[indent]Коридоры большого дома наполняли ноктюрны Шопена. Эхо разносили высокие стены, зазывая трёх остальных жителей дома спуститься на первый этаж, где в гостиной Джеймс устроил импровизированный концерт. Длинные пальцы ласково касались клавиш старого фортепиано. Несостоявшийся музыкант извинялся пред забытым инструментом, но больше им двигало желание выплеснуть раздирающие грудь эмоции во что-то прекрасное в сегодняшний вечер. Закрыв глаза, сосредоточившись на игре, он отдавал себя Шопену, растворялся в музыке и забывал о страхе, неловкости и самобичевании, душившие его изо дня в день. На высоких нотах был слышен тяжкий вздох, с которым Джеймс отпускал давящие чувства.
[indent]Он не обратил внимание на шаги за спиной, потом себя отругает за невнимательность, Сейчас ему хотелось только играть, не переставая, но восторженные хлопки заставили его отказаться от своих желаний в громком протяжном басе. Недовольство слабой тенью легло на его лице, одной улыбки было достаточно, чтобы её утаить от матери.
[indent]К рыжим волосам Лизы всегда подходили одежды красных цветов.
[indent]— Уже уходите? — Вопрос вежливости не остался без ответа.
[indent]— Да, — Лиза посмотрела на напольные часы, которые всегда показывали верное время, — Ив должен скоро прийти. Вы ведь в это время договаривались?
[indent]— Примерно, — быстро взглянув на стрелки часов, Джеймс безразлично пожал плечами, выдавая отсутствие интереса к сложившимся планам на вечер, — но, кажется, он опаздывает.
[indent]— Ты так считаешь или этого хочешь?
[indent]Вопрос остался без ответа, потому что в нём Лиза не нуждалась. Подойдя к сыну, она взяла его руки в свои, ласково погладила пальцы, что мгновение назад пели о скрываемых надеждах о хорошем вечере, которые Джеймс скрывал за напускным безразличием. Взглядом Лиза выдавала беспокойство и улыбкой смягчала. Ей ответили той же нежностью, без слов прося не тревожиться, и она бы хотела поверить сыну, но он отвернулся от протянутой к щеке материнской руки, и страх вновь исказил его лицо до неузнаваемости.
[indent]— Прости.
[indent]— Всё хорошо, — отпуская чужие руки, улыбкой заверила Лиза.
[indent]К ним в гостиную присоединились Реджина и Реджинальд — к ним обоим Лиза обращалась Реджи. Друзья матери остановились у них пожить пару недель тому назад и вскоре собирались улетать в Эмираты, поэтому каждый вечер они все вместе собирались или на танцы, или в кино, а после ужинали в ресторане. Сегодня были танцы, и их наряды ясно это показывали. Пайетки на платье Реджины под светом ламп отливались тёмным серебром; костюм Реджинальда красиво дополнял туалет жены. Вдоволь похваставшись, Реджи не упустили очередную возможность пригласить Джеймса на вечер танцев и зазывали взять с собой друга, если им наскучит довольствоваться одним лишь ужином, на что он неизменно отвечал обещанием обдумать их предложение.
[indent]Лиза и Реджи успели уйти до прихода Ива, которого Джеймс встретил, прервав исполнение Arabesque No. 1.
[indent]Устраивать перед ужином экскурсию по дому не было нужды, поэтому они сразу направились в столовую. Пусть Ив в последние годы был редким их гостем, но мало, что изменилось с его последнего визита в марте 2005 года. Тогда они подростками вместе прогуливались по улицам Саут-Бенда, не ведомые какой-либо целью. Память возрождала образы детей. Поблёкшие призраки вышли из тени перед глазами Джеймса: в семнадцать лет он был худым до костей, из-за чего казался меньше, да висевшая на плечах и ногах одежда не делала его крупнее. Догоняя призрак прошлого, прошёл сквозь него, чтобы напомнить себе, что годы потерянного детства остались позади. Высокая фигура Джеймса слабо напоминала тощего, давно «мёртвого» мальчишку.
[indent]Запах мерзких цветов даже сквозь мусор прочих отходов улавливался на кухне, стоило только зайти. Букет глициний встретил его днём. Стоя в красивой вазе на кухонной тумбе в центре комнаты, украшенные фруктами да прочей утварью, цветы не могли не обратить на себя внимания, а озаряющее через большие окна солнце лучами указывало на них. Красочная композиция недолго украшало убранство кухни, тут же оказавшись в мусорной урне, не смотря на недовольства Лизы и Реджи. Надо было их сжечь, думал Джеймс и комментировал любопытство Ива о букете, хмуря брови. Раздражённый он не разделял веселье друга и отвечал на рассуждения о языке цветов, закатывая глаза, под чьим яростным взглядом глицинии могли бы вспыхнуть фиолетовым пламенем, если бы глазами люди умели сжигать всё ненавистное.
[indent]— Выбрось мусор. — Он старался говорить спокойным голосом, но грозные ноты всё же проскальзывали.
[indent]Недовольство, которое не удавалось скрывать за маской спокойствия, грозилось испортить едва начавшийся ужин, к которому они даже не приступили. Доставая из винного шкафа бутылку кагора, он наполнил бокалы. Вместе с вином подал виноград и шоколад, который был слышен в букете сладкого вина. Не обратив должного внимания на странный ступор Ива — списал всё на возможное волнение, — Джеймс жёстким голосом отвечал на его вопросы, что бы ясно дать понять, что не желает продолжать разговор о теме цветов и их дарителе:
[indent]— Оставили у двери. Наверное, подарок для Лизы от какого-то придурка, верящий, что анонимность делает подобные жесты романтичными, — догадка не лишена смысла, ведь из-за командировок отец отсутствовал на несколько месяцев, лишь на пару недель показываясь дома, из-за чего некоторые думали, что он бросил семью, и находили возможность одарить вниманием одинокую жену, — когда на самом деле, они отвратительно пугающие и отталкивающие. — Последними словами он невольно выражал собственные мысли о «поклоннике Лизы».
[indent]Разговор прервался. В тишине Джеймс редкими большими глотками пил вино, не находя удовольствие мягкого вкуса и аромата. Отрешённый взгляд смотрел на тёмное небо, где в ночи мелькали тусклые звёзды. Желание без устали играть напомнило о себе, и длинные пальцы по своей воли начали плясать по кухонной тумбе словно на клавишах фортепиано. Он играл отрывок La Valse D'Amйlie Яна Тьерсена, слыша в эхе прошлых лет мелодию, в которой забывал неприятные чувства, испортившие вечер и планы совместного ужина. «Ужин». Резким движением руки остановил воображаемую игру — протяжный бас слышал только Джеймс — и вырвался из мыслей, вспоминая о госте и впервые за вечер его замечая.
[indent]«Когда он стал таким красавчиком?», оценивающим взглядом он окинул внешность Ива, отмечая для себя привлекательные черты, «Жаль не вспомнить, каким он был подростком. Выше меня точно был». Он рылся в рванных воспоминаниях, доставая оттуда моменты, когда ему приходилось голову слегка назад откидывать, что бы в лицо Ива посмотреть. «Сейчас мы вроде одного роста, хотя он всё равно выше». Встретив его в дверях, Джеймс примерно утыкался мужчине в подбородок. «А мне ведь всегда нравились высокие парни. С ними чувствуется безопасность, как будто всегда под крышей».
[indent]Джеймс остановил поток неловких мыслей. Сейчас думать о отношениях была глупой идеей, которая не стоила даже фантазий.
[indent]— Паршивый из меня хозяин. — Признание взамен извинениям. — Готовить я не умею, поэтому попросил Елену, домохозяйку, заняться ужином. — Подойдя к духовому шкафу, он достал два блюда. — Что-то из итальянской кухни, — кивнул в сторону холодильника, — достань салаты из холодильника вместе с пармезаном, если я ничего не путаю. — Уже выходя из кухни, чуть повышая голос, добавил: — Там ещё лежит десерт. Не знаю, какой именно.
[indent]Подав все блюда на стол, Джеймс накрыл ужин так, как умел: изредка следовал забытым правилам этикета, питая надежды, что гость сам сможет за собой ухаживать. Как стало ясно, не без помощи подсказок со стороны, Елена приготовила равиоли со шпинатом, флорентийский бифштекс, салаты с моцареллой и с рукколой и пармезаном, который следовало протереть, а на десерт купленный тирамису. К мясу Джеймс подал ту же открытую бутылку кагора.
[indent]За ужином постепенно начал завязываться какой-то разговор. Сначала Джеймс спросил у Ива о семье, о чём пожалел, принося формальные соболезнования. Сам о своих рассказал немногое, что сам знает: Найджел, отец, полгода в командировках заграницей, Лалит, его сестра, переехала в Индию да знакомиться с родной семьёй, а у брата Остина родился третий ребёнок, девочка, которую назвали Лиза. О себе Джеймс говорил без энтузиазма. О лечении в рехабе обмолвился лишь парой слов, «скучно и дорого», а вот про учёбу и работу говорил более заинтересовано, пока беседа не дошла до последних пары лет и причине его отъезда из Чикаго.
[indent]— Решил остепениться. — Ложь, в которую Джеймс заставляет всех поверить.
[indent]Он поправил ворот чёрного свитера [в последнее время он заимел привычку носить только чёрное], закрывая плотнее шею, и пальцами ухватился за длинные рукава, пряча руки. Мысли о произошедшем в Чикаго обнажали его, из-за чего, ведомый страхом, он думал, что чужие взгляды устремлены на уродливые шрамы, покрывающие его грудь и живот. Хлынувшая внезапной волной паника на мгновение исказила до неузнаваемости лицо Джеймса. Глаза забегали, цепляясь за всё подряд, редкими протяжными взглядами останавливаясь на острых предметах, но стоило вздохнуть и закрыть веки он медленно возвращался домой, где чувство безопасности тёплым пледом окутывали его.
[indent]Посчитал, что Ива удовлетворит такой ответ, а если нет, по хмурому лицу Джеймса было ясно, что он не проявлял больше желания говорить на тему предыдущей работы в Чикаго.
[/float] 
