[intall]Ночи были полны тревоги, и то тут, то там за окном в ночи виднелись всполохи пожаров, охвативших столицу. Сумрак мешался с беспокойством так, словно они были любовниками перед апокалипсисом, и не оставалось здравого зерна в их отношениях, и безумие охватило эльфийский народ, расколов его на множество осколков, теперь разбросанных по Аннор-Эннорату в полном хаосе. Она выбрала путь исцеления, надеясь, что покажет пример собственным невмешательством, что сможет показать путь, где возможно залечить душевные раны и собрать воедино раздробленный волнениями народ. Она стала одним из столпов Опоры исцеления, неся спокойствие и мудрость на вытянутых руках, и ласковая улыбка не сходила с её губ, даря утешение и успокоение израненным душам.
Она находилась у окна, сидя на каменном подоконнике, и ночной ветер шевелил лёгкие занавеси и пряди серебристых волос, освежал лицо и напоминал, что всё таки ночь — время для сна, и мысли должны уйти прочь, дав возможность отдохнуть, восстановиться, чтобы можно было двигаться дальше. Но Риольта не могла уснуть, сна не было ни в одном глазу, хотя день был суматошный. Её дом, её родная обитель — Жемчужная резиденция — стала прибежищем раненых и обездоленных, множество страждущих нашли в нём своё прибежище, спасаясь от беспорядков и расправы над неверными. Жемчуга стали символом безопасности и спокойствия, от света в их доме исходило ощущение мира и спокойствия, и сама княжна вместе с Архонтом старались соответствовать создаваемому ощущению.
Но живот предательски крутила тревога, она свивала внутри свои змеиные кольца, заставляя хмуриться прекрасное личико и прорезать переносицу глубокой морщиной. Она устало закрыла лицо руками и тяжело вздохнула. Усталость на миг сковала тело, превратив Риольту в скорбящую статую, но вскоре в коридоре послышались торопливые шаги, и элдриэ собралась с духом, сжала кулачки, прогоняя остатки отчаяния, что смогло овладеть её сердцем, подняла гордо голову и обернулась.
— Госпожа, — поклонился слуга, — к нам привезли Его Милость Андалира Дома Турмалина, — он замялся на миг, но выпалил, — Он плох, совсем. Без сознания и потерял, по видимому, много крови. Прошу, без Вас, Ваше Сиятельство, совсем никак.
— Конечно, — она смогла мягко улыбнуться, плавно встала, будто бы скинула с себя цепи, расправила плечи и поспешила вслед за слугой, туда, где расположились палаты врачевания.
***
Риольта просто молча смотрела на рану, поджав губы. Сказать, что всё было плохо — не сказать ничего. Не будь эльфы искусны в медицине, ногу Андалира попросту ампутировали бы, даже не стали думать над тем, что что-то в этой ситуации можно сделать иначе. Но Риольта не просто так была одним из самых искуснейших целителей Опоры и славилась не только своими Иллюзиями. Было бы время, было время! Столь драгоценное и столь необходимое сейчас, оно уплывало из рук, высыпалось, как мелкий морской песок, и его уже собрать обратно в пригоршню, не обернуть вспять. Оно сейчас было не на стороне Андалира, Риольте же требовалось всё её искусство и все знания Опоры, чтобы спасти ногу Его Сиятельству любой ценой.
— Позовите сюда Исфириэль и Райун, скажите, что все их дела по срочности сейчас меркнут. Если спят — вытаскивайте из кроватей, идите же! — Она махнул рукой и вернулась к своему больному. Требовалось оценить, что вообще случилось, чтобы понять — куда ей двигаться дальше. Риольта положила ладонь на горячее плечо Андалира, — Прошу, только не уходи от нас! Будь сильным, мы справимся! — Она не была уверена, что даже вложив магию в свои слова, тот услышит её, сможет найти в себе силы бороться до последнего и не отпускать нить жизни, из которого соткано его полотно.
Через время рана уже была обработана и стало ясно — распоротой плотью всё не обошлось, вся кость была в мелких трещинах, которые вот-вот готовы были разорваться переломом. Придётся кому-то долго лежать в постели прежде чем лекари позволят вообще шевелить ногой. Радостные мысли — отметила для себя княжна, коль уже думает о выздоровлении Андалира. Она так сильно сосредоточилась над тем, что нужно аккуратно очистить рану от тряпок и мусора, вытащить осколки кинжала на столько, на сколько это возможно. К вящему сожалению Риольты пару осколков оказались столь глубоко, что были разве что видны порезы от них, и чтобы их извлечь, пришлось бы расширять и так обширную рану. Позволить себе это сделать элдриэ никак не могла, ведь сын княжича потерял слишком много крови, и считай каждая капля теперь была на счету.
Зашивать было долго, скрупулезно, каждый лоскуток кожи к лоскутку, каждую мышцу ставя на место, но всё равно, даже после после тонких эльфийских манипуляций рана выглядела на редкость безобразно с множеством швов и одной огромной гематомой. Княжич так и не пришёл в себя, и минуты и следующие часы сейчас были просто решающими — слишком уж тяжело и прерывисто он дышал. Девушки то и дело заменяли ему компрессы на холодные — до того горяча была его кожа, и приходилось иногда держать приходившего в себя эльфа, чтобы он не тревожил больную ногу. Ночь прошла тяжело, все следили за ним так, будто бы это был королевский отпрыск, стараясь каждое изменение подмечать и предпринимать действия. Один раз Андалир так дёрнулся, что швы пришлось накладывать заново — там, где это было возможно.
К утру все успокоилось, и Жемчужина уронила голову на грудь, провалившись в беспокойную дрёму, то и дело просыпаясь и с беспокойством смотря на Андалира.
— Я верю в Вас, верю в Ваши силы, — шептала она, — Вы правитесь, Вы выкарабкаетесь, Вы сильный мужчина, — и снова проваливалась в сон, иногда вновь выныривая из него , смотря на больного, шептала молитвы.[/intall]
