близнецы с детства знали, что их семья нищает, но не снимает короны гордости о собственной чистокровности. амикусу предстоит жениться на хорошенькой девушке из олливандеров, которая весело смеется с его шуток и прячет глаза, стоит их взглядам встретиться. родители расписали будущее обоих своих отпрысков: амикусу управление семейным бизнесом и обязанность продолжить род, а алекто — лишь разменная монета. и он видит, как сестра, младшая всего на пару минут, сначала переживает из-за отчужденности отца, но мысленно лишь усмехается: в их семье сумасшедшей назвать можно именно ее. сестра когда-то убила собственную мать, которая застала близнецов в одной постели. сестра сказала что она это сделала ради них и крепко поцеловала амикуса. после... после он придумал отговорку, как так вышло, что родительница скончалась. после он врал отцу, что не считает поведение сестры чем-то странным, чем-то требующим вмешательства лекарей, чем-то опасным. амикус уговаривает отца, что алекто просто импульсивная и пылкая натура, как их покойная бабушка, которая в старости начала хихикать и придумывать проклятия. у амикуса нет выбора: он должен. должен семье всего себя, каждую секунду своей жизни, ведь именно ему достанется все. а алекто? она тут не навсегда, говорит ему отец. она лишь выгодное вложение в будущее и семейные союзы. она лишь женщина и ей не положено иметь голос, как и собственное мнение. она сумасшедшая и это главная тайна, главный позор семейства кэрроу.

you know, I wish there is a way that I can let her know...
that we won, that we did it.

Лили, мы ведь так дружили детьми... Но потом ты стала волшебницей, а я — лишь бледной тенью на фоне тебя. Я ненавидела тебя. Я ненавидела себя. Это я должна была стать образцом для подражания, а в итоге стала примером как делать не надо. Зато ты превзошла нас всех — староста, отличница, в о л ш е б н и ц а. Твой мир полон чудес и сказок, мой же полон боли и тоски. Я то гнилое яблоко нашей семьи, но можешь ли ты меня спасти? Я опускаюсь на дно, Лили. Я потерялась, Лили и ужасно хочу вернуться. Спаси меня, Лили.

лили, знаешь ли ты, как это — быть первой, но всю жизнь быть второй? когда все твои прыжки выше головы кажутся ничем, по сравнению с кем-то другим. ты — ты моя «другая». знаешь ли ты, какого это — всегда быть в тени и жить [не]настоящую жизнь? какого это — быть зубодробительно и безнадежно н о р м а л ь н о й? книжки всегда расставлены по размеру, а карандаши идеально наточены. у каждой вещи есть свое место и петунья его знает: это она разложила все приправы по «своим» баночкам [она нашла их на распродаже. эти фарфоровые баночки-домики с названием каждой приправы] ей же принадлежит всегда цветущая клумба — петунья подобрала цветы способные сменять друг друга. в душе она очень даже гордилась ими. она находила успокоение в упорядочивании простых вещей и в возведении их в совершенство.

лили, знаешь ли ты, какого носить такую маску, по ночам сдирая её с кожей, с кровью? какого это — пытаться запить эту боль резким абсентом или шальной текилой? как это — выдыхать из своих легких разъедающую зависть вместе с табачным дымом? прятаться на чердаке и курить что потяжелее, приоткрыв щелку слухового окна. забывать о том мире, который она строит за широкой стеной нормальности. и никто не знает, что в пятничные вечера она сбегает из дома. сбегает туда, где гитарные рифы заглушают голоса демонов. она — всего лишь часть этой ненормальной, ревущей толпы, пихающихся в ритме музыки. она — такая же сумасшедшая, как и они. она носит колготки в сеточку и короткие юбки. она прячет свою птичью фигуру под просторным бомбером и парням приходится долго возиться с молнией, чтобы сжать её тонкую талию. очередной парень, для которого она не будет «той самой». для которого она будет «одной из». который для нее будет — одним из. и укусить, ущипнуть побольнее. чтобы не было желания соваться. чтобы не было желания стать ближе.