Альбедо впервые теряется на улицах Мондштадта. Блуждает в необычно-плотном тумане, как-то резко опустившимся на город, пытаясь отыскать знакомые места. Ему кажется, что он движется по кругу. Гулкий звук каблуков по мостовой, скрип железной вывески на ветру, тень за поворотом, постоянно убегающая от него. Когда впереди он видит приветливый свет ночного фонаря, не может не чувствовать облегчения.

Альбедо подходит ближе, осматривая лавку. Ему она не знакома, хотя он уверен, что давно побывал в каждом уголке Мондштадта. Лёгкий перезвон колокольчиков над входом. Дверь, будто перенёсшаяся сюда из Ли Юэ. Но ведь это невозможно. Он стоит несколько мгновений, не решаясь зайти вовнутрь. Оглядывается, но туман будто становится ещё гуще, застилая всё вокруг белой пеленой. Он кладет ладонь на ручку, открывая дверь.

В лавке оказывает странно. Снаружи она выглядела совсем не так, как внутри. Альбедо никогда бы не смог предположить, что его встретит помещение, скорее походящее на чей-то кабинет, а не лавку. Разбросанные повсюду записи на неизвестном, но будто знакомом ему языке. Ряды склянок, наполненные разноцветными растворами. В некоторых он различает плавающие эмбрионы. Свет внутри холодный и неживой, стерильный. Он проходит вглубь, не решаясь позвать хозяина или хозяйку. Чувствует робость и какое-то волнение. На большой доске, мелко исписанной мелом, Альбедо находит формулы и планы, зарисовки какого-то процесса. Сзади что-то гремит, опрокидываясь, и он оборачивается.

Большая белая простыня, сползает вниз, позволяя разглядеть огромный стеклянный купол, подсвеченный изнутри. Альбедо видит внутри зыбкую фигуру – то ли человека, то ли животного. Подходит ближе с ужасом узнавая самого себя. Альбедо внутри просыпается, открывая глаза. Смотрит долго неподвижным взглядом. Прикладывает ладонь к толстому стеклу. Альбедо безотчётно делает то же самое.

Кто я? Альбедо. А кто ты? Альбедо. Ты тоже Альбедо? Да. Я тот, кого знают, как Альбедо.

Они оба не произносят ни слова вслух, но разговаривают. Он отчётливо слышит такой знакомый голос того, другого Альбедо в своей голове. Так похожий на его собственный и абсолютно другой. Он не заметил, когда обстановка комнаты изменилась. Оглядывается, осознавая, что оказывается окружён такими же куполами, как и тот, перед которым стоит сейчас. И в каждом из них такой же Альбедо, прижимающийся ли щекой или рукой к стеклу, обхвативший свои колени. Грустный, злой, безразличный. Но каждый – смотрящий прямо на него.

Мы все те, кого знают, как Альбедо. Как они все могут быть мной? Просто потому что другие зовут нас Альбедо. Только и всего. У тебя ненастоящая душа, и тело твоё – подделка. Знаешь почему?

Альбедо вздрагивает. Голоса звучат в его голове, и в то же самое время как будто со всех сторон – сзади, сбоку, даже сверху.

Я не подделка и не фальшивка. Я – это я. Нет, ты всего лишь оболочка с поддельной душой, созданная грешницей по имени Рэйндоттир. Ты всего лишь нечто, притворяющееся человеком. Вот, прислушайся к себе. Чувствуешь эту неуловимую, почти неразличимую сущность, скрытую в твоих самых мрачных снах? Именно это и есть ты.

Он оборачивается, пытаясь найти того альбедо, который это произнёс. Под одним из куполов он видит Рэйндоттир, нежно прижимающую к своей груди альбедо. он бросается туда. Ударяет сжатыми кулаками по стеклу, но не чувствует ни боли от столкновения, ни звука, ни движения. Альбедо смотрит прямо на него, сквозь него.

Это я должен был быть на твоём месте. Я был бы лучше, умнее, способнее. Наставница бы никогда не покинула меня, как она покинула тебя. Выбросила, когда ты перестал её интересовать.

Альбедо пятится, сразу же натыкаясь спиной на стекло позади. Оборачивается резко. Видит самого себя, нет, другого себя в объятьях дайнслэйфа. альбедо за стеклом улыбается.

Это я должен был быть на твоём месте. Со мной Дайнслэйфу не пришлось страдать всё время, я бы давно нашёл способ ему помочь.

Альбедо чувствует, как слёзы катятся по его щекам. Утирает их, ощущая со стороны сочувствующий взгляд ещё одного альбедо. Смотрит по сторонам, ища выход. Но куда он не смотрит – видит только бесконечные ряды куполов с альбедо. он бежит вдоль них долго. Выбивается из сил, останавливаясь и жадно глотая воздух. Боковым зрением видит движение сбоку. Не хочет смотреть, но смотрит. Альбедо держит Минчжу за руку.

Это я должен был быть на твоём месте. Я бы был хорошим другом, всегда готовым помочь. Я бы защищал Минчжу, дал бы ей ту жизнь, которую она заслуживает, а не пропадал годами без единого слова.

Альбедо закрывает лицо ладонями и всё равно видит, видит, видит. Альбедо с Кли, Альбедо с Люмин, Альбедо с Нигредо. И постоянное повторение это я должен был быть на твоём месте.

Он не знает сколько проходит времени и сколько он бежит сам не зная куда, но в какой-то момент упирается в дверь, резко распахивая её. Оказывается на улице, упавшим на колени на мостовой. Не может отдышаться, несколько мгновений приходя в себя. Когда он наконец-то размыкает веки – ни двери, ни тумана, ни колокольчика уже нет. Альбедо щупает абсолютно гладкую кладку стены за собой. Ничего не происходит. Он уходит, постоянно оглядываясь. И лишь дома находит в кармане ткань с эмблемой Чёрного солнца

Ночь тёмным полотном опускалась над Ватацуми, когда завершилось экстренное совещание ставки командования войсками Сопротивления, — очередной бурный спор, очередной согласованный план, и уже этим Божественная жрица была удовлетворена, ведь удалось выработать стратегию, подходящую для армии на данный момент. Вести солдат, не сгибаясь и не ломаясь, она могла лишь в том случае, когда представляла поле боя доской для сёги.

Королевский генерал. Она и сёгун Райден.
Золотой генерал. Горо и Кудзё Сара. Адмирал Юна и Яэ Мико.

Фигуры помладше имели достоинство лишь тогда, когда были способны принести выгоду.

Кокоми склоняется над доской с деревянными фигурками с начертанными на них иероглифами на языке Наруками, влажная от тумана трава оглаживает ступни, с которых Божественная жрица сняла обувь и чулки, приводя в чувство; лунный диск посреди небосвода успокаивал, и в такие моменты ей хотелось быть не стратегом, не Божественной жрицей и Её Превосходительством Сангономия Кокоми. В такие моменты холодный ветер забирал все мысли, а пение китов где-то там, вдалеке, и шум прибоя в низу обрыва отчего-то вызывали на её душе ощущение покоя.

Однако как оказалось, этот покой не может длиться вечно — и где-то в стороне бывшего святилища Моун она заметила мерцание света, коего быть не должно — руины не были восстановлены после разрушениях их ещё во время вторжения Оробаси на остров Ясиори. Однако желание проверить, что же происходит, было куда сильнее рациональности — и готовая использовать при необходимости Глаз Бога, который синей драгоценностью сиял, прикрепленный к большому банту на её груди, она направилась в сторону мягко мигающего света, исходящего откуда-то из недр разрушенного здания.

<...> Под ногами — что-то вязкое и липкое, оно пахнет металлом и неприятно чавкает под обнажёнными ступнями, как только Сангономия преодолевает темноту; в нос ударяет запах металла и сладко-гнилостного, от чего казалось, что желудок сжался и задрожал, и лишь усилием воли Кокоми не прислоняет к губам облачённую в перчатку ладонь; она делает шаг вперёд, ещё и ещё, сопровождающийся хлюпающим звуком, пока не натыкается на что-то в темноте.

Вот только вскоре помещение (как она в нём оказалась?) озаряет слабый дрожащий свет, словно от лампады, и только тогда неподдельный ужас отражается на лице лидера Сопротивления.

Пол покрыт кровью так, что поверхности его видно не было; загустевшая, она была похожа на густо разведённую краску, но не хотелось верить собственным глазам. Да, наверняка они обманывали её, верно? Верно же? Руки дрожат, когда взгляд переходит с собственных "раскрашенных" кровью ног на того, кто лежал рядом: Горо, её верный соратник, ближайший друг — настолько, насколько она могла себе позволить такие отношения в текущих реалиях. Его лицо невозможно было узнать: изувеченное, едва узнаваемое, с вырезанным на лбу "бунтовщик". Рядом — лежит её адмирал, член клана Юна, с множеством ран и сломанными рёбрами. И табличкой на шее, повязанной на бечёвке — "предатель". Кокоми делает шаг назад и замирает. Впереди цветёт дорожка из кровоцветов, ведь земля щедро сдобрена кровью павших, и цвели они прямо из тел погибших, словно паразиты, распускаясь пышными красными лепестками.

Кажется, лишь на мгновение — одно короткое мгновение, — она перестала видеть в них пешек, фигурки для сёги или разменные карты, кои Сангономия видела вместо людей, чтобы не грызла душу вина, если в какие-то моменты она, как стратег, провалится, и её ошибка будет стоить жизней её земляков и тех, кто сочувствовал восставшим.

Кокоми с трудом делает вдох. Лёгкие наполнял тяжёлый металлический запах, который почти обжигал бронхи, заставляя их сжиматься.

Верно, это случится, если она ошибётся. И погибнет совсем точно не фигурка на игровой доске — а живой человек, у которого было прошлое, у которого война и её ошибка могла бы отнять настоящее и будущее. Оттого Божественная жрица боялась — боялась совершить ошибку.

Она [indent] не [indent] имела [indent] права [indent] на [indent] поражение.

Кокоми крепко стискивает веки, чтобы убрать возникшую в глазах резь — то ли от всё того же запаха, то ли от самой картины, но глаза начинали слезиться... нет. Она не вправе проиграть. Не вправе отступить. А даже если они вывесят белый флаг — маловероятно, что сёгун Райден будет милосердной, и спустит восстание Ватацуми с рук.

Однако последствия отчаянного шага действительно пугали её, пусть и каждый раз Сангономия прятала его подальше, в самые глубины своего сердца, лишь бы не засомневаться.

— Слава победителям и горе побеждённым, — негромко бормочет себе под нос Кокоми, наконец делая выдох — лёгкие болели после задержанного дыхания, — и осторожно делает шаг назад. Кровь всё ещё хлюпала под ногами, но осознание и последующее осмысление собственного потаённого страха заплатить слишком огромную цену за победу или собственные амбиции, кажется, не давало ей сорваться в слёзы, не давал задрожать до слабости в коленях. Пусть увиденная сцена будет ей уроком, что поведёт её на дальнейшем пути. Возможно, так будет лучше?

И уже вскоре, прислонившись к стене, Сангономия делает жест почтения мёртвым, принятый ещё в Энканомии.

И тогда кошмар рассеялся — и стратег обнаруживает себя около руин, а тумана, обволакивавшего их, как будто и не было. Даже ноги, прежде изляпанные кровью, были чисты.

— Спасибо, — тихо шепчет девушка, прислоняясь лбом к части крыши, что была закопана в землю временем и собственной тяжестью. Сердце всё ещё колотилось, как бешеное, но казалось, что в голове наступила странная для увиденной картины ясность, — Я готова сражаться до самого конца и нести ответственность за свой выбор.

приносим вам самое свежее и вкусное, ведь мы не только сюжеты играем, но и развиваем личные истории персонажей. так что на счёт историй о встречах и знакомствах, и то, как сплетены судьбы наших героев? предлагаем вам вписать своё имя в историю тейвата и хроники ирминсуля так же, как это сделали представленные ниже герои.

И именно готовкой Итэр занимался теперь пред костром, на котором довольно удачно получилось разместить походную кастрюльку в которой уже варились несколько хвостов и голов рыб, бульон в супе это важно. Остальные же тушки были разделаны и теперь четыре рыбьих тушки медленно пропитывались солью и перцем, пока он сам уже заканчивал нарезать овощи для супа. Оставалось лишь вытащить головы и хвосты из котелка, а после закинуть порезанные овощи и вместе с ними еще одну рыбку, ранее нарезанную на порционные куски.

- Я конечно понимаю, что наблюдать за мной было занимательно и интересно все эти дни, но все же может мой нежданный шпион соизволит разделить со мной скорую трапезу?

— итэр в активном эпизоде «на перекрёстках пыльных дорог»

— У Вас очень красивое имя, сяньшэн, — мягко произнесла путница, почти с нежностью укладывая хрупкие стебли конских хвостов в своих руках, словно то были свежие колосья пшеницы, срезанные серпом. Ей и правда казалось, что имя молодого человека было довольно приятным на слух, и потому в словах её не было ли лжи, ни лукавости — как и в предложении оказать помощь в сборе конских хвостов, которые ещё нужно было найти среди зарослей тростника, осоки и камыша, образовывавшихся в небольших заводях. Казалось, будто полезное растение, из которого можно было приготовить питательные пампушки даже в пути, пряталось от любопытных глаз.

— минчжу в активном эпизоде «в этом мире не бывает звёзд»

«как-то даже странно, Эмгыр говорил только сильные духи могут иметь материальное тело. И у них не должно быть тени.» -  подумал кочевник, пускай свет от постоялого двора был слабым с такого расстояния сложно увидеть есть ли у нее тень. - «а если это все же злой дух? Может Эмгыра позвать, он ее быстро изгонит обратно откуда она пришла.» -  Баир притаился в траве наблюдая за танцем незнакомки(?) или духа.

— баир в завершённом эпизоде «ночная колыбель»

Мужчина уже собирался уходить, явно пытаясь спастись от неловкости этого момента, что немного рассмешило её. Мао Мао сама сделала первый шаг к нему и протянула руку к его груди, аккуратно прикасаясь к шелковой ткани одеяний и обдавая мужчину легким холодком. Глаз Бога светился.

- Этим людям за твоей спиной уже давно пора уйти… Я помолюсь о том, чтобы они тебя оставили. – Мужчину захватывает резкий вихрь белых лепестков, что они начали застилать ему глаза. – Однако ты мне действительно помешал. Захочешь извиниться – ищи Мао Мао.

— мао мао в завершённом эпизоде «ночная колыбель»

- Мао Мао значит, - произнес холодно и спокойно от его неловкости не осталось даже налета, а карие глаза источали беспристрастность, - Я глава племени Шоно, мое имя Баир, -  сказал он не отпуская руку девушки, резко дернул на себя, не давая уйти в этом вихре ледяных лепестков, аккуратно прижимая второй рукой за талию к своему телу .  У него осталось много вопросов к Мао Мао, ведь если она видит, то сможет ответить на ее вопросы которые его интересуют.  Он не отпустит ее, пока  эта ночная танцовщица не ответит на них. Давно его любопытство так не подстегивали, даже позволил ухмыльнуться, показались клыки они не похожи на человеческие, больше на волчьи, наверное, это и были остатки божественного наследия Валафара, - не ответишь мне на несколько вопросов? – мужчина слегка наклонился к девушке. Какие все-таки у девушек хрупкие запястья, ведь сожми он сильнее то может и сломать кости, иногда кажется, что их кости сделаны из сахара.

— баир в завершённом эпизоде «ночная колыбель»

они ужинают в напряженной тишине, заставляющей каждый кусок вставать посреди горла. или может только альбедо испытывал такие ощущения. он украдкой поглядывал то на рэйндоттир, то на дайнслэйфа, но ни один из них не проронил больше ни слова, после того как пришли к соглашению подождать с разговором до следующего утра. альбедо следует взглядом за мужчиной, когда тот поднимается на ноги, заканчивая свой ужин. удивляется, когда слышит благодарность в свою сторону. возможно слишком поспешно вскакивает следом.

- моё имя альбедо, кстати.

он выдавливает из себя неловкую улыбку, но дайнслэйф ничего не говорит в ответ, отворачиваясь и уходя в противоположный угол. альбедо несколько секунд смотрит в его спину, недовольно поджав губы, а потом садится на место. ловит смеющийся взгляд рэйндоттир мол что это сейчас было? лишь дёргает плечом, заканчивая свою порцию. оставляет её в одиночестве у костра, отходя к их рюкзакам и начиная готовится ко сну. у них с наставницей была традиция в конце дня подводить итоги, но сегодня она остаётся забытой. женщина забирается в свой мешок, устало вздыхая.

— альбедо в активном эпизоде «злые глаза, злые сердца»

он нагоняет их быстро. они останавливаются посреди поляны — он останавливается в кустах, тяжело и загнанно дыша. холодный воздух дерёт глотку, но дайнслэйф не обращает никакого внимания.
несколько шагов вперед — ветки под ногами громко хрустят.
несколько шагов вперёд — и он выходит на поляну. рэйндоттир пятится назад, скрывая за собой мальчишку.
дайнслэйф узнаёт её, она едва ли изменилась с их последней встречи.
он не сводит взгляда с них. вглядывается в её испуганные глаза и в любопытные глаза позади неё. он не узнаёт его. дайнслэйф прищуривается.

— вижу, ты всё ещё помнишь меня, голд, — он делает несколько шагов вперёд, приближаясь, и всё же остаётся на расстоянии, стараясь не спугнуть. — мне нужно с тобой поговорить о нашем с тобой прошлом, — дайнслэйф впивается взглядом в мальчишку. — наедине.

— дайнслейф в активном эпизоде «злые глаза, злые сердца»

— И души могут голодать —

о фестивале призраков: празднуется в Ли Юэ каждый апрель на четвертый день четвертой недели месяца — возможно, потому что цифра четыре созвучна на диалекте Ли Юэ со словом «смерть». Корни этого фестиваля уходят еще во времена войны Архонтов. Жители Ли Юэ, еще не объединенные под началом Властелина Камня, считали, что усопший жив до тех пор, пока о нем помнят живые. Согласно легендам, появившимся в те далекие времена, во время Фестиваля призраков у умерших душ, какими бы ни были они негодяями или праведниками, появляется возможность бродить по земле, наслаждаясь едой и иными развлечениями, и ненадолго ощутить себя живыми вновь.
После завершения войны Архонтов праздник со временем утратил свое значение, но был возрожден после Катаклизма. В том числе в связи с достаточно большим количеством смертей среди жителей Ли Юэ в связи с прорывами скверны и нападениями чудовищ в Разломе.
Сейчас в Ли Юэ о нем вспоминают не так часто. Те, кто все еще чтит предков и верит, что их призраки могут посетить своих потомков, приносят к местам гибели или захоронениям еду и бумажные фонари в форме лотосов, зажигают различные благовония. Многие также проводят ритуалы, привлекая специалистов ритуального бюро «Ваншэн», для упокоения призраков, дабы те больше не ощущали боль и тревоги.

мрачные слухи: фестиваль голодных призраков постепенно утрачивал свой статус в глазах жителей Ли Юэ — человеческая память нечасто держит основы и легенды, что сопровождают тот или иной праздник, и ещё реже — помнит о благодарности и почитании. Так уж повелось, что о сути фестиваля забыли, превратив его в своеобразную проверку на смелость: всё больше и больше людей забывает о почитании, но используют фестиваль ради наживы.

и однажды одно из испытаний храбрости на склоне Уван приводит к трагическим последствиям, что становится катализатором нарушения границ между живыми и мёртвыми. Призраки вырвались на свободу и теперь портят жизнь живым людям.

Особенно ждём для решения проблем: Чун Юня, Ху Тао, Сяо, а также других канонов и неканоничных персонажей.

перевод: когда ты "третье колесо", и пара, с которой ты сейчас находишься, соглашается с этим.

— как дайнслейф видит трио из хэй минчжу, линцзяня и мао мао. ✦ пользуясь случаем, добавляем, что у этой специфической "семьи" есть акция на ещё одного ученика, чиновника, служащего при цисин, и который очень бы хорошо вписался в действующие сюжеты Ли Юэ.

— а вот так хэй минчжу смотрит на обитателей форума. и это совсем точно не кликбейт, правда-правда! ✦ а ещё лисичка очень ждёт персонажей ли юэ, и будет рада как канонам, так и неканонам. хвостатая найдёт, чем вас заиграть.

— а вот так линцзянь воспринимает себя. ✦ внимание, у этого (не)молодого юноши имеется акция на бай чжу. давайте поможем парню вернуть съезжающую кукуху на место!