Обыскать скромные пожитки Нила не составило большого труда. Тот так трясся над своей сумкой, что привлек внимание даже такого человека, как Эндрю. Нил Джостен ему не нравился, пиздец, как бесил. Звезда засранного городишки, который на деле оказался настолько рукожопым, что только самому богу было известно, какой «потенциал» там увидел в нем Кевин.

Среди заношенных и сто раз застиранных вещей Нила Эндрю нашел то, что даже его заставило многозначительно хмыкнуть и убедиться в том, что у его подозрений была жесткая почва. Нил Джостен был шпионом. Очень интересные новости, учитывая, что Кевин был зашуган своим неопределенным положением. Он об этом не сильно любил говорить, но любой бы прекрасно понял, что жизнь Кевина Дэя – это сплошная неопределенность – туманное настоящее и еще более мрачное будущее. От «Воронов» не уходят просто так, «Вороны» просто так не меняют регион и просто так на горизонте не появляется случайный сталкер. Эндрю сложил вещи обратно в том порядке, в каком они лежали и задвинул сумку на ее место. В тот день, несмотря на принятые лекарства, он думал о том, что нашел больше, чем обычно. Думал, курил и злился.

Нил Джостен был шпионом. Да, у каждого даже в этом общежитии висят красивые фоточки Кэвина или того же Рико, где те с голливудской улыбкой дарят лучи любви своим фанатам? Эти фото были задрочены и облизаны влажными фантазиями фанатов. У Нила Джостена была же целая папка с самой разнообразной информацией, педантично разложенной по файлам. А еще в этой затасканной сумке была такая крупная сумма денег, что можно было только удивляться тому, почему Джостен ходил, как бомж. Но шпионам не платят наличкой. Шпионы не носят такие бабки в простой сумке, бережно прижимая ее к груди. За сталкерство платят крупные деньги на какой-нибудь надежный банковский счет, чтобы не вызвать подозрений.

На человека, который ограбил банк, Нил Джостен тоже не был похож. Те, кто обирает каких-нибудь толстосумов не сидят в сраном городке и не играют в экси, а бегут за границу куда-нибудь в сторону Мексики, где уж точно можно раствориться в относительно небедной жизни в стране, что не выдает Штатам воров и преступников. Но Нил Джостен не тратил из этих денег ни копейки, был зашуган так, что, казалось, оглядывается на свою собственную тень.

Что-то в этом фальшивом образе простачка, криво играющего в экси, все-таки не сходилось. Бесило. Пиздец, бесило, особенно контактные линзы, которые Эндрю легко распознал, когда оказался лицом к лицу с Нилом. Ему не шел этот ублюдочный цвет. Нил Джостен - сплошная фальшивка. Именно об этом думал Эндрю, когда бросал выразительный взгляд на Роланда, который давно научился понимать его без слов. Фальшивый Нил Джостен с фальшивыми глазами и фальшивой жизнью на деле оказался простачком. Он не пил и не баловался дурью, стараясь сохранять трезвость ума, как тот самый загнанный в угол беглец, готовый в любой момент сорваться с места и бежать в никуда, прихватив свои скромные пожитки и огромную сумму денег.

Хватило пару шотов с газировкой и дурью, чтобы неискушенный организм парня поплыл в душной атмосфере клуба. Оставалось только разогнать наркоту по крови, чтобы тот раскололся, стал достаточно мягким, как глина, из которой можно было бы лепить все, что угодно. Первый разговор у них вышел не таким, как хотел Эндрю. Нил, несмотря на свое состояние, пытался бежать из бара, но Эндрю преградил ему путь, бросив в лицо обвинения, вынужденно заставляя того развернуться и снова оказаться в плену танцпола и слишком разлакомившегося Никки. Эндрю и сам не заметил, как оказался рядом, вцепившись пальцами в загривок кузена так, чтобы тот вспомнил, что то, что принадлежит Миньярду трогать было нельзя. Нил уже явно не соображал, поэтому вывалился из объятий Никки и, едва держась на ногах, сбивая танцующую толпу, снова попытался сбежать. Эндрю оттолкнул от себя явно перепугавшегося Никки, который не сразу понял, за что в этот раз огреб и пошел следом за своей жертвой. Эндрю потратил на Джостена целый вечер и, если надо, как терпеливый хищник, будет ходить за ним весь вечер, пока тот не расскажет ему правду.

Нила он застал в туалете. Судя по приглушенным звукам, в одной из кабинок кто-то был. Разумный человек не стал бы устраивать в таком месте разборки и драмы, но Эндрю было плевать. Этот клуб видел всякое, даже трахающиеся парочки в кабинке туалета, когда кто-то рядом справлял нужду. Миньярд прислонился к дверному косяку и наблюдал за своей жертвой.

На людей алкоголь и наркотики действовали по-разному. Ему крекерная пыль нужна было только для того, чтобы сохранять ясность ума, не корчится в ломках по таблеткам. Крекерная пыль приелась, как медицинские колеса уже давно. Кевин вон предпочитал напиваться так, что иногда был не способен даже свое собственное имя без ошибок выговорить. А Нил Джостен сейчас стоял перед ним, пытаясь ухватиться за остатки своего разума. Эндрю застал его у раковин, когда тот о чем-то говорил со своим собственным отражением. В голубых глазах плавился лед – сейчас только они были настоящими во всем фальшивом образе темной лошадки по имени Нил. Он даже выглядел жалко – как раз от тип людей, которых накачали всякой херью, чтобы трахнуть, а в результате они весь вечер блевали в туалете.

Это Никки у них жалостливый – на его бы месте вытер слюни несчастному и нашел бы тихий угол, чтобы тот очухался. Эндрю с каждой минутой этот тишины чувствовал лишь нарастающее раздражение. Нилу Джостену хотелось пересчитать ребра, разбить лицо, чтобы вывести на настоящие эмоции, увидеть то, что скрывается за этой фальшивой оберткой. Но Эндрю обещал Кевину, что не тронет его, но и не отпустит от себя, пока не узнает правду.

- Ты уже мой. Я уже тебе это говорил.

Несмотря на все раздражение, Эндрю произнес эту фразу с убийственным спокойствием. Джостен стоял перед ним, тыкал в него пальцем, как будто таким движением хотел застрелить своего обидчика из невидимого пистолета. Его ноги едва стояли на скользком кафеле, разъезжались как у пьяной шлюхи, что пыталась стоять на высоких каблуках. Нил Джостен – под наркотиками или алкоголем походу был тем еще жалким зрелищем. Ни говоря ни слова, Эндрю схватил его за вытянутую руку и втащил из туалета, потащив через служебный ход в сторону улицы. За время пути он ни разу не оглянулся, понимая, что Нил еле стоит на ногах, едва тащится за ним. Эндрю было по хер, даже если тот упадет на колени, он будет его тащить, выворачивая суставы.

- Стой ровнее Джостен!

Эндрю, оказавшись на улице, наконец остановился, развернулся и, схватив свою жертву за плечи хорошенько встряхнул, будто заставляя прийти в себя.

- Если опять надумал блевать, то делай это вы кусты. Мне плевать, что тебе херово. Я всего лишь хочу знать правду.

Кровь брызгами заливает стены, лужицами растекается по мозаичному полу, всё заливая собой. А Цинсюань может только стоять и смотреть, не в силах сделать ещё хоть что-то — его брат, дорогой гэ, его единственная на протяжении многих веков семья… умирает. 
Как это возможно?! Они ведь боги, демоны побери всё это! Откуда в теле Ши Уду столько ран, что кровь никак не останавливается?! 
Преодолев неясное сопротивление собственного тела, Ши Цинсюань падает на колени рядом с братом. Кладёт дрожащие ладони ему на грудь, надавливает, что есть сил, но без толку… 
Лицо брата мертвенно бледно, глаза открыты и невидяще смотрят в пустоту над собой. Будто умер он много веков назад, будто и не был никогда богом, грозным и всемогущим Повелителем Вод.

— Гэ… — всхлипывает, пачкая пальцы в его остывающей крови. — Кто-нибудь… Есть здесь хоть кто-нибудь?!

Цинсюань оглядывается, только теперь замечая, где они вообще находятся. Место напоминает храм, какие десятками строили им с братом, но для места поклонения и молитв здесь слишком мрачно и холодно. Красивая когда-то статуя, изображающая Ши Уду с возлюбленной Повелительницей Ветра (от чего-то последователи вечно представляют себе отношения между на самом-то деле братьями так!), почти что разрушена. У статуи брата отсутствует… голова. И в целом впечатление складывается такое, что никто уже здесь давно не зажигал благовоний, не просил об удачном мореплавании, не…
Руки Ши Цинсюаня дрожат, когда он понимает, что брат больше не дышит. Всё его дорогое ханьфу залито кровью, а в самом лице — ни кровинки, и грудь не вздымается больше…

— Нет… Гэ, нет, пожалуйста!.. Не бросай меня одного!..

Он отстраняется резко, не зная, что предпринять. Бежать на Небеса? Искать того, кто сделал это? Но он не знает, не понимает, у них ведь даже врагов толком не было, кто бы мог…
Реальность подрагивает мутной пеленой, и Цинсюань не понимает — от слёз ли это, что безостановочно текут по его лицу? Но предметы расплываются всё больше, теряют четкость, а тело становится по ощущениям легче пёрышка.
Всё окутывает тьма, и в ней он слышит мрачный, зловещий голос, идущий из ниоткуда:

— ТЫ ПОТЕРЯЕШЬ ВСЁ, ЧТО ЛЮБИЛ. ТВОЙ БРАТ УМРЁТ У ТЕБЯ НА ГЛАЗАХ, А ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ НИЧЕГО СДЕЛАТЬ. НЕ ВИДАТЬ ХОРОШЕГО НАЧАЛА, НЕ ВИДАТЬ ХОРОШЕГО КОНЦА!

А затем Цинсюань просыпается.

Собственные покои в их с братом дворце в полумраке утренних сумерек выглядят… привычно, и в то же время нет. 
Хрипло втянув в легкие воздух, он садится на кровати и неверяще оглядывается, понимая вдруг, что всё это было лишь… сном? 
Но этот голос — о, его-то и сказанные им слова Цинсюань не забыл бы уже никогда. Столько времени эта тварь молчала, казалось бы полностью исчезнув из его жизни, и вот, сон… сон ли?

Выпутавшись из сбившихся вокруг простыней, Цинсюань вскакивает и, даже не сменив ночные одежды, босиком бежит в другую часть дворца, на половину брата. Как будто ему снова десять и он не знает, куда спрятаться от ночных кошмаров.
Только бы с гэ всё было в порядке, ведь если нет… Цинсюань не уверен, что сможет это пережить.
Вопреки собственному страху, дверь в спальню брата он открывает тихо, заглядывая в щель. Ши Уду лежит на кровати и мирно спит. Грудь вздымается в глубоком ночном дыхании, через мгновение опускаясь вновь.
Цинсюаня… отпускает. Сон, просто сон, ничего больше. Наверное, его подсознание вытянуло, вытащило все давние страхи, но… 
Ему всё ещё не по себе.
Однако будить брата Цинсюань не хочет. И, наверное, есть только один  человек на всех Небесах, к которому Ши Цинсюань готов прийти на рассвете, которому не надо ничего объяснять, с которым можно просто побыть рядом и поверить на самом деле, что дурной сон — это дурной сон и ничего больше.

Перед тем, как направиться в сторону дворца Повелителя Земли, Цинсюань возвращается в свои покои за обувью и накидкой. И, выйдя на улицу, он чувствует вдруг в самом воздухе… какое-то приближение беды. Иррациональное и необъяснимое, вместе со своей глупой неспособностью что-то изменить.
Мин И точно скажет, что Цинсюань слишком впечатлительный, и это снимет часть сгущающейся тревоги. А если нет… 
Он ещё посмотрит, насколько окажется бесполезным, если с братом и правда что-то случится. Если Пустослов и правда объявился… Цинсюань найдёт способ справиться. Ему больше не десять, даже не шестнадцать, он бог! А ещё у него есть друзья. Как минимум один — самый лучший и близкий. Вместе они точно смогут сразиться с любой тварью, да?

— Мин-сюн?

Цинсюань заходит в мрачные покои друга, и голос его дрожит.
Страх, липкими пальцами сжавший плечи, пусть на самую капельку, но отступает.

«Ты не знаешь, что делает твоё второе воплощение в данный момент, как это вообще возможно»: ни то Синьора в самом деле была искренне поражена этому факту, ни то, напротив. Интонация Розалин не выдавала никаких эмоций, впрочем, как и обычно. В ответ Зандик лишь многозначительно улыбнулся. О причинах этого оскала, Ведьме оставалась лишь догадываться. Кто ж знаешь, что твориться в голосе у этого ученного с ярко-выраженными странностями? И скорее всего, лучше никогда этого не узнать.

---

—  Скучно. —  Пробурчал недовольно Доттори. не зная, чем себя занять на ближайшее время. Материала, с которым можно было работать – либо не было вовсе, либо находился в состоянии «инкубации» и с ними пока ничего не стоило делать – только наблюдать. — Почему же так скучно? —  Поездка в Монд звучала много обещающе, но наделе она не оказалась столь грандиозной. Были моменты, которые искренни развлекли Доктора, но таковых было недостаточно, оттого и оставалось неприятное чувство разочарования. Ко всему прочему, от недостатка материалов и «скукоты», пришлось немного «поиграться» со своим неверным помощником. Путь «игры» с ним, немного развлекли Зандика, но из-за этого, ученому пришлось распрощаться со своим ассистентом. Кому же теперь на этот раз угрожать. — Надо у Арликина попросить нового. Не все ведь в одиночку делать. — Усмехнулся доктор, мысленно еще раз попрощавшись со своим помощником, чьё имя забудет уже через неделю.

— К посольству приближается дилижанс из Мондштата. — Кротко сообщила Снежновна, чьё имя, Иль Дотторе, разуметься даже не пытался запомнить, не желая «перезагружать память». Девушка опустила взгляд в пол, про себя надеясь, что никаких дополнительных вопросов у Предвестника не появиться. Наверно Доктор был самым «тяжелым» из всей организации. Даже с Пьеро было куда проще работать, по крайней мере, у него не могло появиться спонтанного желания провести над тобой пару сотен экспериментов. И никто не мог на учёного пожаловаться, Второму все всегда сходило с рук.

Доктор неспешно подошел к окну, которые выхоли на главные ворота, дабы лично убедиться в полученной информации, что заставило Снежновну с облегчением выдохнуть, мысленно благодаря всех архонтов за эту милость. И в самом деле, к главным вратам посольства Снежной приближался тюремный дилижанс, который охраняли несколько рыцарей Ордо Фавония. Возглавляющего офицера данного отряда, Иль Дотторе тут же узнал. Капитан кавалерии обладал яркими отличительными чертами, особенно для королевства Свободы. Его не так уж тяжело было забить, особенно его острые язвительные речи. Рыцарь говорил складно, и был бы интересным собеседником. Не смотря на острые замечания, в речах офицера не было ничего такого, за что можно было бы «уцепиться». Наверно, Кэйа бы оставил хорошее впечатление о себе, если бы не встал между Предвестником и его развлечением.

— С чем пожаловали? — Хмыкнул Второй, рассматривая дилижанс. Едва ли храбрые рыцари подготовили карету для него, не осмелились бы. Не так уж и просто обвинить в чем-то дипломата в чём-либо, особенно в тяжком преступлении. Там нужно не просто прямые доказательства. Что в карете не находилась Бедняжка Коллеи, почему-то Доктор так же был в этом уверен. Но было бы совсем не плохо, если бы это было именно так. Можно было бы тогда продолжить над ней испытания. Были несколько тестов, которые, учёный бы очень хотел бы провести сразу же, а заодно проверить несколько теорий. Поэтому он и отправил одного своего помощника, по следам подопытного зайчика. Но, если это не за ним, и не Коллея, тогда, что прибыл к ним на «огонёк». — Вечер обещает быть интересным.

— Передайте им, что я скоро спущусь. — Зандик улыбнулся, переводя взгляд на свою сотрудницу, что кротко кивнула, и пошла выполнять приказ. Иль Дотторе снова перевел взгляд на дилижанс, вспоминая огненно-волосого юношу в маске совы. Могло ли быть так, что в тюремном дилижансе сейчас томился Совёнок? Если это и в самом деле было так, значит Мондштат всячески пытается либо прикрыть свой собственный зад, либо заполучить подопытную в свои руки. — Вот негодники.

Самое занятное было в разговоре, это наблюдать за ложью и манипуляции со стороны сэра Кэйи, на которую Иль Дотторе отвечал лишь улыбкой. Капитану кавалерии было многое известно, и он это не скромно демонстрировал ни раз. Офицер знал, что Доктор не может на прямую сказать, о том, что переданным из заключенный, вовсе не тот, кто убил дипломатов. Потому, что это знание заденет целую цепочку «домино», которое должно было привести признанию того, что Фатуи занимаются экспериментами над детьми. Но в эту уловку Альбериха, Предвестник не намеревался попадаться, и вовсе не собирался вместе с капитаном кавалерии Ордо Фавония, проехаться к ним. Уж лучше забрать свой «утишающий приз» и остаться на воле.

---

— Птенчик – птенчик – птенчик… —  С нотами безумия, произносил Второй, спускаясь по винтовой лестницу в темницу посольства Снежной. Было интересно еще раз взглянуть, на самоуверенного юношу из винного погреба поместья Рагнвиндров, которому так мило шли оковы. Жаль, только юноша этого не оценит.

Стоит ли говорить, что в мир смертных Пэй выбирался нечасто. Если ему что-то нужно было, под рукой всегда был Пэй Су, который был очень «удобен» в решении подобных мелких проблем. После его изгнания Мингуану показалось, что ему просто отрубили руку. Он мог назначить себе кого-то нового из младших небесных чинов, но все они казались нерасторопными, бесполезными и готовыми прыгать выше своей головы. Когда Пэй пытался выбрать себе нового помощника, то был настолько привередлив, словно бы опылился снобизмом от своего шисюна. Да и не терял он надежды выпросить прощения для своего потомка.

Стоит ли говорить, что ради подобных вылазок Пэй Мин спускался в мир еще реже? В Небесной столице было всего в достатке, чтобы приятно провести время в не менее приятной компании. Он достаточно часто виделся с шисюном, выпивал и играл в шахматы с богами литературы и даже наслаждался красивым женским обществом. Чиновницы, заскучавшие по хорошей беседе, всегда были готовы составить ему компанию, даже несмотря на то, что потом по столице ходили всякие слухи. Но мало кто знал, что последнее время Пэй действительно пил чай или вино в компании дам и просто наслаждался беседами, пусть и за закрытыми дверьми. Но эти слухи заставляли кое-кого бывать в его компании чаще, забыв о куче важных дел.

Стоит ли вообще говорить, что в компании своего Шуй-шисюна Пэй выбирался в мир смертных еще реже? Он даже не знал, как должны были сложиться звезды, судьбы, а планеты выстроиться в парад, море уйти из своих берегов, чтобы Ши Уду соизволил пойти с ним выпить в мир смертных, перед этим назвав самую лучшую гостиницу в столице «хлевом».

Пэя это нисколько не задело – он прекрасно знал характер своего шисюна. Не стал он говорить, что лично спускался, нашел это место и выложил круглую сумму золотом, чтобы основательно подготовиться. Пэй заказал даже самые дорогие блюда и вина, отказавшись от роскошно обставленной комнаты на втором этаже гостиницы, выбрав более просторную и светлую на первом этаже. Здесь была широкая веранда с видом на чудесный сад с небольшим прудом, где плескались жирные от праздной жизни карпы. Оставалось добиться самого сложного, чего не купишь даже за золото – уговорить Ши Уду, который был «вечно занят».

— У тебя ведь целая армия из небесных чинов. Они справятся и без тебя. Тем более, твой брат упорхнул на какой-то праздник с Повелителем Земли.

Пэй встретившись с Шуй-шисюном пытался того убедить. В успехе своей маленькой военной компании он не сомневался. Уду был из тех, кто не любил ходить в долгах, какими бы они не были. Пэй Мин внезапно вспомнил, что недавно они играли уже вместе в шахматы, в которые Уду проигрался, потому что Мингуан то и дело отвлекал своего «противника» слишком непрозрачными намеками на то, чем же будет расплачиваться проигравший. «Проигравшая» сторона, конечно, расплатилась, но, уходя из его дворца тем вечером, Уду обронил, что это не считается, что он обязательно отыграется.

Это ведь тоже была своеобразная игра, но только между ними двумя – вечно кто-то кому-то «должен».

— Тем более, у хозяина постоялого двора есть такие замечательные шахматы. Просто чудесное творение резчика! Столь качественного нефрита, наверное, нет у самого императора.

Когда они спустились в мир смертных, их самих встретили, как членов императорской семьи. Памятуя о том, сколько выложил богатый господин, хозяин гостиницы походу был готов закрыться на несколько дней ради двух дорогих гостей. Наверное, так и было, потому что в широком и светлом здании, кроме прислуги, Пэй никого не заметил. Их сразу же окружила стайка девушек в разноцветных платьях. Они буквально пестрели перед глазами, сверкая добродушными улыбками, брали за руки и вели гостей в приготовленные им покои.

— Ну что ты, Уду, не будь таким букой, — добродушно ответил Пэй, улыбаясь девушкам.

Девушки, проводив их до покоев, пообещали, что скоро подадут блюда, а потом упорхнули разноцветной стайкой бабочек, закрыв за собой двери.  Краем глаза генерал видел, что такая толпа девиц, готовых заработать на богатых гостях, шисюну была не слишком по душе. Уду сейчас был похож на каменное изваяние самому себе, когда с пренебрежением осматривал помещение, куда его привели.

– Расслабься, шисюн, хотя бы на один вечер. Меня уверяли,  что они прекрасные танцовщицы. Как ты относишься к тому, чтобы для нас исполнили танец, пока мы пробуем блюда?