Проведя инвентаризацию на полках магазина под музыку, которая играла из колонок старенького радио, Ровена собиралась уже уходить, но в помещение вошел хозяин, в последнее время зачистивший с визитами, и ей пришлось ненадолго задержаться.
Несмотря на то, что у них с вожаком стаи «Полумесяца» были довольно неплохие отношения, женщина с большей охотой вернулась бы домой на полчаса пораньше, чем точила с ним лясы. Тем более, не так давно, пусть и фактически в прошлом году, муж Ровены ясно дал понять, что ему не нравится её частые задержки на работе. Конечно, она могла ответить ему тем же, поскольку Акройду частенько приходилось откладывать возвращение домой из-за очередных неотложных задач, но ей было хорошо известно, насколько важными они обычно были, и не пыталась действовать ему на нервы.
Ровена в принципе была не особо ревнивой женщиной, хотя после обращения в оборотня очень четок ощущала границы своей территории и не подпускала чужаков к ней на пушечный выстрел, если чувствовала хотя бы малейшую опасность в отношении своей семьи. При всем при этом она была довольно общительной, поэтому в городке у неё было большое количество знакомых и приятелей. Многие приезжали в магазинчик Вебьернов из другого конца, чтобы купить специи, перетереть с ней о чем-нибудь или попросить о маленьком одолжении.
Ровена все также подпольно продавала зелья, которые готовила в маленькой комнатке на чердаке их большого дома, куда едва ли сунулся бы посторонний человек. И хотя у них на ужин частенько заходил шериф Мортель, она нисколько не беспокоилась, что ему придет в голову проверить, какие тайны скрывает его подчинённый и его жена за закрытой дверью чердака. В Смоуке было с десяток похожих друг на друга чердаков, однако мало, где можно было найти целую лабораторию по созданию разных отваров, снадобий и зелий разной силы.
Ровена могла бы с легкостью сделать и магическую татуировку. Руки все ещё помнили, что нужно делать, пусть она уже давно этим не занималась на практике. Однако её тату-машинка сломалась, и сейчас совершенно не было ни сил, ни времени, чтобы заниматься чем-то, кроме тех дел, которых и без того хватало в повседневной жизни.
Арнкел зашел в магазинчик не случайно, а для того, чтобы напомнить ей, что этим вечером на небе взойдет голубая луна. Ровена слышала о ней уже несколько раз, в том числе и по радио. Астрологи упорно утверждали, что появление голубой луны связано с какими-то важными событиями в мире, однако их оппоненты утверждали, будто астрология не является наукой и все эти предсказания о грядущем будущем не могут быть покреплены научными фактами, а значит не имеют под собой совершенно никаких оснований. Женщина слушала их разговор в пол-уха не пытаясь принять чью-то сторону, но намотала на ус, что этим вечером будет очередное, довольно раннее, надо сказать, полнолуние.
Кроме прочего, Арнкел расспрашивал у неё, как они провели новогодние каникулы и интересовался в порядке ли мальчики. Совсем скоро Брайану должно было исполниться шестнадцать лет, а значит ему предстоит пройти первое в своей жизни обращение и стать, как ему казалось, частью стаи «Полумесяца». Интерес мужчины был вполне понятен, ведь обращение нового члена стаи в оборотня было важным событием для всех. А если тот ещё и гибрид, то стоило отнестись к этому с особой важностью!
Ровена в последнее время частенько думала о приближающемся дне рождении сына. Она беспокоилась, что у него могут быть проблемы, поэтому уже начала искать в местных магических книгах, до которых удавалось добраться, больше информации о гибридах, которые являлись не то чтобы большой редкостью в мире, а вовсе исключением из общих правил, потому что матушка природа так и норовила уничтожить их с самого младенчества.
Возвращаясь домой на своей машине, которую отремонтировала до нового года, Ровена заехала в продуктовый магазин и купила то, что ей казалось не хватало для приготовления полноценного ужина. Мальчики этим вечером должны были вернуться позже, поскольку собирались погулять с друзьями, а муж был в ночной смене, поэтому у неё было достаточно времени, чтобы приготовить что-то съестное до их возвращения.
Припарковав автомобиль у подъездной дорожки, Ровена покинула салон, обошла его и достала из багажника пакеты с продуктами. Поднявшись по лестнице, женщина остановилась у главной двери и зазвенела ключами, которые пыталась достать из кармана куртки, однако в какой-то момент до неё донесся странный запах, заставивший на мгновение замереть и принюхаться.
Внутреннее чутье подсказывало женщине, что в доме что-то изменилось, но пока она не понимала что именно. Однако стоило ей отпереть замок и переступить порог, как в нос ударил тяжелый запах чужака, а через короткое мгновение появился и он сам.
Ровена не успела обернуться или отпрыгнуть. Чудище смахнуло её своей лапой в сторону. Женщина выронила пакеты и оттуда вывалились продукты. Четыре красных яблока подкатилось к ногам существа. Тем временем сама она быстро ощерилась, выпустила когти и напрыгнула на него.
Ровена не оборачивалась полностью, поскольку на это потребовалось бы больше времени и предпочла использовать частичную трансформацию, чтобы сбить монстра с ног. У неё были острые клыки и огромные когти, которые ничуть не уступали те, которыми мог похвастаться он.
Она никогда не видела вендиго в такой близи, но поняла, что встретила у себя дома именно его. Однако пока в пылу драки понять, что это был не сбежавший преступник, а уже знакомый ей бедолага по имени Сэм Перкинс, не представлялось возможным.
Перед тем, как напругнуть на него, Ровена успела только бросить: «какого хера ты тут забыл?!», особо не ожидая вразумительного ответа от существа. Сейчас ей двигали инстинкты, в первую очередь те, что заставляли её защищать территорию и свою стаю. Она не знала, вернулись ли домой их с Генри сыновья, но в глубине души надеялась, что они ещё гуляют с друзьями.‌‍

Наверное, ситуация должна была испугать. Вызвать панику, на худой конец страх от понимания, что один из находящихся в комнате людей труп и сейчас где-то внутри его организма происходят неотвратимые изменения. Омертвения тканей, разложения органов и прочие малоприятные вещи, которые случаются когда человек умирает. Страха не было. Сочувствия не было тоже. Сложно испытывать сожаления о смерти человека, которого ты знал от силы две минуты. Ярче всего стриптизер ощущает темно-синюю, чернильного цвета досаду и  серо-зеленое, как застоявшаяся болотная вода, раздражение. Красивый финал придуманного Йеспером спектакля, с ним Йеном в главной роли оказался смазан. Выступал, старался, вкладывал эмоции он, а все внимание досталось другому. Еще внутри бурлит алая, как летний закат, злость на громко орущего  Оливера, совершенно не оценившего старания Йена в деле завязывания узлов и требующего его развязывать. И посредине этого коктейля чувств тонкими, фиолетовыми струйками, искрится веселье.  Где-то в  самой глубине сознания, не одурманенного наркотиком,  юноша отдавал себе отчет, что веселиться и радоваться сейчас неправильно и кощунственно, но ничего поделать не мог. Слишком уж глупой, дурацкой, абсурдной вышла ситуация. Став из главного действующего лица, наблюдателем, Йен с интересом слушает  убийственно логичные ответы Йесси, отмечая про себя, что сказал бы также, не сдерживая короткого хрюкающего хмыкания при виде задирающего руки Тони.

Злобные взгляды привязанного мужчины смешат танцора куда больше, чем пугают. Причина его злости была  понятна и проста до безобразия. В клубе тоже попадались подобного рода кадры, затащенные на стриптиз друзьями. Гомофобы, негодующие на стриптизеров, а на деле на самих себя, испытавших желание и влечение к стройным молодым телам. Терпения хватает ненадолго. Подмигнув Оливеру левым глазом, Йен, не скрывая во взгляде насмешки, делает несколько движений языком за щекой, имитируя минет, с удовлетворением отмечая,  как щеки мужчины, принявшего орать свои требования еще сильнее, приобретают багровый оттенок.

Йесси, устав по всей видимости, вести бессмысленный диалог с причитающим, не желающим ничего слышать Тони, подходит к нему и Йен с удовольствием переключает все свое внимание на парня. Рассматривать его было разы приятнее и интереснее, чем лица других гостей, начавших понемногу утомлять. Их крики и причитания, создавали вместе с продолжающей играть музыкой довольно адскую какофонию.
— Что не по сценарию это да, но зато ему будет что рассказать там. Такой финал земной истории выпадает не каждому. — глубокомысленно, словно они обсуждали не  случайную смерть, а заваленный  короткометражный фильм, который не  удалось снять с первого кадра замечает танцор. В черных от расширившихся, почти полностью занявших собой всю радужку зрачков, глазах прыгают огоньки. Слышать похвалу от того для кого и предназначался танец,  было до чертиков приятно. Уголки губ поднимаются вверх в возможно неуместной, но искренней улыбке. — Я старался... для тебя. Убийственно хорош. Мне нравится. Добавлю в свое резюме — мурлыкает Йенни, проводя пальцами по чужой руке, от запястья вверх к локтю. Химия между ним и Йеспером никуда не делась, не ослабела даже на градус, а по-прежнему искрила в воздухе и удерживать себя от легкого флирта, только потому что сбоку от них медленно холодеет покойник танцор не собирался. Заигрывание было не только приятным занятием, но и помогало успокоиться, сообразить, что им делать дальше.

Правильно было бы вызвать копов, но вещества в крови их двоих тут же сделали бы их виновными не только в убийстве, но и в употреблении, а то и в распространении наркоты. Вторым доводом против полиции был дурацкий наряд и туфли. Оказаться в подобном виде в камере означало навлечь на собственную задницу немалые неприятности. А еще, и виной тому была текила, хотелось веселья. Танец, что должен был стать прелюдией к сексу, зарядил энергией, что нужно было куда-то потратить.  Йесси первым озвучивает предложение, которое, судя по взглядам, пришло в голову им двоим одновременно. Прикусив губу, глядя глаза в глаза своему уже можно сказать сообщнику, Йен коротко кивает головой. Губы округляются для "да", чтобы подтвердить словами свое согласие на участие в очередной авантюре, придуманной все тем же режиссером, кто был вдохновителем завершившегося спектакля, когда позади раздается громкое "Блять".

"Какого хера Тони его развязал?" прыгает мячиком в голове мысль. "Зачем тащить с собой на мальчишник ствол?" тут же за ней появляется вторая. Оба этих риторических  вопроса не нуждаются в ответах. У них уже есть развязанный неадекватный мужчина с оружием и с ним срочно нужно что-то решать. Сглатывая слюну, Йен не сводит взгляда с блестящего, черного пистолета, направленного на его грудь. Страх за собственную жизнь оказывается кислым на вкус. Оказываться под дулом ему приходится впервые. Богатое воображение, подпитанное допингом, в секунду рисует в мозгу картинку. Маленькая, блестящая пуля, разрывающая в клочья тонкую ткань, оставляющая рваную, обугленную дыру на груди. Алые капли крови на белоснежной мебели и он, грузно осядающий на пол. Представленное пугает до чертиков. Последнее чего хочется, умирать от шальной пули на чужом мальчишнике. Оливер снова визжит, словно собственный крик, заряжает его храбростью, чуть пошатывается на дурацком, ворсистом черно-белом ковре и идея тут же приходит в голову.
— Отвлеку, а ты тяни эту тряпку под его ногами. — толкнув Йеспера в бок, опустив глаза на пол, быстро шепчет Йен. План оставляет желать лучшего, но других все равно нет. Вздернув вверх подбородок, чувствуя волнение, куда сильнее, чем перед танцем, юноша делает маленький шаг вперед, глядя на Оливера в упор, надеясь вызвать у него замешательство своими действиями и словами.
—Tu es connard! Me casse pas les couilles! Ta gueule, с’est un fils de pute! — быстро, громко, на чистом без акцента французском,  топая со всей дури ногой об пол, гневно выпаливает ругательства Йен, срывая с себя вуали, оставаясь обнаженным по пояс, швыряя их  прямо на дуло пистолета. Выстрел  в воздух раздается словно одновременно с грохотом от упавших тел, неожиданно сразу двух, и дребезгом от разбитой вазы, опустившейся на голову Оливера. Вытащенный пистолет и ругань на иностранном переполняют чашу терпения Тони, стоявшего рядом с Олли. Тяжелый вазон с дурацкими искуственными подсолнухами внутри оказывается оружием не менее действенным настоящего ствола или вытащенного из под ног коврика.
— Пиздец...— шумно выдохнув, громко произносит Йенни, развевая рукой пороховое облачко, повисшее в воздухе.  Два больших глотка вина прямо из горлышка бутылки, стоящей на журнальном столике снимает напряжение, вызванное вытащенным оружием. —Никогда еще так сильно не радовался тишине.—  ухмыляется он, разворачиваясь лицом к Йесперу, глядя на него слегка безумным, шальным взглядом. На губах снова появляется улыбка. Адреналин в крови, вызванный выстрелом,  бурлил и требовал выхода. Мероприятие все больше походило на какой-то сюрреалистический, дурацкий сон, но прерывать его не хотелось. И хотя в груди теплилось сожаление, что они не поддались искушению и не занялись сексом вместо всего этого шоу, происходящее безумие даже начало доставлять  странное, извращенное удовольствие.
—Эти двое просто в отключке. Предлагаю запереть  их в ближайшей комнате, можно даже раздетых, полюбуются друг на друга, когда придут в себя. А потом заняться... — маленькая провокационная пауза, тратится Йеном на то, чтобы наклонившись на прямых ногах, для еще одной демонстрации задницы, стащить с ног дурацкие шпильки.  — трупом. Ничего не имею против ролевых игр с наручниками, но только если их на меня нацепишь ты. Надо только подумать, куда его деть. Может на территорию другого коттеджа?

♦  ♦  ♦
Maybe we could t r y to pretend yeah
That I never let you d o w n
N o I never run around

[indent]Я замираю в каком-то исступленье, устремляя изумрудный взор на теневые узоры, что распластались по всему периметру потолка, которые формировала  густая растительность за окном. Пока чужие губы оставляли влажные следы на тонкой шее.  Мысли шумели в голове, словно рой ядовитых пчел. Пытаясь пробиться до остатков совести и хоть как-то перевести свое бесноватое состояние в нечто адекватное. Веки свинцовой тяжестью давили на затуманенный взор, выедая остатки белого шума в черепной коробке.
[indent] Как же чертовски хочется спать..
[indent]Где-то в темном переулке воспаленного разума мелькнул образ австралийца, чей арктический взгляд простреливал насквозь - заставляя дернуть озябшими конечностями от внезапности восприятия. Цепляясь за тугие плечи незнакомца,  что лежал на моем хрупком теле, пока его горячие  пальцы пытались расстегнуть мою рубашку. Сквозь призму дьявольского искушения, гонимая образом того, о котором сегодня стремилась забыть. Пытаюсь выдохнуть протест, но с пересохших губ слетает лишь нечто странное и вялое. Проклинаю себя за убийственную дозу алкоголя, что сейчас топила меня в своем градусе, превращая в нечто омерзительное и амебное.
[indent]Я не понимала себя и своих поступков - были настолько тупыми и безрассудными, что казалось еще немного, и я окончательно провалюсь в зловонную канализацию, после которой мне уже будет не отмыться. 
[indent]Еще один нечленораздельный протест, но уже с острым привкусом раздраженности. Мое запястье быстрым движением смыкают все те же пальцы, и прижимают к холодному полотну постели, заглушая мою неловкую попытку оттолкнуть. 
[indent]Твою же мать, Тонкин, ну какая же я идиотка!
[indent]- Нет, - хриплю сквозь плотно сжатые зубы, на что мой рот затыкают бесформенные губы. А горячая ладонь ложится на точеную грудь. Вот же сука. Пестрит неоновым лейблом где-то под козырьком мозга. И только я уцепилась за лоскуты рваной злости, как громкий хлопок двери, что ударилась о бетонную стену, вышибает меня из опоры мнимого равновесия. Резкий свет бьет в распаленное лицо, заставляя  зажмуриться от острой яркости, ловя сквозь призрачную темноту радужные блики внезапности. И тут же открываю воспламеняющий взор цвета опаленного нефрита, упирая его в размытый силуэт, что молниеносно метнулся диким зверем в нашу сторону, вырывая у меня кусок воздуха из легкий и стаскивая балласт, что лежал на мне.
[indent]Секунда.
[indent]И я остаюсь одна на плацдарме мятой постели. Выброшенная словно рыба после шторма на раскаленный песок берега. Одной рукой инстинктивно сжимаю края распахнутой  рубашки, стараясь прикрыть и без того  дармовый вид в неглиже, второй стараюсь прикрыть открытый рот заглушая визг.
[indent]-Дейкр...
[indent]Выплевываю его имя словно ржавый гвоздь, что впился в глотку.  Не в силах сразу осознать, что происходит вокруг. Я словно впадаю в ступор и пытаюсь собрать себя по кускам, пока мой муженек, решил, что он - Тайлер Дерден. Махал кулачищами направо и налево, впечатывая моего нового знакомого и неудавшегося "любовника" в стену.  Парень явно мечтает попасть в заголовки криминальной хроники. Мой тугой стон вязнет сквозь ярость Монтгомери - успевший окончательно выйти из берегов инстинкта самосохранения. Ладно, я на всю голову отшибленная, так теперь нас оказывается двое, и ведь это только начало нашего совместного проживания. Слишком много тупости на один квадратный метр - хуево. Очень хуево.
[indent]Вторая мысль в черепной коробке, рванулась к мышечным спазмам, дабы  кинуться в эпицентр стихийного бедствия и попытаться остановить бои без правил, но цепкие руки подруги уже успели ухватить меня за плечи и прижать обратно все к той же кровати. -Отпусти, он убьет его! - срываю гланды до скрежета. Лив командует заткнуться и сидеть на месте. Со страхом, что уже вцепился в горло - подчиняюсь.
[indent]Мне кажется, это длилось бесконечно долго, удар за ударом, кровь, его рев и крики, что пытались унять бешенного зверя, что вырвался из-под личины амплуа смазливого актера. Именно так я сейчас видела его. Не понимая то ли мне дико страшно, то ли хочется взять вазу с тумбочки и кинуть в голову этому психопату. Ибо уже не в состояние выносить, что-либо на сегодня. Зато сон как рукой сняло, точнее махачем, что устроил красный рейнджер в центре спальни. 
[indent]Что блядь с нами не так? 
[indent]Бесит.

Let me stop before you start o u t

[indent]Плотно сжатые зубы, давят на виски, заставляя внезапно прорезанную, тугую боль медленно подкатывать к верху. Мне становится дурно, но я сдерживаюсь. Выброс адреналина разбавляет спирт в потоке крови, что струится по тонким венам, снижая химический градус -  заставляя взгляд стать яснее, а отдыхающий разум вновь включиться в работу, прежде уйдя на перезагрузку. Я посмотрела вниз, словно вспомнив про рубашку и слегка удивилась, когда поняла, что она уже застегнута. Спасибо Лив. Она всегда знает, что надо делать в чрезвычайных ситуациях, не то, что я.
[indent]И как-то не особо решаюсь поднять пока еще расфокусированный стеклярус зеленного оттенка, но уже с проблесками трезвости и взглянуть ему в лицо.
[indent]Блядь, что только что произошло вообще? Просто возьми себя в руки и нацепи на смазливую физиономию маску невозмутимости. Давай, ты сможешь.
[indent]Мотнув головой, даже как-то резко, сразу же понимаю, что это было опрометчиво, ибо боль в черепушке усилилась.  Твою ж мать.
[indent]Провожу ладонью по взъерошенным волосам, пытаясь приструнить непослушные локоны и разодрать спутанные непокорные пряди. Понимая, что вид сейчас у меня наверняка еще хуже, чем на утро нашего «трезвого» знакомства. Боже как же трещит голова, словно швы на тугих джинсах, что сейчас лопнут от натяжения. Понимая, что уже и так слишком затянула с приветствием мужа дома - словно в очень старом и не смешном анекдоте, что любил травить дядюшка Френк, когда набухивался до отказа организма в дешевой пивнушке за углом.
[indent]- Ну и видок у тебя, - устремляя взгляд на мужа, пытаясь загасить запоздалое чувство вины, что гранитной плитой прижала к земле. Вставая наконец с кровати. Остановилась, как бы решаясь сделать ли  шаг к нему, или лучше сейчас отвлечь внимание и попытаться сбежать, потому что вообще не понимала, что в голове у разъяренного цербера. Алые струи крови скользили по гладкой коже у виска, спускаясь вниз к слегка небритой щеке, и обрывались у линии четких скул. Моя рука дернулась в остром желание прикоснутся к нему.  Глаза цвета Арктики горели все еще тлеющей яростью, пронизывая насквозь. Кажется, я забыла, как дышать. Гнев сдерживал его  плотно сжатые губы, но я знала - это ненадолго.
[indent]Повисла обманчивая тишина. Мы просто стояли друг напротив друга, и слушали, как внизу обрывается громкий бит музыки, и гул голосов вздымается вверх, а после резко рассеивается в прозрачной атмосфере воздуха. Осознание того, что когда мои "гости" окончательно покинут владения Монтгомери -  прозвучит атомный взрыв. Я конечно понимала остатками выжженных извилин, крутившие шестеренки в пустой черепушке, что накосячила знатно, и это все моя вина, но его реакция все же получает сегодняшний приз и звание - "героя вечера". Это же надо нам было  так обоим обложатся? Просто фееричный финал всего этого пиздеца.
[indent]Поднимая вспотевшие ладони к верху в знак смирения.
[indent]Может снять белый лифчик и бросить к его ногам в знак капитуляции и мольбы переговоров.
[indent]Вновь пару раз моргаю, прогоняя тупые мысли, что как всегда несуразным потоком выплевываются в сознание. И пытаюсь говорить как можно спокойно и членораздельно.
[indent]-Дейкр. Прежде, чем ты захочешь оторвать мне голову или обматерить, давай прежде я осмотрю пробоину в твоей, - делая медленный шаг, а затем еще, приближаясь к нему. Пытаясь меж тем понять, в случае чего смогу ли я дать деру и на своих ватных ногах хотя бы попытаться убежать и не споткнутся через секунду о край ковра, тем самым дав ему возможность попасть в сводки криминальных новостей.  Может,  стоит ему прежде налить чего покрепче и слегка остудить пыл? Чем ближе я подходила к нему, тем как-то странно пульсировало под ребрами, ну где обычно находится сердце. 
[indent]А ведь походу я соскучилась по этому психу.
[indent]Черт. Надо прекращать пить.

Что-то витало в воздухе. Говорили, что это все весна, но Лис чувствовала это как-то странно.
Будто бы её обманывали, но она не могла понять кто именно и в чем.
Доктор Селвин говорил, что это всего лишь изменение времени года, которое накладывается на проблемы её самоощущения. Он вообще говорил достаточно много, брал за свои сеансы еще больше, но кому и для чего это было нужно - вопрос риторический. Лисбет просто не хотела расстраивать родителей, а если они считали, что для неё полезно ходить к психоаналитику, то можно и потерпеть.
Как и всегда.
Доктор говорил, что у неё проблемы с доверием, что она не хочет открыться даже с близкими, не говоря уже о мире, а она аккуратно улыбалась, кивала, но внутри все кипело и не находило выхода.
Кажется все знали о том, что для неё будет лучше, но никто не слышал и не видел её саму.
Весна дула стылым ветром; Лисбет постоянно мерзла, куталась в зимний шарф, но никак не могла согреться.
Мир внутри странно звенел: надрывно, пронзительно, будто бы вот-вот разлетится вдребезги.
Она продолжала улыбаться всеми выученными улыбками, заправлять за ухо прядь волос и молчать.
После всех этих сеансов нужно было куда-то сбежать от людей, чтобы удержать рушащуюся внутри плотину, прийти в себя и снова вернуться к своей роли девочки, которая никогда не доставляет проблем. Книжный, маленькая кофейня и ювелирный, где можно было смотреть на камни, погружаться сквозь отполированные грани в самую глубину и прятать там все свои горести, усталость и отчаяние. Самообман, наверное, но становилось легче, но она об этом не рассказывала никому.
Незачем.

Незачем было возвращаться раньше от родителей. Женские вещи в их квартире были нормальным, естественным явлением, но это было не её вещи. И женщина там была.
Рыжие волосы разметались по подушке, кокетливо ползли по мужской руке, которая по-хозяйски обнимала женщину.
Сумка выскользнула из рук, а Лисбет молча смотрела на спящего жениха, на женщину, которая заняла её место. Может быть это никогда и не было её местом?
Сквозь толщу молчания что-то рвалось, что-то лопалось, хрустело и рассыпались.
Она молча ушла. Её и не было, её не существовало - так было бы удобнее для всех.

Нужно было что-то сделать - она отменила заказ в ювелирном, отменила что-то еще. Ни украшения, ни платье не были больше нужны, но глядя на жемчужный нить она все еще не знала, как отменить себя. Она тоже была не нужна.

Это был всего лишь конец света. Её изящный фарфоровый мир рушился, рассыпался на осколки. Осколки вписались иглами в сознание доводя до исступления, но крик так и застыл где-то внутри. Картинка рушилась, но во всем этом безумии оставалась улыбка - измученная, полубезумная и потерянная.
Кричать казалось еще страшнее, еще больнее.
И голос, который зазвучал в голове, казался логичным и естественным. Лисбет смеялась, потому что безумие дошло до пика, а счета от психоаналитика казались оправданными.
Но голос обещал правду. И обещал, что больше не нужно будет лгать. Никогда.
Она смеялась и соглашалась, а ноги несли её все выше и выше.
Весна действительно была прекрасна с высоты птичьего полета, а ветер трепал волосы и уговаривал лететь с ним.
И она шагнула вперёд...

... шаг на землю был немного неуверенным, но за долю секунды до этого из-за спины пропали огромные белые крылья. Волосы растрепались и лежали прядями будто перьями. Глаза вспыхнули белым пламенем и снова стали голубыми, но выражение их изменилось.
Он... Она? Взгляд на руки был полон удивления. Осознание происходящего не приходило.

Ремиилу нужно было вмешаться в происходящее. Нужно было если не склонить чашу весов в сторону Небесного воинства, то хотя бы уравновесить - демоны приходили куда охотнее в человеческий мир, чем ангелы, куда быстрее осваивались и успевали наворотить кучу бед, а сознание общества заражалось все больше и больше. Нужно было самому спуститься, но для этого требовался подходящий сосуд.
И он прогадал. Кто бы мог подумать, что его выбор остановится на самоубийце, которая секунду назад собиралась жить, но не понимала как и просила у Неба помощи.
А ответ пришёл неожиданно.