Ричард до сих пор понятия не имеет, как унять весь спектр чувств, бушующих у него внутри. Сам себе он удивляется — и как ему только до сих пор удается сохранять такое внешнее спокойствие? Ричи умеет показывать свои чувства, но больше любит проявлять это в своих поступках и действиях. Он не колеблется в своем решении приехать сюда. Больше не колеблется. Стоило ему увидеть Нарциссу, как все сразу же встало на свои места. Он пытается быть осторожным, однако понимает, что все медленно и стремительно начинает выходить из-под контроля. Свой тремор [от волнения] пытается скрыть за букетом цветов, лишь крепче усилив хватку. Еще чуть-чуть и этого было бы достаточно, чтобы сломать стебли этих хрупких лилий.

Конечно, ему бы хотелось, чтобы в этом зале они были только одни. Тогда бы ощущение, что целый мир принадлежит только им одним, окончательно утвердилось в сознании Ричарда. Первые признаки внутренней паники охватывают его, как только он замечает здесь посторонних. Считать так, казалось Ричи какой-то высшей степенью безумства, ведь если кто и был здесь лишним, то лишь он.

— Могу смотреть вечно на две вещи: на тебя и на тебя, держащей лилии. Но не на человеческие зубы, — не задерживаясь с ответом, говорит Ричард. Стоп, это он что, пытался только что пошутить?

— Прости, я думал, ты репетируешь здесь одна. Или я явно перепил на той вечеринке, — хотелось бы ему почесать затылок неловким движением после, но в последний момент Ричи отказывается от этой идеи. В конце концов, он не герой американских ситкомов начала 00-х годов. Да и просто не герой.

— Только не сади со мной в одном ряду свою мать или моего отца, — шепчет он вполголоса, стараясь не рассмеяться так, чтобы было слышно даже в родном Бостоне. — Боюсь, я тогда не смогу бросаться в тебя восторженными овациями или вовсе заболею в премьерный день, — но, конечно же, Ричард бы так никогда не поступил. Он явился бы даже с температурой под сорок градусов и адским жаром, зная, насколько для Циссы важен ее род деятельности.

— Тогда нам лучше бежать, — улыбается он. — Кажется, я и есть тот самый, который только что собирается тебя переманить. Как думаешь, я сильно влип?

Наконец, Ричарду удалось отбросить в сторону все свои лишние переживания и мысли. Теперь он такой, каким всегда боялся себя показывать перед остальными, но не перед ней. Представление из масок только что успешно закончилось. И пусть барьер, ограждающий Ричи от эмоциональной боли, который возвело его сознание почти десять лет назад, чтобы защититься и не сойти с ума от разрыва с Нарциссой Винтер, еще не сломан, но эта стена уменьшилась в разы.

Иногда [по нечетным дням недели особенно] Ричард ненавидит себя за то, какой он есть. Часто вспоминая школьные годы, Ричи смело может сказать, что всегда, всегда был очень общительным и гиперактивным ребенком. Однако в жизни что-то пошло не так и теперь он стал эдакой концентрацией сверхсерьезности и занудства в одном теле. Может, ему стоит обратиться к психологу там и походить на тренинги для интровертов?

— Да, к-конечно, — запинается Ричи, но моментально реагирует на просьбу Циссу, поворачиваясь к ней спиной, дав ей время на то, чтобы переодеться. Соблазн подглядеть был велик. Но как только эта сцена показалась  Ричарду классическим приемом из кино, этот пыл поубавился. Ему хватило лишь одного ее прикосновения к его руке, чтобы мурашки покрыли все его тело. Хотел бы он знать, что там, в голове у Нарциссы, чтобы понять: она делает так нарочно или неосознанно?

Ричи не понял, как его голову вновь заполонили философские вопросы и разные мысли от мала до велика. Порой ему кажется, что если отключить мозг, жизнь покажется куда проще в отличие от того, как усложняет ее он себе. Как там говорят, ты сам себе самый опасный враг?

— О-о, через черный вход? Чувствую себя мелким преступником или тем, кто хочет остаться для всех незамеченным. Понимаешь, тебе все равно придется перед всеми, потом объясниться? — надеюсь, никто не заметил эту ехидную ухмылку на лице Ричи, которая проскользнула так же незаметно, как частицы с противоположным зарядом отталкиваются друг от друга.

Он так и не решается приобнять ее за талию. Поэтому когда они шли через другой выход балетной студии, со стороны казалось, будто идут брат и сестра. Впрочем, фактически так и оно почти и было.

Какой же ты все-таки дурак, Ричард.

— Ну-у, там не то, чтобы чисто мой бизнес. Мы с другом, с которым познакомились в медицинской школе, решили ввязаться в эту авантюру. Он богатый, а я умный — стандартная схема успешного дела, — смеется Ричи. Так искренне и так беззаботно. — Но идея с кафе мне очень нравится. Как раз ничего не ел с самого утра. Идем?

В милой уютной кафешке, на которую указала Цисса, было вполне спокойно и атмосферно. Внутри она, конечно, не была больше, чем снаружи [все же, это не ТАРДИС Доктора Кто], но тем ценнее такие места были для Ричи. Что-то в них всегда казалось ему таким одновременно простым и родным. И все равно он редко куда выбирался, чтобы было с чем сравнивать.

Ричард настоял, чтобы столик выбрал он сам. И пусть свободных мест было более чем достаточно, Ричи все равно выбирает тот, что находится почти в конце помещения, возле окна и с закрытой перегородкой от посторонних глаз и лиц. Он всегда любил эти столики возле окон. Когда почти каждый прохожий заглядывает, но только ты их видишь, а они тебя нет. Каждый сходит с ума по своему, однако виделось Ричи в этом что-то забавное, хотя объяснить, откуда у этого растут руки, он все равно не может.

— Что ты будешь? Я плачу и это даже не обсуждается, — почему-то теперь серьезным больше полуминуты быть не получается, а гневный укор сменятся на привычную улыбку. Незаметным движением Ричард заглядывает во внутрь своего бумажника, чтобы убедиться, что средств для такого широкого жеста у него хватит. Надеется, что в этом заведении принимают карты или хотя бы банкомат стоит где-то здесь неподалеку.

Себе же он заказывает обычный кофе без сахара, совсем забывая о том, как минутами ранее откровенничал с Циссой о том, что с утра ничего не ел. Это было правдой, но даже сейчас Ричи все равно не смог бы ничего съесть. Собственный желудок ему сейчас напоминал рев мотора. Мотора, чьей движущей силой являлся комок из нервов, расплести который не под силу даже героям Олимпа из Древней Греции.

— Можно я тебе задам вопрос, который не покидал меня с тех пор, как мы встретились на той дико-странной для меня [до сих пор] вечеринки перед свадьбой наших родителей? Я думал, такое только в психологических триллерах показывают, б-р-р. Но не в этом суть. Как я понимаю, ты уже долго живешь в Лос-Анджелесе? Искала ли ты встречи со мной? Я пойму, если нет. Потому что я и сам почти о тебе забыл. А сейчас... сейчас все так сложно, что мои привычные устои просто рушатся.

Проговорив все на одном дыхании, Ричард сам не ожидал, что осмелится спросить такое вслух. Каждое слово, вышедшее из его уст, было сказано не по его собственной воле. Он бы предпочел молчать и дальше ближайшие сто, а то и двести лет. Однако переполняющие тебя эмоции —  та еще дрянь.

И портить что-то у Ричарда Дэнема получалось лучше, чем созидать.

«Прости, если все испортил. Я — болван», — так бы написали на его могиле.

but
[indent]  [indent]   [indent]  i n    t h e    e n d    i t ' s
[indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent] always me alone

Рейс «Санкт-Петербург — Мадрид» — это ваше счастливое направление. Но вы испортите счастье своими же руками. Вы всегда получали то, чего хотели. В этот раз вам придётся добиваться не только своих желаний, но и того, без чего вы не сможете жить, собственными силами. Никто не поможет вам. Феи-крёстной в реальном мире не существует.

Это был самый дурацкий сон в его жизни, озвученный приятным голосом, который объявляет рейсы в аэропорту. Он открывает глаза и перепугано осматривается по сторонам, а потом видит перед собой большой таблоид и мигающую строку: 

Рейс «Санкт-Петербург — Мадрид»

ошибка #1
не будь придурком

Саша паркует свой ядерно-синий Шевроле с открытой крыше около первого попавшегося ресторанчика, под невнятные крики, возгласы и улюлюкания своей супер-команды. Непонятным образом в салоне вместилось шестеро человек, несколько бутылок текилы, ящик пива и целый список нарушений, которой мог бы торжественно прочесть любой патрулирующий полицейский. Но Саше непонятным образом удаётся избегать неприятностей, словно бы тот самый ангел-хранитель существует; только совершенно непонятно, за какие заслуги, ведь если быть честным, Саша ничего хорошего не заслужил и не сделал. Всё, что он умеет — ловко выпрыгивать из машины, неизменно производя впечатление на девчонок. Он и сейчас перепрыгивает через дверцу, чудом удерживает равновесие, но слегка покачивается, оказываясь на твёрдой земле — не следовало пить, прежде чем садиться за руль. Ему снова п о в е з л о. Следом за ним выползают из машины такие же молодые, лишённые понятия социальной ответственности люди: лучший друг Никита — сын газового магната, ещё один друг (не настолько лучший, но временами полезный) Данил — сын местного прокурора, который оказывается весьма нужным звеном в этой дружеской цепочке, когда появляются проблемы с законом; друг Никиты — это Егор, выглядит мрачно и даже пугающе, отсидел кое-какой срок за решёткой и теперь пытается то ли окончательно проиграть свою жизнь, то ли найти себе место; Рита — подруга, иногда невыносимая стерва, иногда человек, который возьмёт на себя вину за ДТП, случившееся по твоей вине. Её отец владеет разношёрстным бизнесом и даже заводами в Китае, а ещё многими детьми, имена которых даже не знает. Быть может, о существовании их тоже не знает. Зато знает о Рите, и та получает долю за всех брошенных детей. Если в компании растворились все деньги — Рита непременно придёт на помощь со своей безлимитной картой. И конечно же, Мира — модель с длинными ногами, тонкой талией и внешностью настолько притягательной, что все парни вокруг её хотят. Соблазнил Миру — гордись, расскажи об этом всему миру и напиши в Твиттере. Был один раз — второго не будет. Мира выбирает лучших. Мира знает чего хочет и позволяет Саше обнять себя за талию. Саша никому не признаётся в том, что у них было три раза и никогда не признается, чтобы обязательно случился четвёртый. 

— Саш, а какого ты нас привёз сюда? — Рита оборачивается на своих высоких шпильках, вставая в позу полного непонимания. На фоне ресторанчика этакого среднего класса она в брендовом платье выше колен смотрится нелепо и даже забавно. Будто модель из глянцевого журнала вырезали ножницами да приклеили на газетную страницу, на какие всегда пускают дешёвые краски при печати. Впрочем, его машина вписывается не более гармонично, нежели недовольная подруга. 

— Он захотел быть ближе к народу, — откликается Никита и вероятно, найдя свой ответ достойным смеха как хорошая шутка, расхохотался на всю округу. 

— Мой старик в отличии от твоего не лезет в Госдуму, придурок. Я хочу есть и мне плевать на ваше мнение, — отмахивается рукой, после чего надевает солнцезащитные очки. Иногда его лицо крутят по ТВ. Наиболее часто, если случается очередная авария в центре города или другая маленькая неприятность, при которой непременно упомянут имя его всевластного, всесильного отца. Он вовсе не интересуется политикой, а всего лишь владеет крупной сетью отелей по всему миру, попадает в ТОПы успешных бизнесменов и просто людей. Чёрные пятна подобного рода на репутации, быть может, не фатальны, однако раздражают. Откупиться от прессы, заткнуть телеканалы, убедить людей в том, что в его отелях нет подпольной продажи запрещённых веществ — всё это головная боль и вред больному сердцу. Саша понял естественным путём то, что следует быть осторожнее, то ли во благо своё, то ли во благо отца. А быть может, во всеобщее. Но даже пошатнувшееся здоровье папы не мешает водить машину после нескольких бутылок пива. Теперь он довольно улыбается, обнимает Миру, вероятно всерьёз собираясь перекусить в этой забегаловке. Переступая порог, он даже не заметил, что ресторан — турецкий. 

Мало ли турецких ресторанов в этом городе? 

Т а к о й ресторан был один. 

И ты всё разрушишь своими руками. 

Заведение изнутри встречает посетителей ярким ароматом пряностей, специй, свежей зелени. Со стороны кухни пахнет жареным и свежей выпечкой. Они же встречают посетителей и персонал шумной компанией, которая обещает немало проблем, немало шума и в конце концов, опустевший зал. Никита умудрился прихватить текилу и теперь беззастенчиво отпивает из горла, болтаясь где-то позади. Егор и Даня озадаченно осматриваются, не понимая, как себя вести, а Рита определённо чувствует себя некомфортно, водя оголёнными плечами, будто здесь холодно. 

— Ну чего стадом встали? Вот же бараны, — Саша интуитивно движется в верном направлении — присматривает свободный столик в углу, но даже забиться в угол будет недостаточным, чтобы не доставлять неприятностей. 

Они здесь — нечто инородное. 

— Лучше бы поели в каком-нибудь отеле, — Рита звучит точно голос разума, который в остальных головах работает с очевидными перебоями. 

Некоторое время они обсуждают меню и должно быть, очень громко — другие гости то и дело оборачиваются в их сторону. Мальчишкам явно не хватает чувства такта: они откровенно ржут (даже не смеются) над непривычными названиями блюд, точно сбежавшиеся со школьных скамей. Или вовсе из детского сада. Сашин голод определённо невовремя разыгрался и его внезапные идеи никогда не заканчивались чем-то хорошим. Никита выкрикивает привычное: официант! Едва ли здесь подзывают официантов. К ним подходит мужчина с блокнотом. Можно догадаться: будет принимать заказ. Высокий, не молодой (в отличии от тех мальчишек, которые вероятно здесь на полставки), на вид сдержанный и определённо турецкого происхождения. Саша догадывается, что стоит перед ними хозяин ресторана — они часто работают и готовят на своих кухнях, решая не забиваться в душные кабинеты да бухгалтерию. В этом их отличие от русских. Но даже тот факт, что заказ принимает хозяин (значит было решено, что с этой ситуацией другим будет справиться сложнее), не останавливает от какого-то безудержного сумасбродства. 

— Ваш заказ скоро будет готов, ожидайте, — стараясь быть вежливым наконец выговаривает он, после того как долго записывал в блокнот их длинные пожелания. Девочки особенно отличились, в итоге попросив просто салат и без свежего лука.  — Молодые люди, могу ли я попросить вас вести себя спокойнее? Здесь присутствуют другие гости, которым может быть некомфортно, — он произносит всё ещё вежливо, однако довольно твёрдо свою просьбу, прежде чем удалиться на кухню. 

Но молодые люди вежливых просьб не понимают — они разражаются таким смехом, каким сознательные люди определённо не смеются. Конечно же девочки стараются вести себя тише. Саша вальяжно перекидывает руку через плечи Миры, разумеется, сидя рядом с ней на диванчике и демонстрируя всем видом что этот трофей — его. Пока они ходят вместе, никто из парней не решается подойти к ней и ему это определённо доставляет удовольствие. Ему хотелось перевести эти отношения на новый уровень, но Мира столь загадочна, что в любой миг может ускользнуть из рук. 

— Хочешь, кинем этих придурков и поедем в отель вместе? — шепчет ей на ухо, на что получает лишь обворожительно-таинственную улыбку. Она легонько отталкивает его, но во взгляде он улавливает согласие на любое смелое действие. 

— Я не люблю парней, которые бросают своих друзей. Бросать — это плохая привычка, — и её ладонь мягко опускается на его колено.  — Готова поспорить, в детстве ты терял все свои игрушки и любимых у тебя не было, — отчего-то это звучит настолько возбуждающе, что Саша начинает ёрзать на месте и жалеть об остановке здесь, а не под первым отелем с люкс-номерами. Мира учится Восточно-Европейском институте психоанализа и, быть может, поэтому столь ловко умеет овладевать людьми (особенно мужским полом); соединяя «красивые» мозги с другими не менее красивыми частями тела. Саша не вдумывается, норовит к ней приблизиться. А со стороны это выглядит куда хуже, чем в действительности. 

Со стороны это парочка, которая зажимается в углу и вот-вот начнётся нечто, не предусмотренное для общественных мест. Никита снова громко смеётся, заставляя вздрогнуть пожилую даму, сидящую за окошком под окном со своим пожилым кавалером. Быть может, этой пожилой паре захотелось экзотики или напротив, они приходят сюда каждые выходные; едва ли им нравится вздрагивать, попивая турецкий чай каждый раз, когда позади какой-то молодой человек издаёт звуки белуги (а точнее, смеётся). Через некоторое время дама подзывает работника ресторана и через секунду этот работник предстаёт перед ними, заставляя утихнуть ненадолго. 

— Извините но, наши гости уже жалуются, пожалуйста не создавайте столько шума, — произносит он с уловимым акцентом и уходит. 

— И правда, Саша, некрасиво получается, — на сей раз Мира отталкивает его увереннее, прерывая попытки забраться то ли под юбку, то ли добраться до определённых точек на её теле.  — Зачем мы сюда пришли? Никиту нужно было отвезти в зоопарк. 

— Кстати, отличная идея, — поддерживает её Рита. 

— Хорошо, поедим и сразу поедем в зоопарк. Ну заплатить хотя бы надо или как? — тяжело вздыхая (его будто жестоко обманули или наказали, лишая сладкого), Саша отодвигается. 

Вскоре возвращается хозяин, расставляя на столе то, что заказывали эти гости, едва ли соображающие, что вообще заказывают. По меньшей мере Саша догадывался что лахмакун будет вкусным — это почти пицца, разве что на турецкий манер. Но попробовать турецкую пиццу ему было не суждено. 

— Хочу заметить, здесь неподалёку есть мотель. Если вы так нуждаетесь в этом, можете отправиться туда прямо сейчас, — и тяжёлый взгляд мужчины опускается на Сашу, который выглядит до того невинно и молодо, что вообразить его в таком месте почти что противно. Возможно, ему не дали больше семнадцати, а то и куда меньше. Лишний повод возмутиться тем, какие «безответственные эти русские в воспитании детей». 

— А зачем мотель? У вас здесь тоже неплохо, — весело отвечает, хлопая ладонью по месту возле себя. Друзьям конечно же весело, только Егор супится, присоединяясь к притихающим девочкам. 

— Здесь общественное место и мы просим уважать право каждого на приятное времяпровождение, молодой человек, — последнее он подчёркивает грозным тоном, словно бы до «молодого человека» тот ещё не дорос. — Другим неприятно на это смотреть. 

— Если я буду постоянно думать о том, что неприятно другим... 

— Извините пожалуйста моего друга, — в разговор, походящий всё более на игру «отбей мяч», вмешивается Рита, прерывая Сашу и обращаясь как можно вежливее к хозяину заведения.  — Мы будем вести себя прилично. 

Её дипломатичность вот-вот сработала бы, не случись нечто выходящее за границы чужого терпения. Никита заливает в себя текилу из бутылки — это зрелище буквально заставляет покраснеть глаза, которые были тёмными и темнели с каждой секундой. Теперь хозяин разозлён. 

— Мало того, что вы ведёте себя недостойно, так ещё и нарушаете правила. Здесь запрещены алкогольные напитки. Сколько вам лет? Я не буду нести ответственность за это, поэтому прошу вас покинуть моё заведение.

— Вы сейчас намекаете на то, что мы малолетки? — вспыхивает Саша, будто бы чувствуя чужую злобу и впитывая её в себя. Возникать ему не стоило, так как в этой компании он — самый молодой. Должно быть, в этом убеждён мужчина. 

— Я не буду в этом разбираться. Покиньте заведение, — упрямо повторяет он, теперь указывая рукой на дверь и застывая в этой позе до того момента, пока все не поднимутся. 

— Мы заплатим... 

— Нет! Вы сделаете мне услугу, если сейчас же уйдёте. 

Разумеется, любой дурак должен знать, что в подобных местах нельзя пить. Быть может, хозяин глубоко чтит свою веру и придерживается её законов (по законам шариата алкоголь — грех), а быть может — со «своим» вход строго запрещён. Они уходят. Саша оборачивается зачем-то, прежде чем выйти. Ловит тёмный взгляд из-под чёрных бровей, столь пугающий что хочется съежиться. Им бы никогда больше не встречаться. 

[indent]

ошибка #2
не пренебрегай отцом своим

Нервными движениями папа пытается разрезать кусок мяса на белой тарелке — то ли нож тупой, то ли его сын совершенно тупой. В зале ресторана приглушённый свет, расхаживают официантки со стройными ногами и пахнет переплетениям дорогих вин из отельного погреба. В стороне сомелье и директор ресторана по совместительству негромко ведает гостям о происхождении вина из региона Приорат. «Сделано из сортов гарнача и кариньян со старых лоз и обладает яркими ароматами лакрицы, смолы и пьяной вишни», — звучит словно музыка, какую можно слушать бесконечно. Но резко симфонию нарушают крайне неприятные звуки — нож по тарелке. Папа живёт в отеле, пренебрегает своим роскошным домом и любыми возможностями, чтобы жить не в президентском, а как подобает президентам и прочим важным особам. Отель — его дом. Он поджаривает яичницу на кухне с утра, заглядывает в холодильник по ночам в одном халате и тапочках, а потом повара не могут понять, куда исчезают их продукты. Здесь всё что необходимо для комфортной жизни. Саша мотается от одного места к другому, не понимая в общем-то, где его место в жизни. Дом настолько огромен и холоден, что хочется выть от одиночества и бежать прочь, только не в лес, который неподалёку. Бежать туда, где есть люди, а стоит оказаться в обществе — он снова не вписывается, оказываясь всюду персоной нон грата. По меньшей мере в отеле готовят вкусную еду с претензией на домашнюю, и она отличается от доставки, которой приходится пользоваться если пытаешься выживать в одиночку. Сегодня он живёт в номере, завтра проведёт ночь в клубе, а послезавтра быть может, заглянет в квартиру в центре и закатит очередную вечеринку. Папе что-то не нравится: он пережёвывает активно кусок стейка и пристально смотрит на Сашу, развалившегося на стуле напротив. 

— Сын, ты мне скажи честно, у тебя проблемы? Хотя не отвечай, я-то знаю, что проблемы есть. Только что делать с ними будем? — и Вадим Александрович продолжает терзать мясо на тарелке.  — Зря тебя в честь деда назвали. 

— А чего зря сразу? — подобного Саша слышать не любит; не любит напоминаний о том, что уродился каким-то неправильным. Его дед был святым — в прадеда, героя войны. В послевоенное время руки не опустил — трудился, построил дом, женился и родил папу. Дерево тоже посадил, разумеется, до сих пор стоит на даче как семейная реликвия, память неприкосновенная. Словом, Ланские то благородством берут, то деловитостью и предпринимательской хваткой. Не даром носят красивую фамилию: в случае Саши фамилия только девочек помогает завоевать и ему будто бы достаточно. Не нравятся ему разговоры о том, что нужно быть таким же и не позорить свой род. Да только Вадим Александрович не остановится. 

— Да ты прав, сам виноват. Думал, вот будет у меня сын — ни в чём отказывать не буду. Отгуляет за меня мою молодость. Знаешь, какая у меня была молодость? Никакой, — папа проводит салфеткой над губами и деликатно отпивает вина из бокала. Любит он говорить об ушедшей молодости, словно никак не смирится с тем, что она ушла.  — Ты мне скажи, почему всё из твоих рук валится? Ну вода, водичка! Бизнес — воду продавать. Как можно было не справиться? Всё сделали: и дизайн этикетки, и скважину выкопали, и маркетологов лучших наняли. Да любой дурак справился бы! 

Папа возмущается, но будто бы по-доброму. 

— Я не виноват, что в этой воде нашли какую-то «палочку»! Как я могу контролировать этот процесс? Пап, у меня образование знаешь, не бизнесмена и уж точно не того, кто воду проверяет, — изображая святую невинность, Саша разводит руками. 

— Кто ж тебе не даёт работать со своим «образованием»? Так, сын, если не возьмёшь себя в руки, не станешь работать хоть где-нибудь, попрощайся со всеми балансами на картах. А что? Вечно на моей шее сидеть будешь? Ланские никогда так не жили. 

— Ладно, я только в Европу смотаюсь... — недовольно бубнит Саша, разваливаясь на этом стуле теперь в депрессивной позе. Разговоры о работе и бизнесе навевают разве что скуку и желание заткнуть уши. Папа резко поднимает взгляд, уставляется так, словно ослышался. 

— Что? В Европу?! — теперь он злится, ударяя кулаком по столу (гости оборачиваются) никак не по-доброму. — После всего, что произошло этой весной! Три бизнеса угрохать, в обезьяннике посидеть, что там ещё было... что ещё было, Гриша?! — обращается к подошедшему Григорию, обязанность которого отвечать за благоприятную атмосферу в ресторане. 

— Разбитый Феррари, Вадим Александрович, — отвечает невозмутимо Гриша, не замечая взгляда, обещающего расправу в тёмной подворотне или на каком-нибудь складе в отеле. За машину, пожалуй, влетело больше всего, потому что раритетная и таких в мире больше не существует. Папа сперва переживает внутри себя прилив воспоминаний и сопутствующей злости, после чего переводит взгляд на Сашу; такой же взгляд, обещающий расправу и немедленную. 

— Может ты в Европу поедешь на разбитом Феррари, а? Свободен, Гриша. Не видишь, у меня здесь воспитательные работы. 

— Вечно говоришь о своей ушедшей молодости. Хочешь, чтобы и моя ушла? Прекрасно, она уже ушла! Завтра же пойду искать работу, — театрально взмахивает рукой, вспоминая кружи актёрского мастерства. Играть у него впрямь получается недурно, но никто не позволил даже задуматься о театральном ВУЗе. 

— Не смей! Уродился шантажист мелкий. Куда пойдёшь? В забегаловки полы драить? Тебя никуда не возьмут. А если и возьмут, заплатят два рубля, потому что не умеешь ни черта. Значит едешь в свою Европу, а потом пойдёшь в службу портье, понял? Будешь с низов начинать, как все Ланские. 

Отцовское слово — закон. Вадим Александрович не шутит или по крайней мере, Саша разучился узнавать его скрытые шутки. Нет, определённо не шутит. Сын не пристроенный — это не шутка. Но самое главное он расслышал достаточно хорошо. Пропустить тур в Испанию было бы позором, когда едет вся банда друзей. Не даром Гриша рассказывал про Приорат и Каталонию некоторое время назад. Когда ты молод, хочется побывать везде и всюду, попробовать всё, что можно и нельзя. Хочется бежать и быть может, в этом беге найдёшь, что ищешь. Саша уверен, что ему нужно что-то найти. Быть может, его место вовсе не здесь, а где-то очень далеко. А что будет после — пусть будет. 

[indent]

ошибка #3
не напивайся перед вылетом

Самолёт авиакомпании Иберия взлетел в воздух полчаса назад. Посадка была прекращена несколько раньше. Строка исчезает с таблоида, освобождая место под новый рейс, который готовится оторваться от земли. Он вздыхает с такой тяжестью и печалью, словно предстоит отправиться на чьи-то похороны. Перед глазами мелькают люди-люди-люди. Они начинают раздражать, как и гомон. Его голова вот-вот лопнет, разорвётся от боли. Ни таблетки, ни более народные способы не оказали такого эффекта, дабы не чувствовать вообще ничего. Накануне его квартира в центре лопалась от громкой музыки. Звенели бутылки с алкоголем, смеялись девочки, взрывали хлопушки — это был то ли день рождения какого-то друга Сашиного друга, то ли обыкновенная тусовка, он не помнит, а быть может не знает. Вечеринка произвела фурор — в два часа ночи под подъездом красовалась полицейская машина. Наутро предстояло поднять своё тело и прочистив желудок, немедленно одеваться. Его багаж был любезно собран подругами — они почти как мамочки, оставалось только взять документы и здесь Саша умудрился вляпаться. А потом таксист застрял в пробках. Багаж сдавался долго и мучительно. Голова болела — таблетка не успела подействовать. «Посадка завершена» — произнёс приятный голос. Оставалось только сесть перед таблоидом и думать. Вместо того, чтобы найти решение своей проблемы, Саша благополучно задремал. Однако отказаться от поездки в Испанию, от горячих испанок в ночных клубах и на пляжах он попросту не мог. Не может. Милейшая девушка на стойке с информацией сообщила, что есть возможность подождать следующего самолёта. 

Саша осматривается по сторонам в поисках того, кто способен ему помочь. Удивительные приключения сопровождают его с завидным постоянством и стабильностью. Удивляться не стоило, когда телефон озорно подмигнул да потух, ведь в состоянии алкогольного опьянения никто не думает, что телефон следует поставить на зарядку. Выругавшись себе под нос, он начинает искать очередное решение проблемы и вдруг находит его. 

— Извините, я вижу у вас телефон в руках. Могу ли я им воспользоваться?

Это была девушка, на первый взгляд обыкновенная, но, если присмотреться — даже весьма симпатичная. Не случись дикой головной боли, он бы понял, что её хочется рассмотреть получше. Тёмные волосы, смуглая кожа — явно не русская; везёт же ему на людей какого-то южного происхождения. Даже издалека она показалась располагающей, а не той, кто пошёл тебя пользуясь всеми прелестями русского языка. Теперь смотрит на неё сверху вниз и, очевидно, ждёт, пока она отдаст свою личную вещь совершенно незнакомому человеку. Его желания всегда исполняются. 

— Мой умер, — протягивает ей свой телефон, стучит пальцем по экрану, доказывая озвученный факт. — А я опоздал на самолёт. Извините, мне очень надо, — замечая некоторую неспешность (быть может, она вовсе собиралась вежливо отказать), он буквально и очень нагло забирает чужой телефон. Разве ему возможно отказать? Таким очаровательным парням ни в чём не отказывают. — Возьмите мой, возьмите же. Да и мой рюкзак возьмите, я ничего не сделаю вашему телефону, — торопливо скидывает рюкзак на её колени, словно бы оставляя залог; он ведь знает, что внутри документы и бумажник — этого достаточно. 

А потом отходит в сторону и быстро набирает номер. Память у него весьма недурная. 

— Слушай, Никитос, это Саша. Не знаю, когда ты это прослушаешь, но слушай... я опоздал, прикинь. Бухать надо было меньше. Говорят, тут следующий рейс будет... скоро. В общем скинь мне координаты отеля, а я найду способ зарядить свой телефон. И ржать не вздумай, придурок. Номер мне забронируйте, идиоты! Надеюсь, ты всё понял. Ладно, если не послушаешь это, приеду и убью тебя, понял? Ну давай, пока. 

Говорил он быстро, постоянно сбиваясь и оглядываясь. Когда сообщение было отправлено, постоит минуту-другую наблюдая за размеренной жизнью вокруг и после уж возвращается к девушке, которая была вынуждена его ждать. 

— Вот, говорил же, ничего страшного с вашим телефоном не случилось, — однако Саша опускается на сиденье рядом, очевидно не собираясь уходить так быстро. Склоняется низко, роняя голову чуть ли не на колени. В этой позе просидит несколько минут, собираясь то ли с мыслями, то ли переживая очередной приступ головной боли. 

— Вам не мешает весь этот шум? — вернувшись в обычное вертикальное положение, смотрит на незнакомую девушку несколько секунд и думает, насколько сумасшедшим выглядит. Он готов признать, что шум очень мешает, но этого не делает, начиная улыбаться и отмахиваться руками.  — Забудьте, не обращайте внимания. Вы меня очень выручили. Спасибо. Вы же говорите по-русски, правда? Вы понимаете меня? Thank you, all the best, — на всякий случай произносит он, прежде чем забрать свой рюкзак с её колен и поплестись прочь. Мало ли здесь иностранцев встретить можно.

Ему стало гораздо лучше, когда началась посадка, на которую он почти не опоздал. Оставив свой кофе и пончик у продавца, Саша рванул, но посадку, понимая, что ещё одного периода ожидания не переживёт. Разгуливать бесцельно по аэропорту и заряжать телефон в зоне ожидания крайне н у д н о. Впрочем, можно было не приставать к незнакомке, а сразу искать зарядку. Саша не поспевает порой за умными мыслями или напротив, они бегают быстрее. Теперь он ищет своё место, толкаясь в весьма тесном, набитом людьми салоне. Бубнит себе под нос извинения каждый раз, когда задевает кого-то или наступает на ногу. Бизнес-классы отличаются комфортом ещё на моменте поиска своего кресла, надо признать. Его голова готова разболеться снова от нехватки кислорода и громкого детского плача. Отчего-то в каждом самолёте найдётся маленький ребёнок, который будет орать весь полёт. Это жизненный канон, который нельзя отменить. Наконец-то пробравшись до своего места, точно сквозь огонь, воду и тернии, он падает на место. Ноги здесь особенно не вытянешь, руки, не расставшись и спинку назад не откинешь, разве что на чьи-то колени. Замкнутое пространство вовсе вызывает панику. Он мужественно улыбается самому себе, ведь это необходимо пережить. Иначе друзья будут слать фотографии красивых девочек, а ему останется только завидовать. Мысли о предстоящем отдыхе помогают расслабить плечи, даже повертеть головой в разные стороны и вдруг, замечает свою соседку. Она выглядит з н а к о м о й. 

— Оh, hello! Привет! Какая неожиданность... какое совпадение, — на мгновенье лишь он чувствует неловкость, может быть за почти украденный телефон. Но Саша не из тех людей, которые будут терзаться совестью или испытывать неловкость. Это состояние ему едва ли знакомо. Постукивает пальцами по подлокотнику, отчего-то решая этой бедной девушке окончательно надоесть. — Вы тоже летите в Испанию? Испания... красивая страна. Мои друзья улетели в Испанию раньше и теперь мне не очень хорошо из-за этого. Я опоздал на самолёт... ах да, вы это уже знаете. 

Кивнув головой, Саша ненадолго замолкает, уткнувшись в спинку кресла затылком. Однако мимо проходит пассажир, задевает его руку, лежащую на подлокотнике, и снова активирует функцию дурацкой, бесполезной болтовни. 

— Ненавижу эконом классы... особенно крайние места возле прохода. И возле туалета. Извините за такие подробности, но мы действительно недалеко от туалета. А знаете, в транспорте почему-то всем вдруг нужно в туалет. Вот увидите, один человек как минимум пять раз за час сбегает. У меня хорошая память на лица.

Разумеется, когда нужно флиртовать, Саша не говорит о туалетах. Но пока что до него едва ли дошло то, что с этой девушкой можно флиртовать. В салоне отчего-то темно, быть может по той причине, что снаружи наступает вечер. Он не успел рассмотреть её лица, прежде озабоченный своими собственными проблемами. А она была хороша не только лицом. Для него дело чести — позаигрывать с хорошенькой девушкой, иначе встреча с ней прошла совершенно бесполезно. 

— Да, все места в первом классе были заняты, а ещё говорят — бедность в стране. Но это не удивительно, они тоже не хотят знать такие подробности, сколько кто ходит. Что же... вы уже летали в самолётах? — наконец переводит взгляд на её профиль, пытаясь присмотреться. 

Но Саша не успеет провести опрос, какой положено проводить с соседями во время перелёта. После вступления и инструктажа пассажиров просят пристегнуть ремни безопасности, а следовательно, самолёт собирается вскоре взлететь. Ему не приходилось летать рядом с теми, кто делает это, впервые или вовсе боится. Подобное обещает только то, что ты сам растеряешься и не будешь знать, чем помочь. В салоне загорается свет (и даже свет в эконом классе отвратительно тусклый с каким-то синим оттенком), самолёт постепенно отрывается от земли, набирая мало-помалу высоту. Саша всматривается в едва знакомое лицо (всё ещё незнакомое) и отчасти интуитивно понимает, что эта девушка б о и т с я. Вероятно, боится летать. По меньшей мере, ему знакомо чувство парализующего страха. Её лицо в этом синем освещении будто посинело ещё сильнее или вовсе побледнело, не разобрать. Осмотревшись по сторонам, понимает, что никто не собирается приходить на помощь, а прямо сейчас снижается давление воздуха в салоне и впереди могут ожидаться всяческие зоны турбулентности. Она ведь, одолжила ему свой телефон (может быть и вынужденно), значит он должен что-то сделать. Странное чувство необходимости. Саша вдруг хватает её за руку и крепко сжимает в своей. 

— Не бойтесь, всё будет хорошо. Закройте глаза и дышите, слышите? Всё хорошо, хорошо. Вам нужно отвлечься. У вас есть любимый цвет? Жёлтый? Красный? Голубой? 

И пока самолёт взлетал, Саша держал за руку незнакомку. Пока самолёт взлетал, Саша смотрел в лицо, быть может, своей судьбе. В этот миг он позволил себе быть хорошим человеком, и заодно наконец-то рассмотреть красивые черты лица. В такие моменты не шутят, верно? Он ведь, не настолько п л о х о й. Но моменты рано или поздно заканчиваются. 

Самолёт словил свой поток воздуха, и стюардессы принялись вежливо обслуживать пассажиров. Настаёт время бюджетных ужинов, орешков с газированной водой, ликёров, вина и пива. Преимущества длительного полёта, а им предстояло просидеть рядом друг с другом не менее семи часов. Саша внимательно рассматривает макароны, бедно залитые соусом, в которых должны встречаться кусочки поджаренной куриной грудки, и только после начинает ковыряться пластиковой вилкой.   

— Значит вы летите на отдых? — решая отложить свой ужин, он довольствуется одним зелёным яблоком. Макароны не вызывают особого аппетита, надо отметить.  — Надеюсь, у вас есть компания. Такая красивая девушка и одна... вам точно нужна охрана, — вероятно, Саша наконец-то замечает, что рядом с ним сидит д е в у ш к а, а не особо неизвестного пола или неодушевлённый предмет. Красивая девушка с пронзительными зелёными глазами, которые определённо должны вдохновлять мужчин не подвиги (а тебя — на бестолковый флирт).   

— Знаете, ваши глаза мне кажутся знакомыми... — он вглядывается пристальнее, от упорства аж склоняя голову к плечу.  — Мы случайно не встречались на недавней вечеринке в Неон баре на Банковском переулке? — обыкновенно девушки подхватывают его мгновенно, но ему вдруг кажется, что тема вечеринок определённо лишняя и не вписывается в образ этой прелестной незнакомки. Быть может, прежде чем флиртовать, стоило хотя бы познакомиться.  — О да, что это я.. вечеринки — это зло, ненавижу вечеринки! Шумно, дымно, все курят, пьют, орут, как в зоопарке, — быстро переводит тему, ведь ему нужно словить её волну. Иначе контакт быстро прервётся. Перекидывается на её сторону, теперь опираясь рукой о подлокотник чужого кресла.  — Нет-нет... точно кого-то напоминаете. О, на самом деле у моей любимой бабушки были такие красивые глаза. Точно! — работает безотказно, только в этот раз изначально всё пошло кувырком; в этот раз всё будет иначе и закончится тоже иначе. На самом деле в его семье все светлоглазые. Саша очаровательно улыбается, пытаясь заглянуть в лицо незнакомки и сократить расстояние.   

— Ну ладно, наверное, у вас много интересных занятий, я не буду вам мешать, — однако улыбаясь плутовато, словно собирается противоречить своим же словам, Саша возвращается в обычное положение в кресле. У него впереди целая ночь — всё успеется. 

А завтра он найдёт новую девушку. 
[indent]

ошибка #4
не влюбляйся в незнакомок с зелёными глазами

– Спасибо, – отвечает Чжухон на соболезнования. Прошло уже несколько лет, а ему всё ещё тяжело говорить об отце, которого так не хватает. Он смотрит на фотографии, разложенные перед Йеджи, и думает о запечатлённых на них моментах. Моментах абсолютного счастья, в которые он бы с радостью вернулся, но это невозможно. Их семья уже никогда не сможет воссоединиться. По крайней мере, в этом мире.

Чжухон тяжело вздыхает, поднимает голову и ловит себя на мысли, что рад, что у Йеджи всё совершенно по-другому – её родители живы, они вместе, и у них полноценная семья. Ему даже неловко от того, что он, возможно, прямо сейчас нарушает чужую идиллию, но что-то внутри подсказывает, что он должен закончить то, что начал.

Есть пусть и небольшая, но вероятность, что сидящая напротив него девушка и его семья тоже. Конечно, приобретение новых родственников не вернёт ему отца, но, возможно, поможет хотя бы чуть-чуть затянуть зияющую в груди дыру. Будь отец жив, он бы наверняка тоже захотел разобраться во всём этом. Поэтому Чжухон делает это и для него тоже.

– Мой отец тоже никогда не говорил, что у него есть брат, но это не значит, что его нет. Они могли просто не знать, – произносит он и, когда Йедже напоминает, что она и Хёнджин – двойняшки, только убеждается в этом. Точно! Они ведь не просто брат и сестра, а теперь ещё выясняется, что до этого в их семье двойняшек не было. Здесь точно что-то не так. Природа и генетика – вещи непреклонные.

Чжухон снова опускает голову, чтобы посмотреть на фотографию, на которую указывает Йеджи. Это их совместное фото с отцом.

– Он был пожарным и погиб, спасая людей из горящего дома. Он всегда и во всём был для меня примером, поэтому я собираюсь пойти по его стопам, – рассказывает он, но умалчивает, что из-за травмы, полученной в детстве, и друзей отца, поклявшихся, что они не допустят, чтобы Чжухон тоже стал пожарным, добиться этого будет очень трудно. На самом деле никто в его семье не поддерживает это решение, но он знает, что никогда не отступит. Чжухон чувствует, что это то, чем он должен заниматься. И кто вообще сказал, что он повторит судьбу своего отца?

– Не знаю, хочешь ли ты во всём этом разобраться, но я хочу. Бабушка с дедушкой живы и здравствуют, поэтому логичнее всего сначала спросить у них, что я и собираюсь сделать, – добавляет Чжухон. Он понимает, что если у родителей отца был повод что-то скрывать, они вряд ли сразу же всё ему расскажут, но нужно же с чего-то начать. Чжухон надеется, что сможет понять, если они ему соврут, потому что это будет уже хоть что-то.

– Ты со мной? – он имеет в виду не разговор с бабушкой и дедушкой, хотя не исключает, что при определённых обстоятельствах ему придётся их познакомить, чтобы узнать правду, а вообще попытку выяснить, что здесь происходит. Это не может быть просто фантастическим совпадением. – Или я могу просто рассказывать тебе то, что удалось выяснить. Или мы забудем об этом разговоре, если ты не хочешь в это лезть, – Чжухон улыбается, чтобы дать Йеджи понять, что он примет любое её решение. – Ты, кстати, попробуй коктейль. Он вкусный, – внезапно добавляет он, наконец замечая нетронутый стакан.

Как известно, на Скеллиге бывает только два типа погоды - плохая и очень плохая. Но сегодня небо ещё не определилось и выбрало промежуточный вариант. Темные тучи заволокли далекую линию горизонта, словно говоря что вот-вот грянет буря, но пока это лишь угроза, не подкрепленная ничем. Но опытный моряк будет бояться не этого, а абсолютно чистого неба там, оно всегда было недружелюбным.
Морской воздух с запахом соли выбил прядь волос из прически Керис. Королева мотнула головой и заправила прядку волос за ухо, чтобы они не лезли в лицо. Рыжая снова склонилась над картой, нахмурилась и постучала пальцем по отмеченной точке.
- Если ветер сейчас поменяется, нам надо провести "Стербьерн" мимо Чертовой Лапы на пару градусов левее и окажемся в этом квадрате, - она повела пальцем, обводя ориентир на карте, переходя к очерченному кругу - Тогда можно будет зайти этой твари в тыл, она обычно ждет гостей с берега.
Подготовка к их походу шла полным ходом. Ещё бы, давненько короли Островов не устраивали столь славный поход. И в зубы получит первый, кто заявит "дык баба не король!". Если ярлы хотят доказательства того, что она достойна трона - она их достанет. Рыжая свернула карту и оглядела свою команду. Им было все равно что у нее в штанах, они видели своего лидера и это было все, что нужно Керис. Такого понятия как сексизм здесь просто не могло существовать. Тут судили по силе, по твоему духу. А достойным может быть и мужчина, и женщина, да хоть краснолюд с головой грифона. Конечно, у такой системы было много минусов, она не была самой совершенной в мире, но с другой стороны жизнь на Островах слабых не жалела. И не важно о какой силе шла речь - физической или силе твоего духа.
С другой стороны, сама Керис могла разогнуть подкову голыми руками. Один тусентский барон от такого зрелища чуть не упал в обморок, когда приехал свататься.
План был дерзкий, но в то же время такой простой - повторить путь ярла Хьерла Морозная Глотка. Десять подвигов, каждый безумнее другого, что проверят ее силу, смекалку и дух. Звучит как веселая прогулка после всех остальных приключений. А со своим "Свирепым медведем" она точно сможет добраться до края мира и обратно.
- Айвор, у нас точно все готово по припасам? - она обратилась к старшему помощнику, одноглазому конунгу, что так же изучал с ней карту минуту назад. Тот потер сизый нос и усмехнулся.
- Я все равно уверен что эти оглоеды сожрут все за три дня. А выпьют и того быстрее,
Корабль размеренно покачивался у причала. Большой величественный драккар с фигурой медведя на носу был жемчужиной флота ан Крайтов. И именно на нем ей предстоит сегодня дать бой морской твари, что поджидала их у берегов Ард Скеллиге.
- Спасибо, что согласилась плыть со мной, - королева выпрямилась, обращаясь к их гостье. Ведьмачка после всех этих историй с дикой охотой и остальных приключений решила присоединиться к их маленькому походу, что было очень любезно с ее стороны. Керис снова взглянула на Цириллу. Удивительно, как в таком хрупком теле, больше похожим на фарфоровую куклу - белоснежная кожа и волосы только дополняли этот образ - могла быть скрыта такая сила. Эльфийская кровь может творить удивительные вещи. Её клинок пел за нее, совсем иную песню, не такую же как у ее названного отца. В ней было что-то совсем иное. Тот же взгляд куда-то за пелену этот мира, шрамы как карта...Но в отличие от Геральта в ней было нечто иное, та страсть изучать мир, что Белый Волк давно потерял. Хотя была ещё одна вещь, что не давала ей покоя, - Это было совсем не обязательно. Но раз ведьмак не берет плату, тем более за кракена...Тебе понравилась я или корабль? - ан Крайт рассмеялась и пошла в сторону причала, по дороге поднимая свой верный меч, что тут же был помещен в ножны.
Ещё одна вещь.
От нее пахло по другому. На Скеллиге от тебя пахнет или рыбой, или прокисшим пивом, или дерьмом. Иногда всем вместе одновременно. А от нее пахло миндалем и ванилью. Странный запах, что едва ли не вскружил рыжей голову. Она кинула взгляд через плечо и чуть прикусила губу. Наверное будет странно, если она попросит ее понюхать? Она мотнула своей головой, откидывая эту мысль, как нечто странное. На Скеллиге на самом деле спокойно относились к любви, особенно плотской. Это тоже проявление силы, но чужакам это часто не понять. Может быть она просто падка на ведьмаков, но смотреть на эту девушку ей было как минимум приятно.
Керис взошла на борт, поднявшись на небольшой помост.
- Славный клан ан Крайт!
- Я лично из Тордарроха! - крикнул один из моряков, получив пару взглядов от соседей.
- В любом случае, мы тут все с вами в одной лодке.  Не важно кто чей клан представляет, главное что мы с вами тут вместе против моря. Против стихии. Как наши отцы, деды, прадеды и их отцы. Я не прошу от вас невозможного, просто делайте то что должны и делайте это хорошо. А иначе не делайте никак, - она обвела взглядом команду из чуть более двадцати человек - Не все дойдут до конца. А дойдя вы будете ненавидеть меня, себя и всех остальных. Но в то же время покроете себя славой, о которой скальды будут петь веками. Если кто-то передумал - может покинуть корабль.
Наступила пауза с тяжелым молчанием, разбиваемым только шумом воды и криком чаек. Карминовые губы рыжей расплылись в улыбке.
- Вы можете думать, что я соплячка которой только только исполнилось два десятка, но пусть мне бросит вызов тот, кто сомневается в моей силе и храбрости. Я ан Крайт! Нас растят медведи, а сердца врагов мы держим как талисман, - эти слова вызвали бурю криков одобрения от кучи мужиков, что принимали ее как равную - На этом корабле только несколько правил. Не нажираться перед боем, - она загнула палец - Мы не трогаем женщин, детей и стариков. Каждое мнение важно и если кто-то хочет его оспорить, то вы бросаете ему вызов - на кулаках или в поединке скальда. И к нашей гостей вы относитесь так же как ко мне. Если хоть один из вас, херомордых, косо посмотрит на госпожу Цири... Впрочем ее мечи говорят за нее лучше, чем я.
По команде прокатилась волна смешков. Не смотря на тон речи, она была более чем воодушевляющая для них.
- Ну, что встали?! Отдать швартовые, поднять парус и живо по веслам, ублюдки. Сегодня нас ждет славная битва с, мать его, кракеном! За Скеллиге!
И под общий рев парус взмыл над кораблем, окрашенный в тартан клана ан Крайт. Весла ударились об воду и команда в едином порыве двинула прочь от берега, в сторону темного горизонте, где их ждала тварь из морских глубин.   

«На перекати-поле не растет мох.»
Так говорила мама, имея в виду движение как способ достижения желаемой цели.
Ещё она говорила: «10 ударов топора могут сломить любое дерево».
Не то что бы Ли Минсо хотел бы бить по Джин Ёнсу топором, но лишь один его поиск подходил под ещё одну мамину поговорку — «Искать Кима в Сеуле».
Всё дело было в том, что у фамилии Джин несколько вариантов написания и она, ну не сказать, чтоб... редкая.
Для чего человек, сколотивший себе громкую, в определенных узких кругах, репутацию любителя одноразовых развлечений снова искать кого-то, воспоминания о ком уже выветрились из постели?
Хотел бы сам Минсо знать ответ на этот вопрос, когда начал свой поиск с самого большого университета Пусана.
Джин Ёнсу точно студент.
Сам выпустившийся из Пусанского национального университета, Минсо кое-что знал о некоторых его работниках и ему потребовалось целых два месяца и некоторое количество усилий, чтобы не только найти нужного Джин Ёнсу в списках, но и выяснить его адрес, отблагодарив хорошенько абсолютно всех людей, кто сумел ему помочь.

Сперва те нелепые банальные и пошлые цветы(кажется, это были бордовые розы, штук пятьдесят) которые он притащил с собой, словно в упрямый противовес самому себе — вызвали лишь бурю ругательств от Джин Ёнсу, который совершенно не хотел лицезреть случайного любовника не где-нибудь, а за дверью своей съемной комнаты.
Но это был тот раз, когда Минсо не только взял с собой вульгарный букетик, как на полувековой юбилей двоюродной тетушки, но и выбрал самый резкий парфюм, сделал самую дикую укладку и оделся в кожанку, под которой была майка в мелкую сеточку.

Что же он тогда сказал... и не вспомнить без желания разбить свой лоб рукой. Фразочки, ничуть не менее пошлые, чем этот ужасный красный веник.

Нет, это было не приглашение на свидание. Это было испытание, эксперимент, это был опыт. Минсо хотел понять, что он почувствует, когда снова увидит Джин Ёнсу. Потому что, в один из дней, он наткнулся на его вещи — вновь вспомнил и теперь не хотел забывать.

Однако, он был уверен поначалу — система дала сбой, в мозгах что-то перегрелось и скоро пройдет. Поэтому, та встреча была похожа на издёвку, ею и была воспринята. Минсо был обруган и изгнан к дьяволу.
Он бы и сам рад туда пойти.

Однако, ещё два месяца спустя, ближе к середине сентября, снова приехал в старый район Пусана, где жались друг к другу малоэтажные коробки, тротуары усеяны дешевыми авто и его байк смотрится как тарелка из императорского фарфора в ржавом корыте для свиней.

Сегодня Минсо был одет в мотоциклетную белую куртку, расстегнутую до середины темно-синюю рубашку и джинсы к ней в тон. Ещё были белые кроссовки.
У него в руках был небольшой букет нарциссов, перевязанных только лентой, хотя, милая девушка в цветочном уверяла в необходимости элегантной упаковки.
Нарциссы символизировали милосердие и прощение, Минсо понятия не имел знает ли об этом Ёнсу, но надеялся успеть сказать прежде, чем его отлупят этими прекрасными цветами, когда стучал в нужную дверь.

Когда Люк увидел эту девушку, его сердце сжалось. Она была такая милая, растерянная, и явно нуждалась в помощи, но рядом явно не было никого, кто мог бы помочь ей. Поэтому Корбан не мог не подойти к ней. Большинство слепых людей легко определить, если их видишь. Увы, она была одной из них. И он подошёл, и предложил свою помощь.
-Да, мисс, сейчас день. Весьма теплый солнечный. Прекрасная погода - ответил он, улыбнувшись.-Ой, простите, не стоило этого говорить.
Когда слепая девушка просит о помощи, лишь полный козёл откажет ей и убежит. А такой милой особе - и подавно. А Люк, даже с учётом всего, что делает в своей жизни, бесчувственным козлом точно не был. Ни в прошлом, ни сейчас. Да и даже не будь она слепой... Обычных людей Корбан, если есть хоть какая-то возможность им помочь, тоже не бросает никогда. Он хороший коп, и хороший человек.
-Я вроде слышал лай где-то в окрестностях, но самой собаки не видел. Не могу сказать насчёт того, ваш это пёс или нет. Но, конечно же я вам помогу. Пойдём поищем его вместе. Красивая у него кличка - с радостью согласился ей помочь полицейский.-София? Тоже очень красивое имя. Приятно познакомиться, мисс Найтингейл. Я Люк Корбан.
Мужчина пожал ей руку, и затем предложил идти вместе с ним.
-Возьмите меня за руку. Так будет удобнее. Буду вашими глазами - предложил он.
Похоже, София не возражала. Во всяком случае, за руку его взяла. После чего, они отправились на поиски пса. Что ж... Нельзя сказать, что Корбан ищейка, или что он такой же умный, как Шерлок Холмс... Но, всё-таки, Люк был копом, а одно из важных качеств, при данной профессии, без которого никак не обойтись - наблюдательность.
Эти двое пошли дальше. А пёс... А что пёс? Хочешь найти собаку - думай как собака. Собаки любят копаться в земле, если что-то находят, что не видит обычный человек. И тут дело не только в зарытых костях. Может найтись что угодно. И неважно, в данном случае, какой породы собака - инстинкты у всех собак одинаковые. Пёс есть пёс, вне зависимости от его породы. Ещё, собака могла попасться другим людям, и те могли отвлечь ту, и поэтому она с ними играла, не слыша Софию. Ещё был довольно плохой вариант - пёс мог попасть в какую-то ужасную ситуацию, и сильно травмироваться. И тогда он тоже не смог бы отозваться на зов хозяйки. Думая о том, где собаке логичнее резвиться, если она сразу не вернулась к хозяйке, Люк, держа Софию за руку, продолжал идти. И вот, он заметил собачьи следы, и пошёл по ним. Вскоре... Пёс был найден. Он явно что-то, только что, закончил откапывать. И это была явно не кость, и не игрушка.
-Ого, какой хороший пёсик. Это ваш? - поинтересовался у неё коп-благородный маньяк-убийца.-Кажется, он нашёл что-то интересное. Надо глянуть. А пёс, вроде, здоровый. Не похоже, что у него есть какие-то травмы. Скорее всего, просто обнаружил находку, и отвлёкся на откапывание - своими лапами. Псы любят такое делать. Что тут у нас? О... Красивое ожерелье. Дорогое или нет - понятия не имею. В подобных вещах не силён. Но раз оно здесь, и никто за ним не приходил... Причём, похоже, давно, раз кроме собаки никто не нашёл... Не думаю что его будет кто-то искать. А мне некому его подарить. А это находка вашего пса. Ну... Судя по описанию - это ваш. Может возьмёте себе? Оно бы вам очень пошло. Надо только найти воду, чтобы отмыть его где-нибудь. Что думаете? Заодно, можем поговорить, если захотите.

Сухими пальцами хватаясь за воздух, сжимая его в ладонях, вновь разжимая и с новым спазмом в легких отчаяния ловя губами струи живительного газа, который даёт  возможность дышать, но не спасает, не позволяет ухватиться за себя.
Падаю. Терплю крушение. Кричу S.O.S но сквозь вакуум слова не долетают до внешнего мира.
Для нас двоих времени больше не существует.
Мы смотрим вниз с замиранием сердца, наслаждаемся этим головокружительным видом.
Видом на бездонную, бесконечную пропасть.
Где же вы, нужные слова? Почему вас иногда так не хватает? Да и так ли необходимы они сейчас?
К черту!
Знаешь, Трев, однажды я заглянула в твои глаза, и поняла - Лола-ты обречена.
Для этого мне хватило всего одной встречи с тобой, одного твоего взгляда, одного прикосновения.
Этого было достаточно, для того, чтобы я поняла-нам лучше больше не встречаться. Выбросить тебя из головы как выбрасывают ненужные вещи: остаточно, раз и навсегда.
Зарекалась, Господи, как же я зарекалась, что больше «никогда».
И посмотри где я в итоге оказалась?
К чьей спине так отчаянно прижимаюсь сейчас? Чьи пальцы лихорадочно ищу в полумраке? Чей запах вдыхаю, до отказа наполняя им легкие?
Почему ты мне это позволяешь, Трев?
Почти не слышно, как бьётся сердце и наши желания, наверное, не совпадают...
И вроде всё хорошо, только пустота поедает меня изнутри как кислота. Это сравнимо с тем, как когда за огнями реклам я чувствую, как этот город одинок. Это когда вокруг смех, улыбки, объятия, а ты самый одинокий человек во вселенной.
Вывернула душу наизнанку. Болит. Не потерять бы себя... И только несколько мгновений проведенных с тобой как очередная доза обезболивающего.
Вечер незапланированных встреч и отвергнутых улыбок...
Слушаю твой голос и делаю вдох.
Спасибо.
Ты ведешь меня уверенно к центру террасы, я послушно следую за тобой, как никогда понимая то, что совершаю самую глупую ошибку в своей жизни, но отдавая себе отчёт в том, что по-другому поступить я бы не смогла.
Сто раз в секунду возникает дикое желание коснуться твоих губ, забрать всё твоё тепло, чтобы наконец согреться.
Тихо смеюсь, поднимая глаза к твоему лицу. Кладу голову на грудь, прижимаясь плотнее.
-Обещаешь? -шепчу, слыша как дрожит мой голос.
Твои нежные руки обжигают мою ледяную кожу, которая жадно впитывает их тепло, пытаясь компенсировать все дни немого одиночества и скулящей тоски, уничтожая ранее столь прочный фундамент не знания самой себя и верного пути.
В этот момент я увидела в твоих глазах пылкий огонек, разгоревшейся в ответ на мои беззвучные мольбы. На миг я испугалась, что это мгновение слишком эфемерно, слишком сладостно, чтобы быть правдой. Будто моргну, и все исчезнет. Но трепещущие удары сердца слишком правдоподобны, слишком громогласны, чтобы оказаться игрой воображения.
Когда я, наконец, осознала, что жизнь дает мне еще один шанс, столь дразнящий и желанный,  по моему телу пробежал легкий озноб, а мышцы лица блаженно сократились в растерянной улыбке.
-Воспоминание?-словно пробуждаясь от сна, бормочу я.
Твой вопрос застал меня врасплох и я нехотя возвращаюсь в детство, ведь все теплые воспоминания должны жить там, верно?
Словно тяну за нить, распутывая клубок. Вспоминаю отца. Бронкс. Меган.
Я была обязана ей жизнью и всеми проблемами в ней. Меган не была плохим человеком, но не умела любить. Ей не привили любовь в детстве и своей дочери она передать её тоже не смогла. Нечего было передавать. Я тщетно пытаюсь найти то, о чем ты меня спросил-моё «тёплое воспоминание».
Его нет.
Отца я толком не помнила, а после того, как он ушел, мама всегда была занята добыванием денег, своей личной жизнью, зависимостями и ещё чем-то, но только не мной.
Она меня не любила-так ведь и я её не люблю. Всю жизнь мы незнакомцы друг для друга.
Хм…-не могу произнести стоящий ответ и как дура отвожу взгляд-…наверное детство-ложь.
-То недолгое время, когда тебя любили просто за то, что ты есть. Ничего кроме розовых щёчек и весёлого смеха не требуя. Потом всё изменилось…Я стараюсь понять, была ли это моя жизнь. Или просто сон. Красочный, реалистичный сон.
Вздыхаю, возвращая голову на твою грудь.
И снова до дрожи страшно.
И хочется сказать тебе: «нет», и снизить обороты: «мы совершаем ошибку».
Хочется как час назад сбежать, сбежать, сбежать, пока не поздно, но неумолимо знаю-поздно.
Изо всех сил сдерживаю разлетающиеся обломки защитных крепостей, удерживаю заостренные копья…и безоглядно сдаюсь твоей нежности. А в следующий миг стараюсь привести себя в чувства полируя сердечные доспехи- пусть будут крепки, пусть будут непробиваемы. Не замечаю, что само сердце давно сбежало к тебе, стыдливо прикрывшись солидными одеждами самодостаточной женщины.
-Зачем?-задаю справедливый вопрос, не выдерживая. Останавливаюсь, поднимаю голову упрямо буравя тебя глазами-Зачем тебе всё это, Тревор?.
Не отходя от тебя ни на шаг, я продолжаю прижиматься к тебе, не решаясь отступить.
-Ты знаешь кто я и чем зарабатываю на жизнь-усмехаюсь-Не пройдёт и пары дней, как я найду себе кого-то вроде твоего брата, кто будет готов меня купить. Но я не понимаю…-мой голос понижается до шепота-…для чего это тебе.