строгий взгляд орлицы. Даже ноздри дергаются при близком общении, навевает воспоминания о цветении, а следом… на весну у Маши страшная аллергия: вся эта пыльца, бесконечный поток запахов, без антигистаминных можно смело пожелать себе любимой смерти.
Но дело ведь не в ней, Бог с ней, со старухой.
«Задела за живое, старая ведьма» — из углов аудитории на Машу скалится страх: убитая жизнь, сгинувшая в стенах родного университета навсегда с позорным статусом преподавателя. Она улыбается этому страху улыбкой барракуды, мысленно сжимая ее до уничижительной черной точки, мини черной дыры имени Ярослава Мудрого.
— Марья Марьяновна, если точнее, да, все документы в порядке.

Ничего, с неё не убудет, повторит и в тысячно первый. Люди народ непонятливый. Надо быть снисходительной к чужой слабости. А еще посещать церковь по субботам, навещать маму, быть вежливой со старушками на лавках. Острые каблуки громоподобно отстукивают «бал Воланда» в святой тишине аудитории. В зачетку можно не заглядывать: конечно же «отлично», иначе быть не может.
Проблемы с именем у нее начались давно, почти с рождения.  Дорогая маман, будучи женщиной эксцентричной, придумала ей имя сама, погадав на большом томе “Народных Сказок”. Отец, моряк дальнего плавания и не поминайте его имя всуе при Марье, считался погибшим, сгинул задолго до родов в “Курске” или покрамсали сомалийские пираты, съев «его сердце». А может и то, и другое. Каждый раз версия у матери менялась. Та будто бы не замечала, что личность отца девочку не интересовала совсем, сменила на матчество при первой возможности и ни секунды не сомневалась, что верно поступила, стоило ради этого пройти круг ада бюрократии. Ради правды. Ради одной ее и стоило мучиться нервами с очередями, неверными номерами и прочими пакостями системы.

За ночь южный ветерок разогнал дождевые тучи и в лужах, что недавно еще были серым противным весенним снегом, весело поблескивало полуденное солнце. Марье хотелось посетить набережную, посмотреть, как похожие на вату облака набухнут, понесут грозы и молнии на Софийскую, смоют грязь и серость, оставив холодную пронизывающую чистоту, а ночью холод превратит улицы в каток, не жалея костей жителей. Весна еще не набрала полную силу, а значит есть время отдохнуть от аллергии и просто постоять под ледяными каплями раннего весеннего дождя, вздохнуть от отступившей зимы и еще не взявших за горло экзаменов. Но мысли Марьи были далеко от родных мест. Все в знакомом пейзаже внушало ей непонятную тревогу и тоску. Может, потому что она уже попрощалась с родным городом и теперь смотрела на все с ноткой еще не свершившегося предательства? Сердце ее рвалось в Москву. Еще не поздно получить хорошую практику, чувствовала, что сможет, и покоренная столица смиренно ляжет под ее купленный с годовой стипендии каблук. В Марье с каждым днем черпалось все больше и больше сил за свою судьбу. Пока жизнь ее не была кончена в тихом спокойном как гробовая доска Новгороде, где и преступлений толком не свершалось. И это хорошо? Хорошо же?  Но почему так неприятно свербит под ложечкой, будто она упустила что-то важное. Что?

Ключи со звоном падают на журнальный столик. Сапоги совершенно по-детски брошены в разные стороны темной парадной. Пальто опрометчиво бросается на крючок и падает мимо. Она нарочно разворачивает журнальный столик с открытым ноутбуком от окна, некогда любоваться на красоты любимого города и отвлекаться. На задний фон, хм, огромная плазма с новым выпуском новостей.
Марья как-то медленно, с оттягом прокручивает материалы по делу Головкина, неохотно щелкая мышкой. Ее все время отвлекает раскрытая рядом с ноутбуком коробка конфет и бутылка вина, взятая без спроса владельца, она поставила ее ниже уровня глаз, на пол. Надо бы сходить за бокалом, не быть по всем меркам матери свиньей, но Маша делает глоток прямо из горла при упоминании очередных военных преступлений в Палестине.

— Громче, — хмурится она, не замечая, что говорит сама с собой, тянется за пультом, выкручивает громкость диктора почти до максимума, за поставленной женской речью стараясь вслушаться в взрывы и полный праведного гнева вой, — не слышно ни черта.