Понимаю, что время поджимает, но всё ещё не могу себе позволить торопиться. Не доверяю Войту и его репутации, что впереди него бежит  - главная тому причина. Не слишком долго нахожусь на улицах Чикаго, но некоторые вещи узнать успел. Вовсе не способствующие сотрудничеству между отделами и моей оголтелой вере в сержанта, всеми способами пытающегося сейчас добыть информацию. Да, я понимаю его мотивы, как копа, жаждущего узнать, кто же травит детишек и начальника целого отдела, расследующего отнюдь не простое дело. Но нет уверенности, что до придурков на улице не дойдёт затем, кто сотрудничал с ним, причём, вовсе не теми способами, что он предлагал. И к тому же, не нравится совершенно, когда в чужие дела вламываются с грацией пьяного слона, даже не пытаясь прощупать почву. Когда речь идёт о наркотиках, весьма очевидно, к чьей компетенции это относится. Но самый известный коп 21-го участка, насколько мне известно, редко опускается до банального сотрудничества с коллегами, выше которых себя считает. И иногда это приносит проблемы. Всем из нас. Его ребята подставили меня, забрав в отдел прилюдно, пытаясь продемонстрировать силу. Из плюсов - я отлично продемонстрировал своё отношение к тем, кто носит полицейские жетоны. Из минусов - любое нездоровое движение на улицах и вопросы возникнут. А я далеко не один месяц потратил, чтобы подобраться к истине. И как только стал узнавать больше, чем нужно...Ладно. Работать приходится с тем, что есть, как обычно. И решения принимать отталкиваясь от имеющейся информации. Сейчас не свяжешься с наркоотделом, делать это через Войта не собираюсь. Разве что, остановить очередную малышню, собирающуюся совершить очевидно неправильный выбор в своей жизни. Конечно же, я тоже беспокоюсь о детях, что бы не говорил вслух. Опасаюсь просто сделать ещё хуже, чем есть. Когда долго работаешь под прикрытием, не слишком доверять учишься даже копам. Особенно тем, чья репутация весьма сомнительна. Я вовсе не из тех, кто всех считает оголтело преданными закону из тех, кто носит одну со мной форму. Приходится порой быть осторожным.

Смеюсь только, когда дверь импровизированной клетки вновь распахивается и сержант оказывается возле меня. Буквально ничего не остаётся от той равнодушной самоуверенности, наблюдать которую приходилось ещё недавно. Когда не сработали угрозы, ничего не остаётся, кроме чистой и искренней ярости. Я понимаю это чувство. На некоторых допросах сдержаться действительно трудно было. Но ух... Приятно ощущать себя раздражителем даже для тех, кто работает больше, чем ты живёшь на белом свете. Уверен, не первый у него такой и вряд ли последний, но будем считать, что он не совсем справился. Будь я действительно преступником, то не сказал бы ни слова, продолжая издеваться буквально над всем, что мне предлагали. В нынешней ситуации проблема заключается в том, что я не желаю навредить обществу и позволить очередным деткам закинуться дрянью. А если бы мне было наплевать? У отдела расследований ничего нет и  методы, ими применяемые, работают очевидно не лучшим образом, несмотря на всю славу. Знаю, что со многим справляются, ничуть не умаляю достоинств и достижений. Но благо, что большинство подонков на улице на меня не походят. А такие как я не переходят на тёмную сторону, как она не пыталась бы засосать. Со многим встречался, в бытность свою под прикрытием и в нормальной работе. Некоторые ломаются, а некоторые настолько погружаются, что уже выплыть не могут. И тогда всё становится действительно плохо. Те из нас, кто шли за определёнными идеалами, очки розовые разбивают в первые месяцы. А дальше остаётся только выбирать, что даже в этих, исходных условиях, кажется правильным. И хуже всего в этом, когда своим доверять уже не можешь. Мне было знакомо это чувство.
- Я уже у вас, не вижу в этом какой-нибудь особенной проблемы. Семьи нет, друзей нет, девки нет...Чем надавите? Мне кажется, не слишком много времени остаётся до момента, когда мне прилетит по физиономии. Вижу бешенство в глазах сержанта и почти готов ему поверить. Не знаю, что его заводит больше - отсутствие всяческого пиетета или искренние переживания за то, что вот-вот произойдёт на улицах. Очевидно понял, что не шучу совершенно о том, что знаю. И мне не плевать. Но я также понимаю все последствия - придётся уходить либо в глубокую тень, либо возвращаться, если сегодня у моих милых новых друзей сегодня что-нибудь сорвётся. Чёртов отдел устроил мне проблему, даже не пытаясь смотреть куда-то в корень дела. Ладно. Я понимаю примерно, чем они руководствовались. Плохо, что теперь всё летит в полную ж...Нет, серьёзно. Они ничего бы от меня не добились, искренне не желай я срывать чьи-то планы и рисковать собственной шкурой. Меня забавляет даже, насколько сильным раздражителем я могу быть. Видимо, правильно говорят, что хуже нет преступника, чем полицейский.

- Мне не нужна сделка, у вас ничего на меня нет. Информация, которой обладаю, в обмен на...что? На то, что перестанете комедию разыгрывать передо мной и угрожать проблемами? Не думаю, что меня это интересует. Продолжаю вести себя нагло, даже забавляясь от мысли, насколько же сержант готов черту перейти. Подозреваемых бить конечно же нельзя, об этом все законы и внутренние уставы гласили. А у меня даже статуса на данный момент такового быть не могло. Никто мне не предъявлял первоначальных обвинений. Да и не могли. Я очень был осторожен, а прикрытие моё было официальным. Вряд ли у отдела расследований могла появиться хоть какая-нибудь информация.
Вижу, как белеет от ярости лицо собеседника и нахожу, на самом деле, это чем-то необычайно занятным. Не знаю даже, почему именно. О нём столько слухов ходило, о его суровости, что это в интересный конкурс превращалось под названием "что он сделает с задержанным?" Признаться, почти огорчён, что всё ещё ведёт себя почти подобающим образом, кроме парочки угроз. Но кто из нас тем грешен не был, не правда ли? Можно сказать, что встреча довольно легко проходит. С учётом того, что на кон поставлено. Знает, что я не лгу. Зачем бы мне понадобилось дразнить медведя? Но мне правда приходится беспокоиться о последствиях. Я бы сделал всё аккуратно. Не представляю, как будет действовать отдел Войта, с их грациозностью едва родившего бегемота. Правда не понимают, что за сложности в делах  с наркотиками? Когда ты ловишь убийцу - ты ловишь убийцу. Когда ты борешься с наркотой - не надо бегать и орать об этом на всех улицах.

- Так что, можете меня помариновать здесь, я не прихотливый, а затем, ничего не добившись, выпустить. Обнять ли на прощание или как, при всех. Не важно. Я разберусь с этим. Вижу, как Войт разворачивается, понимая очевидно, что совершенно не шучу. Нет, правда. Мог бы попробовать всё вытрясти силой, но увы и ах...может, я из тех смелых, у кого наглость лишь до первой угрозы собственной шкурки? Таких тоже много на улицах. Можно было бы все варианты опробовать.
- Но...Ладно. Вижу, как разворачивается, на меня уставившись и улыбаюсь, даже не пытаясь дёргаться. Я всё ещё не имею никакого особенного желания сотрудничать. Но время правда поджимает и мне, как и им, не нужны детские трупы совершенно. Отрава, что вот-вот окажется в очередной из школ - не лучший вариант развития событий. И раз уж приходится сидеть здесь, то нужно хотя бы минимизировать последствия и довериться отделу расследований.
- Мне не нужна сделка на бумаге, от лица прокуратуры, с чем угодно. Давайте заключим её на словах. Допустим, я сообщаю сейчас, что это будет за школа, где и когда будет продажа. А вы рассказываете мне, как будете действовать. Просто интересно. Мне скучно, а здесь, так понимаю, ещё придётся время провести. Я ничего не получу от того, что произойдёт сегодня, так что, вроде бы плевать. Первое, что меня интересует - что будет со мной дальше. Второе - как вы поступаете в подобных случаях? Оценю, насколько это теоретически может меня задеть, а там уж, возможно... Может быть  и выглядит, что пробило, как страх за собственную шкурку, но плевать. Я просто не хочу, чтобы они мне сорвали всё, что возможно. И если оценю ход действий, как нормальный, то сообщу. Может быть, внесу собственные коррективы. Надо же чем-то развлекаться в их глазах. Хотя, можно предложить план получше. Речь идёт далеко не о школе и не о двух, что по цепной реакции за собой повлечёт буквально, что угодно. Не могут же они не понимать этого. Дубинкой махать хорошо лишь на свободном пространстве возле пещер, но не в тесной квартирке, с огромным шансом залепить по носу себе же.
- Или, давайте так, к чему всё усложнять. Вы отпускаете меня, а деткам-конфеткам не достанется наркота сегодня. Дальше - ваше дело, что делать с информацией о том, где она должна появиться по плану. Вовсе не туп и не сдаю себя с потрохами, подтверждая некую причастность. Записи разговоров здесь очевидно не ведётся, а подписывать бумаги  я не собираюсь. И да-да-да, понимаю изъян в этом плане, который сейчас должен видеть и Войт. Как только я совершу хоть что-то, чтобы это остановить, то тут же подтверждаю собственную причастность. Но не все преступники  гениальны всё-таки и всё на три хода видят вперёд. Первый и главный интерес - выбраться от копов, когда замели. Редко продумывают все последствия, что даже содействием подтверждают собственную вину. Но у меня, в отличии от них, есть план. Я  не собираюсь подтверждать собственную причастность ни к чему, хотя мне и этого бояться не нужно. Они не предъявят мне обвинения в любом случае. Всё, что я делаю, всё согласовано с высоким начальством. Так что, о себе я как раз не беспокоюсь. Только о том, что отрава сегодня найдёт очередных маленьких покупателей.
- Лень сидеть здесь долго. Можем помочь друг другу и разбежаться в разные стороны. Прекрасно понимаю, как наивно в глазах сержанта это звучит, но не может же он не ухватиться за подобную возможность. Ну, или всё ещё попытаться выбить из меня эту информацию. Его право поступать как угодно. Впрочем, почти уверен уже, что с моими приятелями он не связан и злится сейчас искренне вполне, но карты раскрывать всё ещё не тороплюсь. Не мои проблемы, на самом деле. А если бы я впрямь был злодей? Что бы они с этим делали? Уверен, что неплохой отдел. Но всё ещё не убедился в том, что о них слышал.

Вообще, забавно конечно, с собственной супругой работать, чего в моей жизни никогда ещё не было. Шерон не понимала постоянно моего отсутствия, недовольна была тем, что уезжаю, так надолго. Вроде и служба иной была, а понимаю прекрасно, что будь я пожарным на момент брака с ней, вряд ли бы что-то сильно изменилось. Да, возвращался бы домой после смены и командировки не затягивались на долгие месяцы, неизвестно в которых было, вернусь ли вообще домой. Но суть, как ни крути, всё та же оставалась и сейчас - всегда есть риск погибнуть, всегда есть что-то, что камнем на сердце остаётся. К тому же, не каждый раз удаётся домой в приподнятом настроении возвращаться, после всего, что приходится видеть. Это тоже нужно учитывать и понимать, все мы люди, помимо прочего. Нельзя смотреть на трагедии и вид делать, что их не замечаешь, вытаскивать людей из горящих домов, где их жизни уничтожаются пламенем и как ни в чём не бывало, домой возвращаться с широкой улыбкой. Потому что у тебя всё хорошо. Там ждут любимая жена и ребёнок, которые всегда тебя рады видеть, встретить с горячим ужином  и разговорами на отвлечённые темы.
Я понимаю, как мне везёт, что у меня было это всё раньше и есть теперь, пусть даже событий страшных, всю душу наизнанку выворачивающих, тоже достаточно было. Шерон давно оставила нас с Крисом и отсутствие её в наших жизнях стало привычным в какой-то момент, но это всегда на сердце оставалось некой болью, не позволяющей двигаться дальше. После того же, как погибла...Я знаю, что справился с этим, пусть и не сразу, сумел отпустить и наконец сделать шаги в нужном направлении. Чуть не наделал ошибок, что многого могли мне стоить. Вспомнить хотя бы тот бой, в котором парню, ровным счётом мне ничего не сделавшему, нос чуть в мозг не впечатал, с самыми фатальными последствиями. Повезло, что обошлось, жизни пришлось бы круто измениться на сто восемьдесят градусов, будь финал печальнее. И я понимаю, как рисковал, не только своей судьбой, но и Кристофера, поступая так бездумно. Но мне казалось в тот момент, что я был прав - лелеял собственную боль от поступка бывшей и имел на всё это право. Словно, хотя бы там, выходя на ринг, получал наконец возможность не быть тем хорошим парнем, что старается поступать лишь правильно и держать всё под контролем. Словно, мог там отыграться за всё, что испытал, за все поступки, что совершили другие люди. Это не было разумно. И теперь, когда прошло достаточно времени, отлично это понимаю. Наверное, можно считать себя везунчиком, если всё обошлось. А после, когда события улеглись, стало намного лучше. Наши отношения с Габриэлой, в которые мы вступили слишком осторожно, опасаясь собственного опыта, наша семья, которой мы втроём стали. Не знаю, что делал бы, не найди Доусон общего языка с моим сыном, не хотелось бы заставлять его терпеть кого-то в его жизни, просто потому что так было нужно мне. Но вновь и здесь повезло, скрывать не буду. Они отлично нашли общий язык, даже сговариваясь порой за моей спиной, в обход меня, касаемо тех или иных вещей. Ворчал конечно, но больше шутливо. И подобный расклад меня куда больше устраивал, чем если бы их приходилось мирить между собой. Теперь уже совершенно точно понимаю, насколько правдива фраза "что не делается - всё к лучшему". Даже если кажется нам в тот или иной момент, что хуже уже быть не может. Это всегда может быть лишь скрипом новой двери, что для нас открывается, пробивающийся свет из которой мы просто пока не видим. Я правда думаю, что мне слишком повезло со всем, что есть сейчас. И готов все силы приложить, чтобы ни за что это больше не потерять.
Хмыкаю только, когда Габи говорит, что и сама сумела бы вылезти из машины, без моей по-джентельменски поданной руки. Ничуть в том не сомневаюсь, кстати говоря,  слишком независимая была девушка и в быту, и на работе, прекрасно демонстрируя, насколько готова за себя постоять и помочь другим. Но мне всё равно нравится проявлять уважение к ней и внимание, даже если думаю, что лишний раз она у меня их требовать не будет. Не та избалованная барышня, что живёт по канонам женских журналов и абсолютно точно знает, как и зачем должен поступать каждый окружающий её мужчина. Поражаюсь порой на наших выездах, сколько  же смелости в одном хрупком теле, сколько доброты и желания помочь людям, пусть даже саму её, как и меня, жизнь не баловала. Тоже пережила немало трагичных событий. Да ещё и развод с любимым человеком, лейтенантом пожарной части, в которой раньше работала. В этом мы с ней были похожи, пожалуй. Оба уже имели собственный, далеко не самый лёгкий омут, а потому и осторожничали сначала, не бросаясь в омут с головой. Скрывали отношения от коллег, чтобы лишних вопросов не задавали, да и не усложнять всё. Когда делаешь что-то откровенно, на глазах у всех, это всегда накладывает некую тень обязательств, что в дальнейшем, если вдруг что-то пойдёт не так, обязательно на тебя повлияют. Но чем больше мы с Габриэлой вместе были, тем отчётливее понимали, насколько подходим друг другу. Слишком незаметно, но очень быстро, она стала частью наших с Крисом жизней, членом семьи. И однажды, после очередной нашей ночи, я проснулся вдруг с чётким ощущением того, что не хочу отпускать эту девушку от нас больше. В любой ситуации, когда нужно принять какое-нибудь решение, куда двигаться дальше, случается вдруг момент, который становится "тот самый". И ты, как никогда чётко, понимаешь вдруг, как правильно будет поступить. Ни на единый день с того момента, не пожалел о принятом решении,  со сколькими бы проблемами мы не столкнулись после. Да, была крупная ссора и да, чуть не расстались перед самой свадьбой, будучи на нервах. Но это, наверное, со всеми бывает, даже с очень любящими людьми. Главное, что мы справились с Габи, вместе. И я вновь вспомнил, что значит ощущать себя действительно счастливым человеком.
- Ну, я не стал ей лгать, раз уж нас, как нас, она заранее одобрила. Посмеиваюсь только, вспоминая милую пару, от которой только вернулись. Жаль конечно, что им вообще пришлось набирать "911", ни с радостью, ни с хорошими известиями, нашим диспетчерам не звонят. Но всё и не так уж страшно было, как могло бы случиться с людьми их возраста, ничего критического, слава Богу. Странно так говорить конечно, когда мы на выезде, но довольно приятно время провели на нём. В том смысле хотя бы, что люди были приятные, располагающие к себе с первого взгляда, первого слова. Да и забавно вышло с тем, что к Габи мне предложили присмотреться, как к потенциальной невесте. Можно сказать, что исполнил желание обаятельной миссис Флетчер, ещё до того, как она его загадала. И впрямь, давно уже обратил внимание на эту потрясающую девушку, и даже всё сделал, чтобы больше она от меня никуда не убежала. Хотя, это правда было мило - наблюдать за тем, как двое людей могут пронести собственную любовь через десятилетия, через все сложности, что так любит дарить нам жизнь и все препятствия, которых несомненно, им тоже не удалось обойти. Когда кто-то говорит, что кому-то "просто повезло"  и лишь потому они справились, не думаю, что это хоть в каком-нибудь случае может быть верно. Дело в том скорее, кто действительно знал, чего ради. И держался за то, что ему дорого, невзирая ни на что. Надеюсь, что когда-нибудь, спустя пол века, мы с Габриэлой будем такими же, беззлобно подтрунивающими друг на другом и не разлучавшимися с самого момента брака. Хоть и представляю, какой это титанический труд, к которому нам обоим придётся приложить усилия.
- Бывает непривычно, но думаю, чем чаще будем говорить нечто подобное, тем проще будет смириться с этой мыслью. В принципе, согласен с Габи. Слишком недолго ещё пребываем в статусе мужа и жены, чтобы окончательно остановиться на подобных определениях. Я так долго был один, приходя в себя, после поступка Шерон, что не думал, что решусь когда-нибудь ещё на подобный шаг, позволю кому-нибудь оказаться в моей жизни настолько основательно. Весь мир мой сконцентрировался на Крисе и я не был уверен, что смогу когда-нибудь довериться ещё хотя бы одной женщине, что будет уверять меня в своей любви. Но Габриэла правда была особенная, на всех других совершенно не похожая. И рядом с ней, я как минимум, чувствовал себя всегда немного лучше. Наверное, так и должно было быть. Именно это было правильно.
- Давай сюда. Втягиваю супругу в каморку хозяйственного назначения, заглядываем в которую только когда во время дежурства необходимо прибраться в части. Слава Богу, никого нет поблизости, можем позволить себе пару мгновений побыть наедине, без любопытствующих чужих взглядов. И хотя давно уже все привыкли к тому, что мы вместе, давно не делали из этого факта ничего удивительного, мы сами не слишком стремились семейные отношения свои демонстрировать при  всех. И не скрывали ни собственных чувств, ни собственного статуса, это естественно. Но и остальных смущать или слишком много личного привносить в профессиональное, не стремились тоже. Правильно говорят наверное порой, что личное, хотя бы по возможности, всё равно должно оставаться личным.
- Но вообще, мне нравится говорить, что мы женаты и признавать твой статус моей супруги вслух. Усмехаюсь только, Габриэлу приобнимая за талию и прижимая крепко к себе. Пожарная часть - не место, где можно уединиться надолго, куча народа вокруг, да и всегда может голос раздаться, извещающий нас о том, что мы вновь где-то нужны. Буквально в любой момент. Но если подобные моменты случаются, то необходимо ими наслаждаться, пока есть возможность. Не будем здесь зависать надолго, боюсь, что коллег можем смутить, если пропадём слишком надолго. Но всё равно, хочу побыть  с собственной женой наедине даже те краткие моменты, что нам отпущены. К тому же, предполагать даже не можем, что случится уже в следующий момент и не вызовут ли нас куда-нибудь на пожар, где останемся до самого утра. Нужно, даже на такой работе, уметь напоминать друг другу о том, как нам нравится быть рядом.
- Думаю, просто нужно говорить что-то подобное вслух почаще. Хмыкаю только, видя красивую улыбку жены и нагибаюсь, чтобы оставить лёгкий поцелуй на её губах. Не думаю, что нужно увлекаться, как бы не хотелось это сделать, но хотя бы подобное могу сейчас себе позволить. К тому же, пары вроде Флетчеров действительно вдохновляют, заставляют верить в то, что истинная любовь существует. И я уверен, что мы с Габи её тоже встретили. Сколько бы не было проблем, мы  с ними справимся, вместе. В том даже сомневаться не приходится.

Cтранно помнить реальность, в которой тебя не могло быть. Ту, что внутренности наизнанку выворачивает, кровавыми узорами, едва дышать позволяя. Впрочем, даже эта малость - едва ли собственная заслуга. Скорее всего, обычный базовый инстинкт, к нам пришитый точно так же, как к людям. Мы не были похожи на них, ветвь эволюционного развития. И все же, находили между собой необычайно много схожих свойств, вопреки всем желаниям. Наверное, в ряде случаев, это было даже забавно. "Никаких мутантов больше!" Крик, разорвавший тишину, полный боли и отчаяния. Мне было знакомо это чувство. Способное убить и возродиться. Мне жаль, что его испытала моя дочь. Я знал, что однажды весь мир ответит за то, что взрастил в ней эти силы. Унижения и потери. Есть ли что-то, способное нас сделать сильнее?
Ницше говорил, что тот, кто хаоса в себе не носит, тот никогда не создаст новую звезду. И отчасти то верно, я полагаю. Если прислушаться к законам физики и тому, что любят повторять учёные. Наши...Их...нет разницы. Но дело всегда в этой первозданной магии. Той, которую носит моя дочь в себе. Той, которая её выбрала. Можно использовать эти силы, чтобы создавать прекрасные вселенные. А можно, преисполнившись боли и ненависти, просто разорвать целую реальность. Разве это не звучит как хорошая шутка? От которой, после того, как её произнесут, никому уже не захочется улыбаться.
Я помню каждое мгновение, что мы с Рэйвен провели, будучи обычными людьми. Она готовила мне по утрам крепкий кофе и говорила о нашем общем будущем. Том, в котором мы остаемся рядом, одной семьей, заслужившей право на покой. Хотя, даже не помнили того, что нам пришлось пережить. Кто-то заменил картинки в мозгах на подходящие. Вставшие ровно на место. Так было удобно. Ни печали, ни утрат, ни воспоминаний о тех, кого не стало. Не помнили, что было в прошлом, но знали, что заслуживаем это право на счастье. Обычный самообман каждого, уверовавшего в то, что заслуживает спасения. И прощения. Даже если не может вспомнить ничего из того, что было им сотворено, во благо или жестокость, порождаемую гневом. Границы подобных поступков так размыты порой, что их не отличит даже творящий. Наверное, все мы бывали героями и злодеями одновременно. Всего лишь нужно определиться, с какой же стороны смотреть.
Теперь, когда помню наше прошлое, усмешку горькую вызывает та реальность. Не помня о том, кем являемся, практически слились с теми, кого презирали всю собственную жизнь. Врагов, пытавшихся забрать у нас наших детей. Всех, кто объявлял охоту на ведьм, хоть обществу причинял вред больший. "Никаких мутантов больше". Простые вроде бы слова. Но нас действительно не стало. Не так, как того желали смертные обычно, в завистливых своих фантазиях. Нас просто стёрло. Мы стали одними из них.  И думаю, что странно, что память вернулась ко мне, в тот самый момент, когда все было закончено. Не знаю, в наказание или назидание. Пришлось распробовать на вкус жизнь, которой у меня никогда не было. А после - вспомнить, кто мы есть. Стать теми, кем суждено было. В спокойствии кроется благородство нашей души, ведь так легко оставаться невинным в собственном самообмане. Но лишь война порождает величие. Та, которую мы вынуждены вести каждый день, неся потери, в отражении зеркала любуясь на новые шрамы.
Я был для того создан, сколько бы не пытался избежать собственной судьбы, прислушиваясь к благоразумию Чарльза. Пытаясь забыть то, что они сделали. Пытаясь отвернуться от собственной жажды мести, столь справедливой.
Вот только, мой друг, наивный столь в своих суждениях, верил в мир между нами. Мутантами и людьми. В то, что мы можем существовать безболезненно рядом. Делиться мыслями, развивать науку, помогать друг другу...Идеалистический глупый мир, которому не суждено было сбыться. Зато, взирая в глаза правде,  я знал лишь то, сколько крови пролил наш народ, в своих абсолютно безвинных жертвах. Легко бояться того, кого просто не можешь понять. И в первозданной жестокости, жажде крови, именно так и поступали люди. Мутанты становились жертвами экспериментов и актов насилия, садистских выступлений, требующих их запретить. Разве это было справедливо по отношению к нам? Не стоило того, чтобы защищать? Любой ценой, при всем том.
Мы пытались действовать так, как убеждал нас Чарльз - уговорами, демонстрацией того, что можем быть полезны обществу. Своими просьбами просто попытаться нас понять. Так глупо...К чему это все привело? Они готовы аплодировать нам, когда рискуя собственными жизнями, спасаем их детей. Но любая случайная ошибка - повод схватиться за оружие. В забавных законах своих наказывают того лишь, кто совершил преступление. Но разве, хоть когда-нибудь, с мутантами было так? Они не различают ни лиц, ни поступков, ни врагов, ни друзей. И все, что остается нам - защищать собственные жизни. Пусть даже ценою чужих. Я знаю, какого мира хотел добиться Ксавье, в бесплодных своих поступках примирить обе стороны. Но  и ему давно понять было необходимо, что это путь в пропасть, к полному нашему истреблению. Люди не готовы принять таких, как мы, в пределах собственного разума, не способного осознать тех, кто отличается. А я совершенно не готов был рисковать всеми нами, в угоду чужому страху, желанию решить все мирным путем. Не знаю, почему Чарльзу не жаль было тех, кого он называл собственными детьми, кто доверял ему. Кровь каждого из них была на наших руках, пока мы бездействовали. Пока удар за ударом позволяли наносить, в надеждах глупых, что они остановятся, видя отсутствие сопротивления. Но запах крови порождает удушающую жажду. И лишь почувствовав ее однажды, хищник никогда не остановится. Мне жаль, что отныне мы по разные стороны. Но я не буду выбирать стороны по тем, с кем мы были однажды близки. Всегда лишь там буду, где мутанты будут иметь шанс на спасение. Пусть даже ценой тому станет весь людской мир. Они говорят об актах агрессии. Но разве можно за таковые счесть попытки отбиться? Люди врываются в наши дома, наставляя на нас оружие, запирая в клетках для своих жестоких экспериментов. Не думаю, что веры достаточно должно быть для того, чтобы вновь и вновь, подставлять вторую щеку. Однажды, когда у них устанет ладонь, они схватятся за оружие потяжелее. Уже его заряжают.
Следую по огромным коридорам дома Чарльза. Школа для одаренных детей, где их учат примиряться с собственной сущностью. Весьма благородно, в стиле моего старого друга. И наверное, это правильно - учить их примиряться с собственной сущностью, не бояться себя самих. Осознать, что мутант - не уродство. Это истинная гордость. То, чего не стоит никогда стесняться. Но в том недостаток образования в этой школе, я думаю, что Ксавье почти не знакомит их с реальностью. Не учит тому, что будет происходить за этими высокими стенами. Люди и мутанты, общее будущее... Звучало всегда весьма неплохо. Если забыть о том, сколько раз они объявляли нам войну.
Прекрасно знаю, где Рэйвен обнаружу, здесь мне знакомо до боли все. Мы столько времени провели здесь когда-то...Впрочем, воспоминания ничего не значат. Лишь то, что имеем в сухом остатке. Мир оправился после того, что сделала моя дочь.  А значит, грядет новая война за независимость. Та, в которой на нас вновь попытаются надеть ошейники, словно на диковинных животных. Посадить в клетки, чтобы узнать, в чём секрет. Скрывать не пытаются, что боятся и ненавидят, но отчего-то так интересуются нашей ДНК. Зачем, если это лишь форма выражения уродства, которое нужно истребить? Какое лицемерие.  К тому же, человечество так много рассуждает о свободе, что кажется, забыло об истинном значении этого слова. Нам придется напомнить им о том. Не знаю, почему Чарльз всё ещё верит в мирное урегулирование всех проблем.
Вижу прекрасно взгляды, на меня направленные, всех тех, кто старается не прикасаться, меня огибая или скрываться в случайных комнатах, словно вспоминая о неотложных делах. Дети, что обучаются здесь, не знают, как на меня реагировать. И я могу их понять. Злодей, прославленный по телевизору, поборник прав мутантов, способный на необычайную жестокость. В таких ярких красках все, так убедительно рассказывают в человеческих новостях, что я буквально, готов поверить в то сам. Разве что, правда умеет разниться, в зависимости от того, кто на неё смотрит. Им известна всего лишь одна версия событий. Та, в которой все мы стремимся к миру с людьми. А  я - тот, кто не готов принять того из собственных амбиций.
Но они, когда придет время, еще узнают эту боль. Она одна на всех, обещанная нам судьбой, самим существованием нашего вида. Ее всего лишь нужно прочувствовать, смотря на трупы тех, кого ты знал когда-то. Я тоже был однажды частью команды Чарльза. И думал, что мы сможем пойти по этому пути. Не знаю, почему его не учат потери. Я бы предпочёл их никогда не повторять.
Губы лишь растягиваю в улыбке, когда вижу гнев. Такой юношеский и непорочный, что кровь делает теплее на несколько градусов. Весь этот огонь, что горит в их сердцах, вся эта чистота помыслов. Конечно же, каждый из них хочет спасти этот мир. И каждому из них сейчас, взращенных на идеях Ксавье кажется, что они смогут быть выше этого. Противостоять той грязи, которой залеплены наши имена, суметь не измениться, получая все новые и новые удары. Звучит до боли знакомо. Прямо, как мечты, что были у всех нас однажды. Я даже пробовал однажды жить, как человек, пытаясь понять их природу. А затем они пришли за мной и моей семьей, потому что вспомнили про собственных страх, естественную часть их существования. И я потерял все,  что было для меня дорого. Обычная плата за собственную слабость. Я больше не позволю ей править.
Но я здесь гость, перед которым не заперты ворота. Чарльз говорил когда-то, что это общий наш дом, тот, в котором мы сможем быть вместе. Звучало так хорошо, что практически удалось поверить даже мне. До тех событий, что всю суть бытия перевернули, на вещи заставляя взглянуть прямо. Мир будет лишь тогда, когда закончится война, как бы не звучало банально. Та, в которой мы не имеем права позволить себе проиграть. Никто нам не позволит остаться в живых.
- Ты знаешь, за кем я пришел. Спокойно смотрю в глаза Чарльза, появившегося в коридоре. Мой шлем на мне - вынужденная мера для встречи старых друзей. Знаю, сколь благородны порой помыслы давнего друга, но больше не позволю влиять на меня. К вящему моему сожалению, мы в разные стороны смотрели отныне. И меньше всего мне хотелось бы эту ситуацию омрачать. Я не трогаю Людей-Икс, обожаемых деток Ксавье. Но это вовсе того не означает, что откажусь от собственных планов. Цель всегда оправдывала средства, даже если фраза давно набила оскомину на зубах. Мы вынуждены существовать в той реальности, что нам отпущена. Даже если дочь моя, повелительница хаоса, решила её разломать. В собственной боли, в собственной мести. Забавно, если забыть о всех последствиях и фразе, произнесённой в запале. Я говорил, что хорошего не выйдет, когда она предпочтёт нам Мстителей. И разве, так уж часто, оказывался не прав? Влюбилась в одного из них, а после, всем скопом, они решили её уничтожить. Это ли не лучшая иллюстрация для детских книжек под названием "папа всегда знает лучше?"
- Всего лишь поговорю с ней. Ее право решать. Уйду, если откажется. Чарльз знает, что произошло. Вряд ли не смотрит новости, связанные с мутантами. Очередной проект правительства, связанный с попытками нас подчинить. Мы должны были тому противостоять и никто, как Рэйвен, не мог быть в том полезен. Уникальнейшая из мутантов, несмотря на то, что среди нас не найти было похожих друг на друга. Ценный экспонат, нуждающийся в достойной огранке. Всего-то стоило избавиться от собственных страхов и сомнений, перестать слушать все то, что ей с самого детства внушали. Да, они были близки с Чарльзом когда-то, словно брат и сестра. Но разве она не видела, насколько я прав? Не смотрела на фотографии истерзанных друзей, отданных для опытов?
К тому же, ей стоило бы забыть о своих женских чувствах, о тех обидах, что я нанес. Когда идет война, глупо отвлекаться на мелочи. Мы сражаемся за свободу мутантов. Нет места глупой сентиментальности. К тому же...Мы были с ней семьей, забыв о том, кем являемся. Просто любили друг друга, просто находились рядом, как обычные люди. Но теперь, когда все вернулось, я не мог себе позволить быть прошлым Эриком. Вернее, тем, в которого меня превратила та исковерканная часть вселенной. Мне нужно было защищать своих. Мистик обязана была то понять. Мы же были так похожи, хоть она каждый раз отказывалась то признавать.
Губы лишь кривлю в ухмылке, когда Чарльз сообщает, что я обидел ее. Знаю. Всего лишь отказался от наших отношений в пользу времени, что было необходимо. Неплохо развлеклись, себя людьми считая, проживая в их шкурах каждый день. Но мир вернулся. И я не мог оставаться там, где нам обоим было проще.
- Как обычно. Но речь сейчас не о нас с ней. А о наших собратьях. Не был бы ли ты так любезен... Замолкаю, не слыша ничего особенного. Умеет передвигаться словно тень, собой являя лучшую шпионку из всех, с кем мне довелось быть знакомым. Но суть в том, что именно это мне и было нужно. Наша связь, такая особенная, такая нерушимая, была залогом успеха. Ей всего лишь нужно отринуть было свои чувства, столь схожие с человеческими и правильно расставить приоритеты. Я помогу ей в том, если только позволит. Не нужно каждый раз бежать под крыло Чарльза, словно единственного, способного понять ее. Она просто лишь не осознает пока, что ей действительно нужно. Быть со мной, рядом. Понять, что всё не важно, ради результатов, которых так жаждем достигнуть. И мы успеем еще выяснить отношения, насколько позже. Когда это не будет равносильно самоубийству.
- Рэйвен, дорогая, я же знаю, что ты здесь. Может быть, поговорим? Это практически меня развлекает. Ее эта женская ревность, такая слабость, несмотря на сильную натуру. Сама не знала всех пределов собственной смелости, постоянно оборачиваясь назад. Там, где ей говорили, что она выше всего этого. Словно, есть нечто унизительное в том, чтобы постоять за себя. И за всех тех, кого любишь.
Злится на меня, я понимаю это чувство. И к тому же, у нее ужасный характер, отдельно стоит отметить. Но готовится новый проект против мутантов и мы должны его остановить. Придется все личные мотивы отложить на чуть более позднее время.

Слишком многого нам могут стоить порой ошибки на этой работе. Собственной жизни или даже чужих. Никогда о том забывать не стоит. Многим рискуем, каждый раз заступая на смену, без возможности предположить даже, чем обернётся всё в конечном итоге. Бывает несомненно просто. Не каждый раз, когда выходим, случается пожар невозможных масштабов или трагедия массовая, с огромным количеством жертв. И тогда не везёт. Слышим вызов и бросаемся на него, на ходу обмундирование натягивая, не тратя лишних мгновений на сборы. Затем мчимся, игнорируя все возможные правила движения, окружающим сообщая всеми способами возможными, чтобы разошлись. Слишком важны мы сейчас где-то и кому-то, в беду попавшему. И всё, что остаётся на каждый раз - надеяться, что мы справимся с этим, обойдёмся без жертв или хотя бы, минимальным их количеством. Сложно оставаться оптимистом, когда видишь всё это, выносишь из горящих домов тех, кому уже не получится помощь. И остаётся в подобных случаях быть лишь реалистом, с надеждами на лучшее. Что каждый раз, когда мы приезжаем, нам снова повезёт. А по возвращению в часть не придётся думать о том,  кого снова сегодня потеряли. Привыкаешь несомненно, когда долго уже работаешь, стараешься обрасти бронёй. Но мы - люди, что постоянно заглядывают в глаза смерти. Нельзя её недооценивать. Невозможно сделать вид, что можешь не воспринимать серьёзно.
Я понимаю, чем Ребекка руководствовалась, забегая в тот дом, вопреки моему приказу. Сложно сказать, что не способен понять - все мы готовы собой рисковать, даже вопреки здравому смыслу, если видим хоть малейший шанс спасти очередную жизнь. И каждый, кто однажды поступил в Академию, за редким исключением, осознавал одну простую вещь: мы будем на грани, будем бросаться туда, где не должны находиться. Просто потому что того будет требовать наш долг, взывать то  самое, что заставило нас однажды выбрать эту профессию. И молодым в этом смысле даже проще - не видели последствий некоторых из своих поступков, не знают цену, которую не способны осознать в той или иной ситуации. И вот тогда приходит осознание того, как всё должно быть, отчего правила и приказы существуют. Не всегда верные, я понимаю, нельзя исключать человеческие ошибки. Но те, кто старше званием, всегда видели больше, знают лучше, как правило, нас тому обучают. Глупо игнорировать этот опыт, даже если кажется, что это глупость - отступить в тот момент, когда тебе кажется, что ты справишься. Никто не пророк и не знает, что случится в следующий момент. А мне, заступив на должность лейтенанта пожарной части, меньше всего хотелось бы, чтобы те, за кого я отвечаю, оказались фотографиями на стене воспоминаний, как погибшие во время исполнения своего долга. Это чувство ответственности не понять, пока не ощутить его в полной мере. И лишь потому я, да и другие представители руководящего состава, реагируют слишком грубо порой, когда их не слушаются. Это страх. Имеющий к тому же под собой весьма реальную основу. Я видел, что случается, когда молодые спасатели поступают бездумно, пусть даже руководствуясь самыми лучшими мотивами. И мне не хотелось бы быть частью этих трагедий, нести груз ответственности за то до конца собственной жизни. Я отвечаю за тех, кому приказываю. А значит, вне зависимости от собственных симпатий, ни для кого исключений делать не собираюсь.
- Джонс, иди сюда. Машу Ребекке, когда вижу, что уже переоделась. Не собираюсь ничего выяснять при остальных, хоть вижу любопытствующие взгляды, что нас провожают. Сцена и впрямь вышла не очень - повысил весьма голос на эту девушку, отчитывая за то, что ослушалась приказа. Можно даже сказать, что накричал, я признаю это. Но я во-первых, полное на то право имел, как её лейтенант, которого она проигнорировала, а во-вторых, плохо себя контролировал в тот момент, в определённом смысле. Сказал отойти от дома на приличное расстояние - видел, насколько он уже был разрушен пожаром и понимал, что несколько мгновений остаётся до того  момента, как будет окончательно разрушен, погребая под собой всех, кто в нём находится, без права на спасение. А ещё, тоже переживал о няне, которую не сумели найти во время обхода, вне всяких сомнений. Владельцы не были уверены, что она в нём находилась, поскольку ребёнок был с ними, но кажется, она должна была прийти раньше, чем они вернулись. Мы правда пытались обнаружить её, пока она в нём находилась, но не смогли, в этом пламени диком и дыме, что пробраться в лёгкие пытался даже сквозь защитные маски. Когда фундамент и крыша стала рушиться, нам нужно было покинуть дом, в соответствии со всеми инструкциями, это был прямой приказ шефа, к тому же. Когда мы все оказались снаружи, а Ребекка  - нет, несмотря на моё прямое указание покинуть его...Конечно же, я разозлился. Мы всегда отлично общались, с того самого момента, как я пришёл в эту часть, а она оказалась стажёром в моём подразделении. И не могу сказать, что не заботился об этой девушке. Но дело в том, что мы всегда должны отличать личное от профессионального. Она нарушила прямой приказ своего лейтенанта, на что не имела никакого права. И собственно, об этом я вёл речь, когда высказывал ей за это, лишь только она очутилась снаружи и была осмотрена медиками. Знаю, что должен был сделать послабление, раз уж нашла ту женщину и потащила на себе, мы подхватили, как только увидели их, показавшихся из-за двери. Но дело было совершенно не в этом. Уже через пару мгновений он рухнул, превращаясь в настоящие горящие руины. И останься Ребекка там ещё хотя бы на пол минуты, мы не вели бы с ней никаких диалогов, её отцу по возвращению в часть отправляя печальную весть. Дело не в том было, кем он являлся, сколько проблем бы мог создать, погибни под нашим руководством его дочь. А в том, что я отвечал за каждого, кого мне доверили, кем бы они не были. И имел право реагировать так на непослушание, когда они рисковали собой.
Прекрасно вижу, что она обижена, то даже скрывать не собирается. Молчала всю дорогу по возвращению в часть и пролетела мимо меня, когда обратился к ней. Не стал дёргать сразу, самому нужно было душ принять и переодеться. Но поговорить всё-таки было нужно о произошедшем. Разъяснить ситуацию на будущее, чтобы не допустить её повторения. Отлично понимаю, что за оправдание у Ребекки сейчас в голове было для собственных действий: я же спасла ту женщину. Но она должна была и иное понять. Мы не только должны стараться спасти тех, кто в этом нуждается, но и не погибнуть самим. Сколько детей она сможет вытащить из пожара, став именем на могильной плите? Скольким сможет помочь, превратившись в инвалида? Желание защитить людей это правильно, оно должно быть в каждом пожарном. Но абсолютно никто и никогда не учит тому, что нужно стараться погибнуть. А ведь она круглая отличница. Должна была и  на этике уяснить подобные вещи.
Знаю, что отношения с коллективом у неё почему-то не сложились, хоть причин того не мог понять совершенно. Отличная девушка с правильными взглядами на жизнь, всей душой к тому же, любящая свою профессию. О том не говорила, но я же видел всё по горящему взгляду, по тому рвению, что демонстрировала, когда речь шла о пожарах. И это всё я понять способен, сам отличался не так уж, чтобы сильно. Но дело ещё всё в том, что в нашей профессии есть не только желание ворваться в горящий дом. Мы должны уметь выбираться оттуда. И вижу прекрасно, с каким любопытством в комнате отдыха наблюдают за нами, когда отзываю её. Надеются на продолжение спектакля, так понимаю,  в попытках понять, насколько далеко буду готов зайти, чтобы проявить собственный авторитет. Вне зависимости от личного отношения, лейтенант не должен позволять подчинённым своеволие. А я, хоть и опекал её, если можно было так выразиться, сегодня на глазах всех оказался человеком, которого она готова ослушаться. Это не было допустимо. К тому же,  с учётом её взаимоотношений с остальными, хоть подобных разговоров не слышал, ничуть не удивлён буду, если никто не одобряет наш рабочий союз. Сам был в части без году неделя, а уже занял место лейтенанта, которому они вынуждены подчиняться. И тут же предпочёл заботиться  о той, что нравилась им всем не очень, судя по всему. До сих пор понятия не имею, что опытным спасателям в возрасте делить с молодой девочкой, ещё только заступившей на этот путь. А мнение о ней складывать по её отцу, как минимум, было несправедливо. Но я вовсе не собирался присоединяться к этой толпе тех, кто нашёл себе врага послабее. У меня, говоря откровенно, всегда и на всё собственное мнение было.
- Можешь на меня злиться, но я был прав в своём недовольстве. Ты не должна была так поступать и не имела права ослушаться моего приказа. Если я сказал покинуть дом, значит, именно это ты и должна была сделать. Отлично понимаю, что не коим образом не улучшаю сейчас ни настроения Джонс, ни отношения ко мне. И всё же,  легко быть просто хорошим парнем, принести извинения за повышенный голос и оставить эту ситуацию в прошлом. Не собирался писать докладных на имя шефа, что сотрудники способны ослушаться приказа, пусть даже, он сам всё видел. С ним мы эту ситуацию уже обговорили, я пообещал провести разъяснительную беседу без официальных бумаг. Никто не собирался из нас с ним проблем устраивать Ребекке на самой заре её карьеры, с подобными отметками в личном деле. Но я не мог просто плечами пожать и пойти дальше, допуская подобные ситуации. Не потому что моя гордость, как лейтенанта, была задета. От того лишь, что я беспокоился за Джонс. И уж тем более, не хотел того, чтобы она погибла. А ещё - в очередной раз стала объектом паршивых слухов, что позволяет себе неуважительное поведение, будучи дочерью начальника. Знаю, что не от того себя так повела, а руководствуясь лучшими совершенно мотивами. Но и человеческий фактор никогда исключать было нельзя.
- И я понимаю, что не слишком приятно, когда тебе указывают на твои ошибки при всех, но именно это будет случаться, если делаешь ты их у всех на виду. Странно будет, если я не буду на них реагировать. Складываю руки на груди, прислонившись к стене и взгляда не сводя с девушки. Отлично понимаю, что меньше всего ей хочется сейчас находиться со мной здесь сейчас и выяснять этот вопрос. Но дело в том, что мы буквально обязаны сделать это. Есть у Джонс на то настроение или нет. Не обращаюсь уже по фамилии, когда остаёмся вдвоём, вдали от чужих ушей, позволяю себе чуть более фривольную форму диалога. Но я вовсе не для того, чтобы извиниться, лучшие чувства её лелея, отозвал поговорить. Мы не выяснили вопрос до конца там, при огромном количестве народа, что прислушивались к нашим словам и остановились на её сдержанном "я поняла вас". Но не думаю, что оставить всё нужно было именно  в этом моменте. Совершенно не хочется её обижать, да и злости истинной не испытываю, она не наглость демонстрируя, проигнорировала мой приказ. Но нет. Работа есть работа и мы обязаны делать её хорошо. Именно об этом сейчас и пойдёт речь.

Сам не понимаю каждый раз, как это случается. Вроде бы, нормальные довольно планы в голове выстраиваются, что не должны повлечь за собой проблем. Я делаю то, что считаю нужным и правильным, отлично осознаю каждый следующий свой шаг, и....Да. Влипать  я определённо умею на профессиональной основе уже, не забывая вызывать гнев Войта по этому поводу. Отлично осознаю, что он отвечает за нас и наверное, от того трудно обижаться, когда в очередной раз голос повышает. Я тоже умею это делать, когда обеспокоен чем-то. Но радует в этом всём, что я если не сухим из воды выхожу, то как минимум, не изрядно промокшим. Всё в принципе нормально заканчивается, каждый раз, в общем смысле. Ни разу ещё не пострадал так, чтобы это отразилось на качестве жизни или последствия за собой повлекло серьёзные. Да, на больничной койке находиться или просто в слишком лайтовом режиме, будучи не допущенным к основной работе, тоже мало приятного. Но я хотя бы знаю, что и ради чего делаю и зачем. Вполне возможно, что поступки некоторые выглядят слишком экспрессивными, необдуманными совершенно. И возможно, так оно порой  и бывает. Когда погнался за тем, из-за кого отец погиб, а затем так и словил пулю, в принципе, так оно и было. Не особо думал в этот момент об опасности и возможных перспективах, зациклившись на одной лишь мысли. Однако, тогда и признал, что меня понесло. После весьма убедительной речи сержанта о том, что не должен так поступать. Что было вполне справедливо. Ему отвечать за мою жизнь, пока мой непосредственный начальник. Да и не думаю, что легко мою смерть бы пережил даже в чисто человеческом смысле, как бы самонадеянно не звучало. Все мы в отделе расследований давно одной семьёй стали, пусть даже весьма разношёрстной. Но то, сколько времени проводили рядом, как рисковали друг за друга, не могло ничего не значить. И я на многое готов был, чтобы не дать никому из них пострадать, и тоже злился, когда Хейли совершала поступки, что мне благоразумными совершенно не казались. Наверное, это нормальный человеческий инстинкт. Я тоже с Оуэном бываю суровым, когда творит что-то, заставляя меня перепугаться из-за потенциальных перспектив. Ничего серьёзного, конечно же, обычные детские шалости. Но он не думает, где упасть может или что-нибудь сломать, или сотворить ещё что-нибудь, потенциально для себя опасное. И в раздражении моём страха больше всегда конечно, чем строгости, которую проявляю, но одно легко трансформируется в другое. И только после, когда убеждаюсь, что всё с ним в порядке, начинает отпускать. Даже стыдно становится, что мог стать грубым в какой-то момент, когда злость вся исключительно ужасом была вызвана. Но чувства Войта, который потерял уже однажды сына, я прекрасно понимаю. Да, в нас не было во всех общей крови, но и это порой не самое важное в том, чтобы ощущать себя одной семьёй. К тому же, его раздражение в подобных случаях, когда мы бездумно что-то совершаем, куда более обосновано. В то время, как я переживаю даже  от того, что Оуэн сломать себе мог что-нибудь, слишком балуясь, все мы играем в куда более сложных условиях, где ценой ошибки всегда собственная жизнь стать может. И этого уже будет не стереть, не подлатать ни в какой больнице, будь у тебя хоть тысяча докторов там в родственниках. Так что да. Злился немного, пожалуй, в первые самые годы, постоянно огребая за свою инициативу. Потому что считал её обоснованной - нельзя было позволить подозреваемому уйти, нельзя не постараться защитить...И не могу сказать, что сейчас особо обстоятельства сменились. Скорее, после уже, когда ситуация переставала быть раскалённой и можно было выдохнуть, приходило осознание того, что Войт прав. А даже если всё ещё нет, то как минимум, трудно было злиться на его вопли в мою сторону. С появлением собственного ребёнка, давно стал относиться к этому с куда большим пониманием. Когда отвечаешь за кого-то, кто тебе дорог, меньше всего на свете хочется, чтобы он пострадал. И если этот "кто-то" намеренно, совсем неосторожно, всё делает, чтобы так оно и случилось...Не знаю. Не игнорирую конечно же всё, что говорит сержант. Но больше и не пытаюсь ни идти в противостояние этому, ни пытаться оправдаться. У всех из нас своя правда в каждой ситуации. И я как минимум, всегда могу объяснить, чем руководствовался, поступая так или иначе. Но и его чувства осознать способен. Весьма. И как сегодня, даже готов принести свои извинения за них. Да и за то, что потенциально отделу новые проблемы создал - тоже. Вроде бы да, по голове мне прилетело. Но не это в сложившейся ситуации самым важным было. Правда, совершенно не коим образом, не собирался подставлять отдел. Или создавать потенциальные проблемы. Их не будет. В конце концов, не я напал на кого-то в попытках убить. Но ситуация и впрямь, весьма конфликтной вышла. В дом меня впустила супруга того придурка, я не нарушал никаких границ. Всё было с согласия хозяйки. А после...Не знаю, не сориентировался как-то, что редко со мной бывает. Но куда больше увлечён был в тот момент попытками убедить миссис Роз написать заявление на недомерка, который не имел права себя так вести с ней. Я бы позаботился о том, чтобы все меры были приняты. К тому же теперь, когда и Натали до рождения нашего второго малыша не так много оставалось, всё больше мысли об этом были. О том, что женщины - хрупкие и прекрасные существа, которых мы любой ценой защищать должны. И ни одно существо мужчиной называться не должно, если так ведёт себя с собственной беременной супругой. Просто не позорить своим существованием нас всех. Проблема в том лишь, как обычно, что жертвы вечно слишком напуганы, чтобы заявить об этом всему миру, попросить о помощи. И к тому же, в таком особенно положении, боятся оставаться одни. Правда, всё ещё уверен, что  любому ребёнку лучше без отца расти, чем с таким ублюдком рядом. Какой он подаст ему пример? Не будет ли опасен не только психически, но и физически? От подобного урода многого можно ожидать. Если уж в копа не постеснялся стрелять, весьма сильно привлекая внимание и без того...История не закончена совершенно. Меня мало волнуют и собственные пулевые ранения, и синяки, тем более, что ничего действительно серьёзного. Медики уже перемотали всего, да отпустили домой, сделав скидку на то, что супруга у меня профессиональный врач. Я пообещал слушать все её предписания. Правда, не к ней отправился, своим видом пугать, а в отдел, где Войт находился сейчас. Специально у него то узнал, отправив сообщение с вопросом.
Никого из наших уже нет, когда стучусь в дверь его кабинета. Время позднее, давно разъехались по домам и не были участниками сегодняшних событий. Обо всём несомненно узнают, как обычно. Когда что-то происходит с их коллегой, от копов, как правило, это трудно скрыть. Но все разговоры до завтра терпят. Не хочу объясняться ни перед кем по поводу своего самочувствия, в том числе и Хейли. Войт сказал, что у меня несколько выходных, чтобы отлежаться, но не думаю, что это сильно помешает оборвать мне телефон звонками или просто-напросто приехать. Двери нашего с Натали дома для всех из нашего отдела открыты были, в любое время суток.
- Привет, можно? Всё болит, на самом  деле, несмотря на обезболивающие. Мало действуют в таких ситуациях, совсем не так, как в фильмах и сериалах показывают, когда вколов себе что-то на ходу, главный герой вдруг перестаёт чувствовать, что обе ноги вместе с шеей переломал. Всё прекрасно ощущается, разве что, чуть полегче становится, когда препараты не наркотические, хоть и рецептурные. Отлично ощущаешь каждое своё движение, каждую косточку и мышцу, что приходится при этом задействовать. Но да. Существовать определённо можно. И связь с реальностью не терять - тоже. Отлично понимаю, что домой ехать надо и как медики советовали, отлежаться прежде всего. Но думаю, с Войтом поговорить сейчас первостепенная задача. Я отправился в машину скорой помощи, а он, после того, как спас меня, решать все возникшие сопутствующие проблемы. Но мне в том состоянии трудно было что-то обсуждать с ним, а он, как ни странно, не демонстрировал к тому никакого особенного интереса. Обычно хотя бы орать начинал, что я не имел на это никакого права.  А тут похоже больше было, что махнул рукой. Тоже весьма неприятно, хоть  казалось порой лучшим исходом.
- Не очень как-то вышло сегодня. Пытаюсь шутить конечно, хотя и выходит так себе. Присаживаюсь на диван с глубоким вздохом, в рёбрах ощущая всю гамму чувств по этому поводу. Но стоять тоже не очень. Устраиваюсь только поудобнее, под внимательным взглядом Войта, на меня направленным. Тоже ожидал, пожалуй, что я где-нибудь в своей постели уже. Но бывают  мысли, обсудить которые лучше сразу и после. Пока ещё не успел хорошо всё обдумать. Ну, или непонимание не стало закоренелым.
- Во-первых, извини, что сегодня всё так вышло. Отлично понимаю, что не сдалось Войту вечерами постоянно мою жизнь спасать, когда я себя повёл не слишком осмотрительно. И хотя о том не просил, но всё же, благодарен весьма за это. Да, сдохнуть бы мне точно не хотелось, даже если многие из поступков совершенно об обратном говорят, по мнению Нат и сержанта. Это совершенно точно не так. Так что, да. Я ценю, когда спасена моя шкура. Хоть и всё ещё не вижу ничего предосудительного в том, что оказался в том доме. Этой девушке нужно было помочь. И не думаю, с учётом её молчания, что кто-то кроме мог это сделать.
- Во-вторых, спасибо, что спас. Я правда ценю это. Даже если кажется порой, что это не так, когда вновь и вновь, совершаю одни и те же ошибки. Не со зла. Скорее, просто пытаюсь в этом обществе исправить то, что должен. - Не думал, что так выйдет. Я всего лишь приехал с ней поговорить и пообещать, что помогу разобраться с этим уродом. Она не должна так жить. Войт, девушка беременна, а он избивает её и в страхе держит годами. Не думаю, что должен просто сделать вид, что не заметил ничего подобного. Не стараюсь оправдать случившееся, что действовал не по приказу и не по протоколу, в виду отсутствия заявлений каких-либо. Всего лишь позицию объясняю, как там вообще оказался. Не ехал с дурными мыслями и несмотря на всё желание, не собирался устраивать конфликт с...Впрочем, не знаю. Теоретически, это бы сделал с удовольствием. Не думал просто, что за моей спиной находясь и в своём доме появившись, ушлёпок схватится тут же за оружие. Стреляет косо, что не может не радовать, но и это мало приятно, чисто физически. Подумал почему-то, что я пришёл за ним, по тому делу, по которому пересеклись. Хотя, подозреваю так, мог и догадываться, о чём именно я спрашивал его жену.
- И не хочу тебе врать, не думай, что я просто отойду в сторону и позволю ему продолжать это делать. Слушай. Она меня сама впустила в дом и начала рассказывать о происходящем, потому что знала по нашему делу. Он напал на меня, прекрасно зная, что я детектив, когда я не был ни с оружием в руках, ни очевидно, не представлял угрозы. Даже ОВР не смогут сказать, что я нарушил хоть что-нибудь. Мы созванивались с ней, я спросил разрешения приехать. Она меня впустила в дом, она хотела заявить о преступлении, которое каждодневно совершается в отношении неё, когда он появился и напал без единого слова со спины. Они просто не смогут меня ни в чём обвинить. Я не подставляю отдел. Я обязан реагировать, если кто-то хочет сообщить о чём-то. Так что...Он просто напал на копа, пытаясь не позволить тому узнать о совершаемых им преступлениях. Мне плевать на его ответственность за это, но он ответит за то, что делал с женой. Распаляться не стоит, пожалуй. Всего лишь объясняю Войту то, что не успел на самом месте происшествия. Не до того было. К тому же, физически тяжело. Сейчас не могу сказать, что получше, но внутреннее раздражение придаёт как-то сил. Не на сержанта, конечно же. А на то, что ситуация вышла из-под контроля. Хотя, лично для меня, всё ещё не закончена. Как надо реагировать? О, тут беременную девушку избивают каждый день. Но у нас так много дел, так много дел...Так примерно? Да к чёрту, что это не дело нашего отдела и мы случайно об этом узнали. Не нормально быть полицейским, которого не касаются такие вещи.
- Хотя, прежде, чем начнёшь объяснять, почему я не прав и не должен к ним приближаться, сразу скажу. Я не эту ситуацию выяснять приехал, по другому поводу, куда более личному. Знаешь же, что у Натали два месяца до рождения нашей дочери? Конечно же в курсе, поделился почти сразу, как убедились в  том, что всё протекает нормально. Не хотелось сглазить до того. Но нужно же хоть с чего-то начинать непростой разговор. Не уверен, что в обстановке такой это лучшие обстоятельства, но можно списать на обезболивающие или душевный порыв. Как угодно. Странная мысль сегодня пришла в голову и с женой я её уже обсудил по телефону. Тогда почему бы и не озвучить её вслух.

В покоях Аято царит тишина, хозяин комнаты в одном тонком светлом кимоно, вальяжно вытянулся по прохладному энгава. В тонких пальцах Аято зажата длинная серебряная кисеру, от алеющего огонька которой исходит пряная струйка белого дыма. Обычно Аято не курит, но почему-то именно сегодня ему захотелось ощутить этот терпкий привкус дорогого табака на языке. В детстве он спрашивал у отца, почему тот порой курит, ведь это не вкусно, а дым резал маленькому Камисато глаза, на что отец с теплой улыбкой отвечал, что когда Аято вырастет то поймет. Какой расплывчатый ответ, но кажется, нынешний глава клана, понял.
Табак одно из немногих его отвлечений от обычной рабочей суеты. Способ перевести дух, найти некий островок спокойствия, что после сей минуты, двигаться дальше. Работать на благо семьи, народа, и все Иназумы. Милая сестренка беспокоится о том, что старший брат берет на себя слишком многое, и всячески пытается ему помочь. Но Аято был бы более счастлив, если бы Аяка прожила жизнь обычного подростка. Ему пришлось рано повзрослеть, этой же участи, он не желает своей любимой младшей сестре.

Аято как всегда улыбается, и с легким смешком отвечает, что все в абсолютном порядке. Сестренка озабоченная его здоровьем, замечает, что кисеру становится частым партнером его вечеров. Так что молодому господину пришлось сократить количество табака в его жизни, хоть это и сложно. Саке тоже выглядит заманчивым, и возраст позволяет, однако.. его не с кем разделить. Аяка слишком юна, Тома не поймет и будет сбит с толку столь неожиданной просьбой, а обо всех остальных и говорить не стоит.
С другими же чиновниками, Аято точно бы распивать саке не стал, ему нужен часок спокойствия, а не час пьяного полоскания мозгов. Тихо вздохнув, глава клана стряхнул остатки дотлевшего табака в пепельницу, не хотя присел, и уже собирался отправляться ко сну. Как все поместье разрезал дикий...ор?
Прихватив меч, Аято легко запрыгнул на крышу, с которой открывался прекрасный вид на внутренний передний двор. Посреди которого бушевал молодой и с ог...с красивым станом человек, точнее они. Хах. Забавный.

Кажется, Аято нашел замену кисеру. Спрыгнув во двор, молодой господин легким движением руки приказал отступить и отпустить молодого они. Подойдя к нему ближе, Камисато-старший с некоторым удивлением заметил, насколько тот выше и как...невероятно выгодно сидит на нем его одежда. Что за услада для глаз.
- Здравствуй Итто. Не желаешь разделить со мной по чарке хорошего саке? - с улыбкой предложил Аято, пару секунд лицо они изображало тяжелый умственный процесс, а затем преобразилось, и просияло.
- А давай еще бои оникабуто устроим?! - громогласно предложило рогатое создание. - Я сюда шел, потому что они где то здесь обитают, а не воровать! - Ах, вот почему они пробрался в поместье. Впервые за долгое время, Аято почувствовал как изнутри рвется смех искреннего веселья.
- Пойдем. Я даже знаю где они. - наконец-то отсмеявшись произнес Камисато-старший, жестом показывая куда идти.

Кто же мог предположить, что глава клана Камисато, в ночи, с местным дебоширом и оборванцем, будут за поместьем жуков ловить. И устраивать бои. Вроде бы нелепо и странно. Но так, весело и спокойно.

And the violence causes silence
Who are we mistaken?

[indent] Нужно ли вообще говорить о том, что за последние несколько часов Клэр успела добрую сотню раз проклясть весь этот чертов город и каждого жителя в нем? Разбитые витрины и окна жилых домов, брошенные автомобили, кучи горящего мусора, ошметки человеческих тел, валявшиеся прямо на тротуарах и полчища кровожадных тварей, что некогда были вполне нормальными людьми. Не таким она представляла свое возвращение домой. Хотя, если уж на чистоту, младшая Редфилд и не приехала бы в Раккун-Сити [столь ненавистный еще с детских лет], если бы не исчезновение брата. В один прекрасный день Крис просто перестал выходить на связь, тем самым посеяв в сердце младшей сестры тревогу, что множилась и распространялась по телу, подобно смертоносному вирусу.

[indent] Не было ни малейших сомнений в том, что во всем происходящем виновата славноизвестная корпорация с весьма говорящим названием. Амбрелла и впрямь, словно зонт, накрыла город, но не защищала его, а обрекала на верную смерть. Власти, осведомленные в деятельности корпорации, отворачивались спиной, притворяясь глухонемыми слепцами. Даже те, кто клялся "служить и защищать", не сумели исполнить свой долг. Клэр собственными глазами видела то, что осталось от полицейского департамента; видела, что стало с шефом Айронсом и, по жестокой насмешке судьбы, стала карающей дланью для безумца. Пускать пулю меж глаз бездушному существу, что ведомо лишь животными инстинктами, куда проще, чем отнимать жизнь человека. Жаль только, что не пришла раньше, до того, как бедняжка Кэтрин испустила последний вздох.

[indent] А дальше... Клэр не может точно сказать, в какой именно момент в ней вновь взыграл героизм, толкая на очередной необдуманный поступок. Шансы выбраться из города и без того к нулю приравниваются, а она еще и девчонку за собой тащить решила. Разве не глупость? Возможно. Но... Бросить ребенка на растерзание изголодавшимся монстрам - значит окончательно утратить себя. И не будет тому оправдания.

[indent] - А если он нас найдет? - Глаза девочки на мокром месте, голос дрожит, а тонкие пальцы крепче сжимают ладонь рыжеволосой. Клэр невольно поджимает губы: заверить Шерри в том, что её мутировавший папочка до них не доберется, она не может, но и пугать еще больше тоже не вариант, от слова совсем.
- Даже если и так, я не позволю ему тебя забрать, - божественная уверенность, если, конечно, закрыть глаза на тот факт, что Биркин, за считанные секунды, способен разорвать её на сувениры, а уже после,  избавившись от единственного препятствия, отделяющего его от дочери, заполучить заветный кулон.

[indent] Открывая очередную дверь, Редфилд мысленно взывает ко всем богам, чтобы характерный скрип не привлек крайне нежелательное внимание. Кроме Уильяма, в комплексе полно зараженных сотрудников, которые моментально явятся на шум. Держа пистолет наготове, девушка первой проходит в кабинет и, убедившись, что он пуст, коротким кивком подзывает Шерри. Разбросанные по полу канцелярские принадлежности, разбитые пробирки и ворох рассыпавшихся документов свидетельствовали о том, что кто-то покидал это место в спешке. А вот свежие кровавые разводы на белоснежной стене и темно-алая вязкая лужа утверждали, что этому кому-то все же не удалось сбежать. Покопавшись в ящиках письменного стола, Клэр находит электронный пропуск на имя некого Томаса Уилсона. Хочется верить, что он открывает все двери, без исключения.

[indent] - Шерри, - рыжеволосая присела на корточки перед девочкой, - Ты должна послушать и сделать все, как я скажу. Оставайся здесь и не издавай ни звука, не выходи, что бы не услышала. Я найду выход и вернусь за тобой. И вот, - сняв с запястья часы, она вручает их новоиспеченной подопечной, - Следи за временем. У меня есть пятнадцать минут.

[float=left][/float] [indent] Пожалуй, юной Биркин стоит отдать должное: она не плакала, не закатывала истерик и не создавала лишних проблем. Сложно вообще представить, что ей довелось пережить до того, как Клэр нашла её, перепуганную до полусмерти, в полицейском участке.

[indent] Мерцающее аварийное освещение давит на психику, рисуя на стенах замысловатые тени и вынуждая девушку раз за разом останавливаться, в ожидании того, что сейчас из-за угла покажется очередная неведомая зверушка. Откуда-то сзади доносились приглушенные стоны и скрежет: мертвецы, заточенные в лабиринтах лаборатории также, как она, искали выход, но целью их явно было не спасение. Стараясь не задерживаться, Редфилд спешно проверяла каждую дверь, в надежде, что удача, наконец, улыбнется ей, но, вместо спуска к железнодорожной ветке, натыкается на пустые кабинеты, пока...

[indent] - Стой на месте!
Впереди показались две фигуры в спецформе. Отдавший команду, женский голос не сулил ничего хорошего. Клэр подчинилась, но пистолет не опустила. Впрочем, вряд ли они видели в ней угрозу.
- Вы еще кто такие?

[indent] Ребекка Уокер - живое воплощение того, что являла собою вся ангельская рать. Гордыня, раздутая до масштабов земного шара, тщеславие, эгоизм и корыстность, выдаваемые за благодетель. Видит соринку в глазах другого, в своем же - бревна не замечает. Еще вчера пленница, что смиренно ждала приговора, а сегодня, переступая через трупы павших вою соратников, раздает приказы и смотрит на окружающих свысока, так, словно сам Шепфа снизошел до нее своим благословением. Разве справедливо то, что эта женщина олицетворяла свет? Женщина, которая и бровью не повела, когда голова её возлюбленного скатилась по эшафоту. Любила ли его вообще или использовала, точно также, как и всех остальных, кто её окружал? Женщина, что возвела вокруг себя непробиваемую стену надменности и глубокого безразличия, не позволяя даже родной дочери пробиться сквозь нее. Женщина, слепо следующая ветхим и жестоким законам, что не приносят ничего, кроме опустошения и боли. Она мнит себя дланью Создателя, обратив собственное сердце в кусок безжизненного гранита.

[indent] Вики смотрит на мать, но больше не видит в ней ту, что ласково гладила её по волосам и пела колыбельные перед сном. Осталась лишь оболочка, а под ней - ничего. И бестолку кричать, пытаться достучаться. Уже пыталась, не вышло. Но, хуже всего даже не это, а то, что в ней хотят видеть отражение Ребекки. Еще одного ангелочка, который пополнит ряды небесного войска и, если придется, сыграет роль пушечного мяса в предстоящей войне, ведь важности не представляет. Пока еще только непризнанная. Просто девочка, что ловит на себе взгляды демонов, полные ненависти и презрения только за то, что с серафимом её связывает кровное родство. Адмирон Винчесто мертв. Ребекка Уокер все еще дышит и правит балом. А её дочурка... Новая мишень с клеймом неудачницы. К счастью, во всей этой [откровенно хреновой] ситуации имеются свои плюсы: за спиной Мими и Ади черные крылья, но они, наплевав на глупые сплетни, насмешки и ворох слухов, что роятся вокруг младшей Уокер, все еще рядом. Есть Дино, благородство которого не знает границ. Даже Мисселина, что всегда готова выслушать и помочь советом. Но... Увы и ах, ни с кем из них Вики не может быть предельно откровенной.

[indent] Оказавшись меж двух огней, она чувствует себя загнанным зверем. Волчонком, угодившим в охотничий капкан и не ведающим, как из него выбираться. Смерть могла бы стать спасением, но превратилась в очередное испытание, в котором ей предстоит выбрать одну из сторон и, против собственной воли, стать орудием в чужих руках. Эту судьбу Вики не выбирала, все решили за нее, грубо вырвав из прежней реальности, что была столь дорога. Вопрос лишь в том, кому и зачем это нужно? Возможно, ответа она никогда не получит. Хотя... Есть тот, кто способен её понять, пусть никогда в том не сознается открыто. Люцифер... Одно только его имя вызывает у девушки ураган смешанных эмоций. Надменный, самовлюбленный, чрезмерно самоуверенный, бестактный и бесцеремонный... Жгучие порывы оттолкнуть его сильны ровно настолько же, насколько и желание ему принадлежать. Будто очередная насмешка того, кто выводит на белоснежном пергаменте историю их судеб.

[indent] Раз... Два... Три... Четыре... Уокер лежит на постели, уткнувшись лицом в подушку, и считает удары своего сердца, что отражаются неприятной пульсацией в висках. Последствия сломанной шеи не проходят бесследно даже для бессмертных. Открывать рот в присутствии Сатаны далеко не самая лучшая идея, но, Вики с удовольствием наступит на эти грабли повторно. Хотел бы убить - она бы уже не очнулась. В любом случае, попытка повелителя Ада продемонстрировать собственное превосходство путем пыток беспомощной непризнанной, меркнут на фоне взгляда его сына. В тот момент в глазах Люцифера отразились неподдельная боль и отчаяние, и Вики была уверена почти на все сто процентов в том, что это ей не померещилось. Неужто, под этой бронебойной плитой сарказма и самолюбования таится что-то еще?

[indent] - Ты куда? - Мими, которая последний час безынтересно рассматривала потолок, витая где-то в своих мыслях, моментально встрепенулась, как только непризнанная поднялась с кровати.
- Я... Мне... Пройтись нужно... Скоро вернусь, - несколько растеряно отозвалась шатенка, спешно скрываясь за дверью, дабы избежать дополнительных расспросов. Безусловно, малышка Мими заслуживает знать всю правду, от "а" до "я". Дело в том, что Вики сама еще не до конца разобралась в этой правде.

you said i'm too much to handle,

you said i shine too bright, i burnt the candle
flew too high...

[indent] Облачная башня возвышалась над школой угрюмым обелиском. Нападение орды Преисподней оставило на ней свой отпечаток в виде разрушенных стен и разбитых витражных окон. Теперь это место уже не столь живописно, коим было всего несколько дней назад. Поднявшись по ступеням, ведущим ко главному входу, девушка застыла перед двумя копьями, скрестившимися в нескольких миллиметрах от её лица. - Я хочу увидеть Люцифера. Насколько мне известно, это не запрещено, - стараясь придать голосу непоколебимую уверенность, Вики выжидающе скрестила руки на груди. Архангелы переглянулись и, поколебавшись пару мгновений, расступились, пропуская незваную гостью вперед. Оказавшись внутри, младшая Уокер облегченно выдохнула и ускорила шаг, опасаясь того, как бы стража не донесла матери о её незапланированном визите: Ребекка вряд ли придет в дикий восторг от подобной выходки.

[indent] По мере приближения к темнице, Вики все явственней ощущала энергию демона, которую успела запомнить после их нескольких совместных "прогулок" в мире смертных. Сейчас она служила нужным маяком, ведущим непризнанную к нужной двери. Солнечный свет, пробивающийся сквозь небольшое окно под потолком, освещал лишь ту часть камеры, что не была преграждена решеткой. Подступив совсем близко к стальной решетке, девчонка дотрагивается пальцами до холодных прутьев, напряженно всматриваясь в темноту. - Люцифер... - позвала она, но ответом послужила звенящая тишина. - Заканчивай эту игру в прятки - ты уже проиграл! Люцифер! - на сей раз прозвучало куда громче и даже требовательно. Интересно, кто еще из непризнанных набирался храбрости [дурости] обращаться к нему в подобном тоне?

Хорошего не выйдет. Не может случиться, потому что для этого нужна надежда. Но её нет в этом городе. Никогда не существовало.
Жалкая иллюзия того, что они называют правосудием — фикция, чтобы прикрыть собственные грехи. А ими каждый здесь полон. Половина зовут себя грешниками, а некоторые пытаются утверждать, что святые, но правда одна лишь есть. Та слизь, что распространяется по кровеносной системе каждого, кто только переступил территорию этого города. То безумие, что разъедает мозг, называя это всё здравым смыслом. Никто не избежит подобной судьбы. От неё можно бежать, ломая собственные ноги, а дальше — ползти, подтягивая уже израненное тело. Но шутка, довольно смешная, всегда будет заключаться в том, что от неё не сбежать. Ей знать лучше. И можно лишь исполнять волю. Либо же... Неисповедимы её пути. Наверное, то говорят не зря.
Легко верить в идеалы, которыми можно засеять собственную душу. И это будет помогать. Заставлять стремиться туда, где наверное, можно обрести спокойствие. Никто не говорит о "счастье" — вымышленная единица человеческого спектра чувств. Но многие не могут осознать того, что им действительно нужно. И про них говорят, что они сходят с ума. Великое разочарование ведёт к пропасти, в которой никогда не достигнуть дна. Но наслаждаться этим полётом, прекрасно зная, что он никогда не закончится, буквально невозможно. Мы не безумны, хоть про меня и говорят, что это "он". Многие вещи становятся понятны, когда скрыты от глаз пеленой фальшивой надежды. Моё лицо — лучшее доказательство того, куда она может привести. Взращенный в ненависти  и крови, никогда не найдёт себе спокойствия. Однажды ему придётся вернуться к ним.

Рассматриваю детектива Гордона, склонив голову набок. Не ожидал иных реакций — по прежнему безупречно смел и радеет за этот город. Похвальное качество. Харви когда-то так уважал его, насколько мне помнится. Сам далеко не ушёл. Ненавидел всех, с кем вынужден быть в одном статусе — тех из них, кто давно продал свою душу дьяволам за солидный гонорар. Не оговариваюсь совершенно. Мне нет нужды быть религиозным, чтобы верить в его существование — их в этом грязном городе сотни. Они скалятся, даже не отворачиваясь, когда на глазах их творится зло, несут его сами. И те, кто должен защищать Закон, давно уже видят в том лишь собственную выгоду. Все они предатели — те, кто отворачивались и те, кто молчал. Такие, как Фальконе и Мароне заправляли этим городом, потому как умели вести дела. Но остальные... Никому нет прощения. Судьба не любит тех, кто добровольно зашивает себе глаза. Нам разум дан, чтобы чувствовать и осязать. Но  как же смешны потуги выиграть там, где не может быть победителя. Готэм поглотит всех. Души — основная пища его рациона.
  И всё же... Всем приходится делать однажды выбор. Может быть, даже тысячу раз. И затем, в тысячу первый, то решение, что будет принято, окажется единственно верным. Никто здесь не заслуживал спасения, вокруг нас. Хотя бы потому что никто и никогда не пытался никого спасти. Да, такие как Джим появлялись здесь...изредка. Говорили о том, что правильно или нет и старались вести себя как действительно хорошие парни. Но кто даёт им право делить всех на хороших и плохих, давать выбор, кто достоин помощи? Знаю, что Гордон многое пытается охватить — всё то, что неподвластно совершенно никакому контролю. Но в том главная шутка судьбы, что и до него однажды дойдёт осознание. Мы прокляты. Не мы с тем, кто был когда-то его другом. А каждый, кого он только встретит, кому он пожмёт руку или плюнет в лицо. И единственное спасение заключается в том, чтобы вовремя понять это. Какое же наслаждение чувствовать свободу разума. Никаких больше рамок, что в прошлом столько раз причиняли боль. Преступники, что уходили от наказания и судьи, что не слышали никаких аргументов, словно в уши им закапали горячий воск. Какие же милые картины разворачиваются перед глазами, при воспоминаниях об этом. Хотя, в тот момент казались противными собственной природе. Всё изменилось и тому никогда не будет возврата. Я — тот, кто действительно подходит этому городу. Двуличная и скользкая тварь, что давать может лишь для того, чтобы сполна забрать затем, в десять раз больше. Думаю, в некоторых моментах мы были даже схожи.

— Судьба решает. Говорю беспристрастным голосом, что и должен быть у судьи. Я — лишь проводник, что реализует её волю. Но ответы на все вопросы даны ею. От меня не зависит, какой же из сторон монета упадёт на мою руку. Но в моих силах свершить то, что должно. Достаточно ума для того, чтобы не идти больше против неё. Те, кто говорят, кому нужно жить, а кому нет... Они могли бы, по крайней мере, того не прикрывать  своими мантиями. Ведь можно просто прийти и взять. Этот продажный город, словно разрезанная брюшина мёртвого животного — в  нём много червей и вони, любой падальщик всегда оторвёт гнилыми зубами свой кусок мяса. Не равняю нас с ними — совершая всё те же действия, достаточно просто быть лучше. Я сам убью тварь, чтобы вырезать затем всё ещё живое, трепещущее сердце. В этом разница между мной и ими. Но они говорят про безумие. То, что давно здесь является нормой, всё ещё вызывает удивление у тех, кто и сам вызывает сомнения в собственной здравости. Знаю, где окажусь, если вдруг Судьба решит, что то мне суждено — в Аркхэме. Потрясающем Лас-Вегасе для душевнобольных преступников. Они так говорят. Я слышу шёпот крыс и ничуть не сомневаюсь в том, что мне уготовано. Дикий маскарад, в котором половина напялили маски добропорядочных жителей, а половина остались со своими лицами. Но однажды, в конце концов....
— Веский аргумент. Ухмыляюсь, рассматривая Джима Гордона. Не столько во мне безумия, как говорят, не нахожу в уголках своего разума. То, что мне не хочется больше быть на одной стороне с ним, всё ещё не делает меня ненормальным. Окружной прокурор Харви Дент и детектив Гордон...Столько успешных дел. Столько преступников, оказавшихся за решёткой в Блэкгейт или ломающих стены в Аркхэм. Но в том главная ирония времени, что оно утекает, сколь не пытайся его сдержать в сжатом кулаке. Всё вокруг меняется. Погода в том числе. Марони, разукрашенный скунс, должен был оказаться за решёткой, сгнивая там до конца дней своих, ненавидя самого себя за то, что не всех сумел купить в этом городе. Харви старался, очень старался...И куда это его в конечном итоге привело? Только безумец не будет делать выводы из собственных ошибок.
Ах, да. Они говорят, что у меня поехала крыша. Так кто тогда не умеет делать должных выводов? Те, кто считаются нормальными?
— Мы хотели... Задумываясь, собираю в своих мозгах мозаику. Некоторые события мелькают чётче, некоторые довольно смутно. Но сложно сказать, что в котле воспоминаний ничего не наскрести  из того, что там было раньше. Харви Дент был прокурором, что должен был посадить Марони. Ещё до того, как оступился и проиграл. И вроде бы...сложно...тогда...говорить, что того хотел я. Истины весьма относительны, в зависимости от того, под каким углом смотреть на них.
— Надо слушать желания. Марони может быть мёртв. Констатирую сухой факт, который вряд ли должен вызывать удивление у детектива Гордона. Дела прошлых лет, когда эти радости были недоступны, канули в Лету, реку забвения. Наверное, каждому рождённому в этом городе, уже к тридцати годам хотелось бы окунуться в неё. Только бы забыть то, с чем приходится мириться.

А затем, Джим задаёт вопрос и внутри вскипает всё волной первородного гнева. Он заполняет каждую клеточку тела, разливаясь по кончикам пальцев, которыми сжимаю монету, заставляет практически задыхаться от злобы. Я всё ещё дышу хорошо — мои физические показатели всегда в норме. И здесь достаточно кислорода, я никогда не позволю себе больше находиться не в комфортных условиях. Но внутри слишком холодно для того, чтобы позволить себе хоть один глубокий вздох. Он выиграл себе сегодня жизнь. Но это далеко не наша последняя встреча. Плюс...Если я застрелю его здесь сейчас. Разве на то, в конечном итоге, окажется не воля Судьбы?
— Что изменилось? Не приходится говорить с ним больше, стягивая ленты, к которым привязано общее прошлое. Они давно отпущены, но стоит пожалуй, их сжечь полностью. Эти слова — словно издёвка, на которую детектив Гордон не имел никакого права. Только не здесь. Не на моей территории. Не со мной. Однажды ему уже повезло сегодня. Но я, после его слов, вновь могу спросить Судьбу — стоит ли он того?
— Что изменилось, Джим Гордон? Почти шиплю от собственной ярости, сокращая оставшееся между нами расстояние. Мне хочется разорвать его сейчас, а после, выцедить всю кровь до последней капли и облить ею здание суда. Пусть  видят, что стало с их ненавидимым героем. Защитник всех страждущих, худший друг для всех, кто когда-либо оказывался рядом. И я могу причинить ему боль — не буду удивлён, если того хочет. Ведь каждый раз, рискуя собственной жизнью, он становится на шаг ближе к величию. Жалкому и фальшивому, словно шоколадная медаль. Но он ведь хочет того. Быть лучше всех нас. Знать лучше.
И всё же, не ударяю, лишь нависаю над ним, заглядывая в глаза. Выстрелить бы ему сейчас прямо в печень или желудок, с близкого расстояния. А после — пусть живёт. Влачит своё жалкое существование инвалидом, не способным принимать больше пищу. Сколько героизма и сил в нём останется после?
— Глупая шутка? Всё было когда-то в прошлом. Но больше не стало. Так к чему задавать столь глупые, весьма очевидные вопросы? Где была теперь Джильда, где было лицо? Где было всё, что казалось когда-то важным?
— Нам не быть больше рядом с Джильдой, потому что  её стошнит от отвращения. Но в зеркале я наконец вижу своё настоящее отражение. Всё было ложным, глупым, пустым. Люди рождаются для того, чтобы умирать, а в процессе — успеть заработать себе билет в Ад. И мы не хотим быть в задних рядах. Вновь улыбаюсь, рассматривая нашего рыцаря без страха и упрёка. Интересно. Вскоре ему отдадут всё, что принадлежало когда-то Харви? От ухмылки всегда тянет немного лицо, но уже давно не стоит обращать внимание на это. Всего лишь незначительные детали. — Знаешь, сколько людей умерли за то время, пока мы не виделись, но нет внутри чувства вины? Должен арестовать меня сейчас за это признание. Но не сделает. И не потому что боится проблем. А потом что давно уже об этом знает. И всё равно пришёл сюда, чтобы вновь оказаться командой.
— Харви Дент был прокурором, а ты — детективом. Вы, кажется, даже делали свою работу. Но его больше нет, только мы. Не отхожу от него ни на единый миллиметр. Не стараюсь запугать — знаю, что Гордон не из тех, кто любит делать несколько шагов назад. Но кривлюсь, чтобы каждую оголённую мышцу лица сумел рассмотреть в деталях, не отводил собственного взгляда. Пусть любуется, если не видит никакой разницы с тем, что было когда-то.
— Закона больше нет, никогда не было в этом городе. Свобода — есть. Кто для меня теперь судьи? Что смогут они, когда мы придём за справедливостью? Без ведения процесса недопустимо, каждый имеет право на защитника. Но монета редко выпадает в их пользу. Ведь вопросы, что задаёшь Судьбе, нужно уметь формулировать.
— Так ответь сам себе, детектив Гордон. Изменилось ли что-нибудь? Или кажется, что всё по прежнему? Может, вновь станем идеальным тандемом? Отправимся отправлять плохих мальчиков за решётку? Я помогу тебе в этом. Теперь можно больше. Безусловно кривляюсь, даже не стараясь сделать серьёзный вид. Гнев отпускает — я чувствую, как он исчезает, испаряясь словно роса в жаркий день. Но вопросы, что задаю Джиму, замершему напротив, остаются всё теми же.  Что изменилось, Гордон? Эти вопросы нужно было задавать себе до того, как явился ко мне.

данный пост из альта
Аркхем. Эти стены повидали множества историй. О заключении. О безумии. О разрушении. Но каждый раз, подобно фениксу, она восстаёт из пепла, чтобы принять в свои мрачные, совершенно недружелюбные стены тех, кому суждено оказаться здесь до конца дней, но кто, конечно же, мечтает о побеге. И скорее всего предпримет попытки к этому. Кто-то попробует сам, кому-то будут помогать приспешники, что остались на воле. Когда запираешь глав преступного мира, безумцев и фанатиков, к этому стоит подготовиться. И лечебница Аркхем из таких.
Шесть месяцев. Кажется сегодня ровно столько исполнилось с момента вынесения приговора, после которого была отправлена сюда. Что поразительно, но на этот раз никто не собирается оставлять меня в заключении на многие годы. Лишь на тридцать семь месяцев, что можно назвать было бы и смехотворными, но всё равно тяжелыми для меня. Быть отрезанной от растений и самой жизни, проводя свои дни среди камней, стекла и металла - что может быть хуже для той, что тесно связана с самой природой?  Но на самом деле, всё значительно сложнее. Не только в этом дело. Но и в семье, которую пришлось оставить. Когда-то я рисковала только собственной свободой и конечно жизнью. Переживала лишь за свой сад, который мог погибнуть без моей заботы и опеки. Мог завянуть. Теперь же все мои мысли о двух маленьких созданиях, что к счастью не унаследовали ни моих сил, ни моих мутаций, за то бойко отвечали, что как и отец будут верны правосудию. Наши дети... и мой муж. Угодив в Аркхем за свои деяния, я потеряла их, пусть они от меня и не отвернулись. И всё же я чувствую это каждый день. Сколько потребуется времени, чтобы они привыкли жить без меня? Сколько нужно дней, а может месяцев, чтобы привыкли к мысли, что Памела Айсли-Дент преступница, которой не стоит никогда покинуть этих стен. Или что она не достойна фамилии собственного мужа. Да, я слышала здесь много разных новостей. Статьи пестрили заголовками первые недели, когда только оказалась в лечебнице. Потом всё поутихло, но кто знает, какие сомнение это могло зародить в сознании моих собственных детей и Харви Дента, чьей женой являюсь до сих пор. Он мог бы попросить развод... но до сих пор того не сделал. Так благородно. Как и всегда с его стороны. Как и навещать меня.
— Мистер Дент, — время для посещений давно прошло. Здесь, за толстыми неприглядными стенами лечебницы время ощущается иначе, но всё же ощущается. Я бы назвала его часом сумерек, когда ночью ещё в свои права не вступила, но многие злодеи уже готовятся выйти на свой промысел. Этот город кишит ими, словно муравейник своими обитателями. Впрочем, я едва ли гожусь на роль эксперта в этом вопросе. Для меня и "мирные" жители Готэм-сити часто равнозначны преступникам. То, что они делают с природой - ужасно. И я здесь как раз потому, что пыталась остановить это. Они называют меня безумной, но так далеки от правды. Попробовали бы сами чувствовать боль всего живого мира растений и спокойно при этом за всем наблюдать. Я пыталась, правда. Можно даже сказать, что в моей жизни был почти идеальный период. Стабильный и такой основательный, что возможно действительно совершила глупость, когда отправилась к тому заводу, собираясь уничтожить его. Ради его постройки вырубались рощи, а тяжёлые гусеницы тракторов перемалывали хрупкую траву. Его же выбросы после отравляют землю, но никто об этом не хочет даже слушать. Сильные мира сего получили свою "зелень" за это, а ждать иного правосудия было слишком долго. Пусть и был шанс.
Прикасаюсь ладонью к стеклу, что разделяет меня и прокурора. Безжизненное обжигающее холодом. Его невозможно разбить, даже если очень того пожелать. Даже если случайно, вместе с охранниками, сюда попадёт хоть одно живое семечко. Проще будет разрушить стены, если честно, чем эту прозрачную преграду, что позволяет говорить, но не касаться. А мне бы того очень хотелось.
— Почему ты здесь так поздно? Что-то с детьми? — Он - мой почти идеальный период. Семья и полная чаша. Прокурор чья слава спасителя Готэма бежит впереди него. И тот, кто однажды повёл под венец преступницу, место которой определили здесь. Он сам был вынужден это исполнить, выступив в роли государственного обвинителя. И я не держу за это зла. Кажется мы оба знали, что однажды это случится. Старые привычки невозможно искоренить, даже если ты почти идеальная жена и любящая мать. Растения мне тоже как дети. Не могла поступить тогда иначе.
— Харви, ответь мне. Почему ты здесь? — Чувствую внутреннее беспокойство, пока молчит и просто смотрит на меня. Что могло случиться такого, что собственное положение он использовал, чтобы почти перед самой ночью оказаться в Аркхеме? Он навещал меня и часто, но всегда лишь в отведённые для того часы. Может мы здесь и заключённые, кто-то даже на пожизненное и даже не одно, но всё же и у нас есть права, которые не нарушают, если только сами на то повода не предоставим. Мне здесь не нравилось, не вижу повода скрывать, но и бунтовать не видела никакого смысла. Проще было считать дни до того момента, когда по закону смогу вернуться к собственной семье. Мне бы того очень хотелось.
— Чёрт, Дент, что с детьми?! — Бью ладонью по стеклу, привлекая его внимание. Он словно не здесь. Пребывает где-то в своём собственном сознании. И выдыхаю только в тот момент, когда убеждает, что с ними всё в порядке. Я не могу за них не переживать. В Готэме слишком много отморозков, что ещё не заняли своих камер в этих стенах, но кто точит зуб на Харви Дента. Впрочем, врагов и у меня всегда хватило. Так что наши дети всегда будут под ударом. Отчасти я в этом больше виновата, ведь должна была оставаться с ними, дома, а с заводом позволить разобраться мужу, но... правосудие здесь часто имеет два лица, не так ли. И пусть я верю в силы Харви, время уходило. Он в праве за это злиться на меня. Что пренебрегла семьёй в тот вечер, которую люблю, пусть и не всегда знаю, как показать это открыто. Не привыкла держать сердце нараспашку. Что пренебрегла законом, защитником которого является мой муж. Не он отправил меня в эту "клетку", а лишь я сама. Так на кого же за это злиться?
— Тогда я всё ещё не понимаю, почему, — теперь, когда тревога за детей чуть отступает, я вновь льну ближе к стеклу, что нас разделяет. Как бы мне хотелось оказаться по другую сторону и обнять его. Только кто позволит? Многие считают, что Дент был околдован моими феромонами, что был не в себе, когда сделал предложение, а после повёл под венец. Многие того не постеснялись высказать, когда покидала зал суда, чтобы оказаться здесь, в Аркхеме. И даже те, кто давно пребывал в этих стенах, были отчего-то уверены, что всё это время я им манипулировала. Глупо. Мне совершенно не требовалось этого. Есть "яд" и посильнее моего. Название ему любовь.
— Срок ведь не изменят, верно? — Завод был кому-то очень нужен. Имен открытых было немного, но те, кто так и остался в тени... Дент мог бы со временем достать их всех, но я поторопилась. Не смогла сдержаться. Было слишком больно находиться на той территории. А как же было больно им... Отвожу взгляд, стараясь подавить в себе воспоминания. Я уничтожила завод своими силами, но едва ли выиграла тогда. Его отстроят заново, на деньги выигранные у страховых. Те, кто прятался в тени там и остаются. Только Харви теперь значительно сложнее их достать. Они будут готовы.
— Прости меня, — произношу так тихо, что скорее не услышит, а по губам прочтёт. Мне правда жаль, но то признать всегда было непросто. Можно даже сказать, что он первый, кто подобные слова от меня вообще может услышать. Только и он сегодня удивляет, произнося слова, которых никогда не ожидаешь.
— Что... что ты сказал? — Мне действительно кажется это нереальным. Игрой воображения, не более. Харви Дент пришёл, чтобы помочь мне покинуть Аркхем раньше времени? Разве такое бывает? Губы кривятся в усмешке. Нет, это определённо игра разума. Моего.
— В этих стенах никогда не бывает стопроцентной безопасности, любовь моя. Здесь самые безумные и самые ужасные преступники. Пойманные Мышью в плаще, отправленные твоими силами из зала суда прямо в эти камеры. Не многие с тем знаешь ли согласны, в отличие от меня. Тут все и в опасности, и в безопасности одновременно. Парадокс, — внимательно слежу за каждым его действием. За каждым движением. И не могу скрыть улыбку, когда понимаю, что он вновь перекатывает монетку между пальцев. Всё тот же Харви Дент. Но может что-то изменилось?