во время утраты мало кого вообще заботит внешний вид, но племянница словно назло своему дяде произносила эти фразы раз за разом. его черные как ночь глаза ничего не выражают и оставляют лишь полутона и догадки. минчум не любил выкладывать все карты на стол, любил мистику и загадочность, которая сочилась из него при каждом вздохе еще с рождения. поэтому, когда она показывается внизу и снова произносит пару фраз он лишь хитроо улыбается: — могу говорить, что ты красива каждый день, даже в такой день. — спокойно проговаривает он, отпивая последний глоток черного кофе без сахара, который он успел выпить пока она выходила из своей зоны комфорта.

мужчина благодарен за вино, но не комментирует, ведь это не более чем чистокровный этикет. скорее всего домовые эльфы принесли бы вино и без команды хозяйки, потому что они уже этому научены. сейчас это имело мало значения. эзра был тут не для того, чтобы наслаждаться вином или кофе. он был тут по делу.

его широкие плечи не сгибались не под смертью кузена, не под смертью жены. ненависть собственной дочери тоже отскакивала от него словно вода от гусиного оперения. даже то, что он, очевидно, лишиться должности заместителя министра в ближайшее время никак не делало его образ как либо слабее, особенно в глазах той, женской, половине носителей его фамилии. может быть сестра заметила, что он курит чуть больше сигар, а дочь заметила, что он поднимает крылатого коня на большую высоту, словно желая рискнуть и рухнуть вместе с ним вниз из разряженного воздуха.

он не молодел. его жизнь все больше была похожа на что-то конечное. ведь вокруг все умирали. его кузен. его отец. его жена. почему эта рулетка безумия не выбрала его. почему министр погиб, а заместитель выжил. потому что у него были дети младше? вряд-ли. эзра поправляет волосы своими пальцами и делает глоток вина, чтобы смочить горло перед ответом.

— фактически да. у тебя больше нет этого дома. - он расстегивает пуговицу дорогого пиджака и из кармана внутреннего достает пожелтевшие страницы. это завещание гарольда. — это его последняя воля в которой ты считаешься его наследницей только в случае, если на момент смерти ты замужем. - он протягивает бумаги домовому и смотрит как тот бережно несет его девушке. — а так со дня его смерти я твой опекун, распорядитель наследства, которое я обязуюсь передать. — он делает еще глоток и ждет пока бумаги окажутся в её пальца. — как только ты выйдешь замуж. — договаривает он. ставит бокал и откидывается на спинке стула, чтобы дать лори врем прочитать все документы и просто слушает шуршание пергамента.

когда он ловит на себе её взгляд, который полон негодования, так ему показалось и мужчина просто пожимает плечами. там можно заметить, что завещание составлено пять лет назад, незадолго до назначения эзры на пост заместителя. на самом деле гарольд, наверное, искренне доверял кузену. это было даже трогательно. потому что с родным братом у минчума были вовсе не такие отношения. брюнет облизывает пересохшие за время ожидания губы и добавляет: — я у юриста спросил, можем ли мы с тобой пожениться, раз такое условие. мне сказали нет. — вряд-ли этим предложением можно было бы развеять весь шок от того, что теперь скрывалось за этим пусты траурным столом. где домовой уже поставил торт. — но если хочешь я куплю порт-ключи в америку. — он подмигивает. — я же теперь могу. - тем самым он намекает на то, что ему еще не все удалось уладить после смерти собственной жены, но он будет рад помочь лори с её проблемами, так как если бы действительно отвечал за ней.

— я думал это все в бумагах просто шутка старика-отца, но когда сегодня увидел тебя… — он кашляет в кулак. — такую неотразимую. — невинная ухмылка. — понял, что возможно, твой отец тебя знал лучше и опекун тебе действительно нужен. — мужчина смотрит внимательно, чтобы понять на самом деле что чувствует девушка, которая узнала, что несколько старых мужчин даже после смерти пытаются решать за неё где ей жить и что ей делать. — комнату я подготовлю поближе к своей. - звучит как призыв собирать вещи уже прямо сейчас.

"Родольфус, мой дорогой Родольфус, я все поняла, кому ты читаешь Империо. Кто говорит за тебя."- Белла подумала, что ей всегда было жаль того паренька, которым руководил Родик, у него был такой искренний и даже немного потерянный вид. День простоять, ночь до рассвета продержаться, под авадами Линдси, было его мечтой.
"Я читаю империо знаешь кому?"- горделиво похвасталась Беллатрикс и показала Родольфусу портрет знаменитого в магическом мире аврора.
-"Правда, моему аврору угрожает Линси. Ну та дура, идиотка в розовом платьице. Ее весь магический мир ненавидит. Она знаешь кому читает империо?"- Тут Беллатрикс не выдержала и начала хохотать. Лестрейндж зачем-то взяла зеркальце и начала вглядываться в него.
"Родольфус, скажи честно, неужели я похожа на Линдси? Это же ужасно, быть похожей на эту грязнокровку-аврорку. О Родольфус"- Беллатрикс думала о том, как поступить с Линд, и как поступить с их верными магглами, и что делать теперь с аврорами, которым они зачитывали Империо в три рупора. Распознав, кому Линдси читает Империо, Беллатрикс стало смешно. Ей было так смешно, что даже немного противно, Белла испытала испанский стыд за все магические школы мира сразу. Не понимать, кто стоит за одним из паяцев, это стыдно, дамы и господа. Без совета Родольфуса Белла не представляла, как выйти из этой паскудной ситуации. Самое простое было конечно, допросить Линдси, попросить назвать ее свое полное имя, предъявить документы, а можно было и вовсе не возиться с ней и зачитать ей Аваду Кедабру. В Хогвартс только похвалят за то, что Белла решила уничтожить зарвавшуюся грязнокровку, и никакого Азкабана за аваду грязнокровке им не будет.
"Не нужно так смотреть на мои ноги."- застенчиво сказала Беллатрикс Родольфусу и протянула ножки на стол, как истинная Ильверморнинка. -"Ай какая луна на небе! Луноликая, как подружка Линд."
Беллатрикс вспомнила крысиное выражение лица подружки Линд, и подумала, что скоро ее эти грязнокровки так научат свистеть и врать комплименты, что всех святых грязнокровных дур придется вон выносить из их квартир. Белла знала, где искать Линд. "Вот она"- Беллатрикс указала на вейлу, облик которой приняла волшебница Линд, чтобы спрятаться.

♪ Neteta - Kissing the Shadow

---

I guess I had a luck to meet the right one
But it just happened at the wrong time
That's why I...
I'm kissing your shadow goodbye

[indent]  Представь на секунду, что ты и я это две планеты на окраинах Млечного пути, разделенные сотнями миллиардов звезд. До нас каким-то мистическим образом доносится свет друг друга, но это единственное, что нам остается. И казалось бы, что значит это расстояние по меркам бескрайнего и безграничного космоса, если свет друг друга нестерпимо бьет в глаза, а желание коснуться разъедает просоленные души? Возможно, завтра нам повезет больше, наша галактика сожмется до размеров лесного ореха как в фильме «Люди в черном» и приложив даже самое маленькое усилие, мы сможем взглянуть друг на друга совершенно по-другому, без всех этих вечно возникающих, между нами, стоп-факторов. Знаешь, я, конечно, люблю старые добрые сказки, но пока что предпочту, к сожалению, несуществующий нейрализатор. Почему-то рядом с тобой я предаю горячо любимое фэнтези и выбираю фантастику, по-прежнему полностью теряя всякую связь с реальностью.

[indent]  С тобой легко. Странно, но впервые в жизни тревога покидает мое тело, причем, наедине с незнакомцем. Когда сегодня утром я сошла с самолета в аэропорту Нью-Йорка, мне показалось, что город, да и я вся страна отвергает меня. Холодный ветер швыряет в лицо холодные капли воды, а волосы путаются даже под капюшоном толстовки. Здесь все неправильно: погода, воздух, шум, люди. Гул голосов сливается в непрекращающийся зловещий шепот «Беги», а безликие незнакомцы больно толкаются, пытаясь первыми сесть в такси. Всего пару минут назад я проклинала себя за эту короткую поезду на другой конец света, а сейчас пытаюсь запечатлеть в памяти каждую секунду с тобой в лифте. Твоя рука все еще крепко сжимает мои пальцы, и я боюсь разорвать столь невинный контакт. Почему-то все страхи, правила и здравый смысл улетучиваются рядом с тобой, пока я прокручиваю в голове твое имя, понимая, что я не смогу его забыть. Быть может, это не так уж и плохо – рисковать?
[indent]  - Чтобы ты понимал, с этими ребятами мы приехали вместе, просто Люку надо меньше пить, - я машинально пожимаю плечами, прямо как ты и едва заметно смеюсь от сего факта. - Видимо сегодня он решил поставить новый мировой рекорд по количеству выпитого алкоголя за один вечер. Не удивительно, что они не разобрали наших лиц. – Встретившись с тобой взглядом, я улыбаюсь, впервые за прошедшие сутки искренне, а чувство неконтролируемой радости от сложившейся ситуации распространяется по телу с бешенной скоростью. – Ты мог видеть меня в «Битве Титанов» или клипах Plan B, потому что вряд ли у вас популярны британские сериалы. Но дома я известна по сериалу «Молокососы». – Я отпускаю твою руку, чтобы мы оба могли накинуть на себя верхнюю одежду, стоит нам выйти из лифта и останавливаюсь возле двери. – Ты ведь тот парень с красным носом из «Доктора Хауса» и «Офиса», верно? Прости, я редко смотрю современное кино.

[indent]  Самые счастливые моменты в моей жизни происходили на кухне твоей Нью-Йоркской квартиры, а таксисты, везущие в аэропорт, видели больше моих слез, чем кто-либо в мире. Глупая музыка из колонок в гостиной соединилась воедино с нашим непрекращающимся смехом и звоном бокалов, пицца, принесенная курьером в два часа ночи – самое вкусное из того, что я когда-нибудь ела. Мы разговаривали до пяти утра и периодически молчали, глядя в окно, зная, что другой сможет понять без слов. Ты менял контактные линзы на очки, пока я неуклюже кружилась по квартире под музыку и твои глупые выкрики. Вся накопленная усталость улетучивалась в миг рядом с тобой, даже если долгожданную встречу сопровождали долгие месяцы работы по шестнадцать часов в сутки. Но стоило тебе в последний раз обнять меня на прощание, как эмоции просачивались сквозь пальцы как песок, пока ноги утопали в Сахаре. В такие моменты окончательно понимаешь, что быть с тобой рядом – это как стоять на гвоздях, пока душа пытается просочиться через кровоточащие раны. Я бы рада сойти, вот только ноги отказываются двигаться, а я сама, кажется, разучилась ходить. Каждый раз по пути, вплоть до посадки в самолет я сжимала телефон в руке и ждала, что ты позвонишь. Скажешь, что все понял и не хочешь ждать еще один год до следующей встречи, что я заслуживаю большего одного дня. Но ты не звонишь, а я – жуткая трусиха, мне никогда не хватит смелости подпустить тебя слишком близко, отчетливо понимая, что ближе, чем ты никого и никогда не будет.
[indent]  Ты – это вечное состояние dйjа vu, теплые пальцы, обхватывающие холодный бокал с белым сухим и равнодушное выражение лица. Никакого накала страстей, нет ощущения вечной любви, которая следует за нами через века, телефон на беззвучном режиме, зная, что я никогда не пропущу жизненно важный звонок. Мне не нужно искать твой взгляд в толпе, оборачиваться на знакомый парфюм и даже похожий голос абсолютно не вызывает эмоций. Ты – история, которую я запишу в потрепанный блокнот и сожгу в камине, через пару десятков лет. Я пишу тебе письма, электронные, до безумия проникновенные и искренние, но, к сожалению, только в заметках. В самолетах, машинах, в гостиничных номерах, в стенах собственного дома. Искренне верю, что однажды мне хватит смелости отправить их по адресу, но головой понимаю, что это не больше, чем самообман. Безмолвные разговоры с потолком по ночам, разбитые мечты, утопленные в стакане и сотни смазанных лиц. Я отпустила. Говорят, что судьбу нельзя изменить, ее просто нужно принять и по-хорошему – полюбить. И я приняла тот факт, что история не знает сослагательного наклонения, но продолжаю перебирать в памяти значимые моменты, будто их можно изменить. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу часто моргающие веки при тусклом освещении, вздернутый при смехе кончик носа и темные завивающиеся волосы, которые ты никогда не укладываешь. Тебе двадцать пять, ты завороженно рассказываешь мне о том, как искрятся ее глаза в свете фонарей и как ты тонешь в ней. Я еще не ненавижу ее, но отчетливо понимаю, что внутри меня умирают разноцветные бабочки, которых настигла буря. Если я корабль, то ты водоворот, который нещадно засасывает меня внутрь, хоронит меня в пучинах океана, до которых недостает солнечный свет. Она же – скалистый берег, который разрезает твои волны, словно бумага тонкую кожу на пальцах. Я больше не вижу твоих зрачков, потому что их поглотила ее тьма. Я давным-давно отпустила тебя, потому что всякую надежду заморозила полярная стужа.
[indent]  Вглядываюсь в твое, в очередной раз похудевшее для очередной роли, лицо и понимаю, что нужно смотреть намного глубже. Всю твою боль и сомнения невозможно разглядеть лишь раз заглянув в глаза, потому что они давным-давно проникли глубоко под кожу, но их невозможно скрыть, просто отведя взгляд или обессиленно поджав губы. Ты – огромный сгусток переживаний и душевным метаний, которые пытаются вырваться наружу, а ты по привычке пытаешься их отодвинуть в долгий ящик, словно они не смогут прорваться. По правде говоря, я не могла представить, что когда-нибудь увижу тебя в подобном состоянии и как мне будет больно от этого. Да, раньше я думала, что, расставшись с Эммой ты сможешь дышать полной грудью и снова станешь тем, кого я когда-то знала – веселым, счастливым и свободным, но реальность оказалась другой. Сейчас я готова на все что угодно, лишь бы избавить тебя этого, даже заявиться на порог ее дома и исчезнуть из твоей жизни. Оказывается, самое сокровенное из моих желаний причиняет еще большую боль. – Хорошо, пошли.
[indent]  Я крепче сжимаю твою ладонь в своей и во второй раз отмечаю, насколько она ледяная, словно ты промерз насквозь, вплоть до души. Ты говоришь, изливаешь мне все то, что сидит внутри тебя уже несколько месяцев, а я сама не могу отделаться от чувства, насколько происходящее неправильно. Почему в одно лишь мгновение жизнь столь близкого мне человека рушится как песочный замок, а я не могу подобрать по-настоящему нужных слов? – Не бывает «той» или «не той» любви. Если ты любишь человека, все остальное отходит на второй план, а ты изо всех сил пытаешься сохранить это чувство. Кто-то любит тихо и молча, а кто-то крушит мебель и бьет посуду, потому что каждый сам решает, какая она – его любовь. Если взгляды обоих людей схожи, то неважно, что происходит за закрытыми дверьми, потому что они счастливы. Но на вопрос, была ли ваша история счастливой или нет, можете ответить только вы оба – вместе и по-отдельности. Но ты любил ее, это точно. – Я осекаюсь, заставляю себя сглотнуть подступающий ком и продолжаю все тем же спокойным голосом. – Вы оба любили друг друга и, возможно, до сих пор любите, но весь твой вид буквально кричал о том, как ты счастлив, что она рядом. – Заметив, что мы подходим к скамье с нашими инициалами, свободная рука начинает предательски подрагивать, а уверенность в том, что я и дальше смогу не показывать эмоции тает на глазах, когда ты говоришь, что после наших редких встреч находишь ответы всякий раз. – Может дело в том, что я просто незаинтересованное лицо, в отличие от близких людей, которые окружают тебя? Иной раз, каждому из нас сложно подумать о том, что он сам хочет, а не кто-то другой. Просто иногда нам с тобой не хватает здорового эгоизма и настоящего друга рядом.
[indent]  После твоей последней брошенной фразы мое самообладание дает сбой, а голова взрывается от не прекращающегося внутреннего крика - «Беги, идиотка. Пока не стало хуже». Я отпускаю твою руку и устало облокачиваюсь на спинку лавочки, вытаскиваю из кармана пальто пачку сигарет вместе с зажигалкой и поднимаю взгляд куда-то наверх, бессмысленно пялясь в темнеющий небосвод. – Забавно, - я прикуриваю уже слегка смятую сигарету, которую вертела в руках несколько секунд и позволяю дыму достигнуть легких, абсолютно не чувствуя вкуса. – Нет, правда забавно, потому что Бен завидовал тебе: Эвану Питерсу – востребованному молодому актеру, моему таинственному другу, чьего имени я не могла назвать даже спустя столько лет брака. Завидовать было нечему, Эван. Вечно молчаливая и хмурая жена, которая готова уехать на полгода в любую точку мира, лишь бы лишний раз не устраивать скандал. Я не ждала его дома с улыбкой и апельсиновыми кексами, не могла высидеть даже полчаса при просмотре его любимых фильмов и ненавидела совместные выходы куда-либо. Я не любила его, да и вообще не уверена, что когда-нибудь кого-то еще раз смогу полюбить. – Сигарета медленно тлеет в руках, а ветер с силой бьет по лицу, заставляя глаза слезиться с удвоенной силой. – Хочешь совет? Отключи голову, - я поворачиваюсь в твою сторону и решаюсь посмотреть в твои глаза. – Ты словно каждый раз наказываешь себя за что-то. Каждый раз, когда жизнь налаживается, ты считаешь, что не заслуживаешь счастья и сам придумываешь себе наказания, будто закапывая себя глубоко под землю. – Сигарета летит в ближайшую урну, а я обхватываю твои ладони своими руками. – Отключи голову и пойми, чего ты хочешь. Не то, чего ты должен желать, не то, что правильно и хорошо, потому что это только твои желания и никто не имеет права осуждать тебя за них. Каждый человек имеет право на счастье, каким бы оно не было, чтобы не грызло его и какие бы скелеты он не хранил в своем шкафу. Признайся себе, чего ты хочешь всем своим сердцем, но боишься в этом признаться? – Я так сильно хочу тебе помочь, но так боюсь услышать, что твое главное желание – Эмма.

Вырывай ребра, по кускам бери - потрачено
Жалко, что меня тебе недостаточно
Мои условия выжить просты
У кого-то воздух, у меня ты

[indent] Расскажи, какого это – жить, когда самый близкий человек спокойно смотрит на то, как огонь жизни угасает в тебе, словно крохотная свечка?

[indent] Ты вытягиваешь длинные худые руки, обессиленно падаешь лицом на колени и шепчешь имя во всепоглощающую темноту.
[indent] Пит.
[indent] Ты произносишь раз за разом его имя, словно мантру, и умоляешь не уходить; вспоминаешь отражение опавшей листвы в его карих глазах и звонкий мальчишеский смех. Прячешь давным-давно купленный подарок на его день рождения в прикроватную тумбочку и точно знаешь, что не отважишься вручить его лично. Беззвучная истерика парализует легкие, отравляет разум, высасывает душу успешней стаи дементоров. Потому что «Поцелуй дементора» кажется пустяком перед осознанием того факта, что ты больше никогда не сможешь коснуться его руки.
[indent] Тебе всего шестнадцать, а ты уже сдалась.

[indent] Детские воспоминания, связанные с ним перестают вызывать трепет, становятся верными спутниками морального опустошения и хождения по необезвреженным минам. После него ничего не страшно. Ты не плакала, когда уходила от парней, теряла подруг, проигрывала распределение ролей раз за разом, даже разочарование в глазах родителей не ранило эфемерную душу. Запах жасмина сменился на морозные ягоды, глаза перестали гореть от предвкушения следующего дня, а губы все чаще складываются в ровную тонкую линию вместо улыбки.
[indent] Он называл тебя Айс. Он видел наперед. Его маленькая Айрис давным-давно окончательно разбилась, остались лишь ледяные горы, что при виде него дрожат.

[indent] Ты всматриваешься в его опущенное лицо и сглатываешь, пока он что-то заинтересованно записывает в блокнот. Какой бы сильной ты не старалась казаться, какой бы каменной броней не обрастала – сердце, что обычно стучит как бешенное, останавливается при одном его упоминании. Завидуешь Лили и Римусу, пишешь ему письма в два часа ночи и развеиваешь пепел, оставшийся от них. Поверить ему, как наложить спасительный бинт на кровоточащие раны. Вот только ты уже заковала себя в рыцарские доспехи, что не получится снять. Глупо. Бессмысленная трата марли.
[indent] Все это время ты убеждала себя в том, что отпустила его. Все это время сама себе нахально врала. Между сердцем и разумом у тебя всегда одна и та же война.
[indent] Ты не перебиваешь. Пытаешься запомнить каждую фразу, интонацию, ужимку и даже только намечающуюся морщинку на лбу. Смотришь, слушаешь и ненавидишь себя. Знаешь, что он всего этого не стоил, знаешь, что он в любом случае рано или поздно опять уйдет, но если сейчас он просто протянет тебе руку – это тебя хотя бы частично, но исцелит. Никакого интервью не было, никакой статьи о театре не заказано. Он просто хотел опять тебя позлить, сломать и, забрав очередной кусочек, оставить самостоятельно воскресать. Всего его вопросы – очередная попытка вырвать с корнем временные заплатки, разрушить хрупкое равновесие, почувствовать себя для него чужой. Его глаза холоднее концентрации нескольких Антарктид, а на душе, как сказали бы все твои близкие, одна сплошная гниль. На месте старых трещин никогда не вырастет что-то более прекрасное, чем обычная сухая трава.
[indent] Само осознание того факта, что он был в театре и наблюдал за тобой, зарождает внутри тебя крохотную искру - надежду, но такую мимолетную и блеклую, что ты подавляешь желание уголков губ вздернуться вверх и глазами пытаешься пересчитать каждую царапину на старом дубовом столе. К нелюбимым тоже приходят, к ненужным точно также возвращаются при крайней необходимости. Для него ты ежеминутная слабость, отголосок прошлого, попытка заполнить образовавшуюся пустоту, возникшую в результате взросления друзей. Для него ты замена синего грузовичка, что был потерян им в пятилетнем возрасте; отголосок счастливых летних дней, что так необходимы взрослым в ноябре.
[indent] Он просто замерз. Ты ему не нужна.
[indent] Из бессмысленного самобичевания тебя вырывает его вопрос, что замораживает похуже Глациуса. Ты прикрываешь уставшие веки и сцепляешь пальцы в глухой замок на затылке.
[indent] Воспоминания сменяют друг друга, словно кадры старой черно-белой киноленты, в ушах застревает громкий хруст зажеванной пленки. Вы словно в немом кинофильме. Ты не умеешь просить остаться, он не видит в своих поступках ничего плохого. Ты боролась со своими демонами, отказывалась терпеть полумеры, компромиссы, ненужные остатки времени; он выбирал вечно не тебя, хлопал дверью, не попрощавшись, запирал дверь на замок и вечно терял их запасные дубликаты. Усмехался немым мольбам, толкал в коридорах и закатывал глаза при виде очередного сопливого романа в руках. Ты же искала оправдания, штудировала библиотеку на предмет рассеивающих чар, гордо задирала голову и била учебником по голове. Вы перестали быть Питом и Айс еще на первом курсе, сменили любимые цвета на факультетские галстуки и делали вид, что не знали друг друга до первой совместной осени.
[indent] Ты всегда знала ответ на этот вопрос. Потому что ответ ни что иное, как…
[indent] - Ты, - тихий голос тонет среди смеха компании через пару столиков от вас и, ты выдыхаешь весь воздух из легких, совершенно позабыв, как дальше дышать.
[indent] Ты это сказала.
[indent] Не важно, что он не услышал.
[indent] Не важно, что он никогда не узнает ответа.
[indent] Ты это сказала.
[indent] Все эти восемь лет тебя убивал он. Детская дружеская привязанность вымывала кальций из организма, рассыпала и без того хрупкие кости, впрыскивала ботулин в кровь и разрушала нервную систему. Ты верила, что однажды он поймет, однажды ты это переживешь, однажды тебя отпустит. Детские травмы самые опасные, ведь железный штифт вокруг скелета никогда не заменит свою собственную опорно-двигательную систему. Ты больше уже никогда ни за кем не побежишь. Ты больше не сможешь.

[indent] Когда он встает из-за стола и протягивает тебе свою ладонь, ты впиваешься взглядом в его лицо и понимаешь, что видишь в его дьявольских глазах полыхающий мост за вашими спинами. Ты не можешь. Ты не готова.
[indent] - Подожди меня у выхода, я схожу за пальто, - выпаливаешь ты и, быстро вскочив со своего места, уносишься в подсобку, запирая за собой дверь на замок. Смотришь остекленевшими глазами на старое кремовое пальто и пытаешься успокоить предательски подкашивающие колени. У тебя нет больше права на ошибку.
[indent] Застегнув пальто на все пуговицы и выйдя обратно в зал, ты смотришь на одиноко стоящего Петтигрю у выхода и, наконец, принимаешь единственно верное решение.
[indent] - У тебя осталось всего пятнадцать минут и один вопрос, - произносишь ты, толкая перед собой дверь, предварительно сжав его холодную ладонь в своей руке.

Сколько там тебя осталось, Пит?

Солнце больше никогда не жди
Все эти мысли в голове — дожди

[indent] Туманный Альбион. Запах сырости, вечно промокшее пальто и ветер, что швыряет ошибки в лицо, наслаждаясь людской растерянностью. Лондон, кривые бледные лица маглов, скучающее выражение лиц магов, излишне худые дети и шум, что вызывают тошноту. Пестрящие вывески магазинов, зашуганные эльфы и пугающие своей омерзительностью гоблины в банке. Венузия ненавидит Лондон. Она хочет назад, но едет домой.

[indent] Венузия Миллисент Гамп – имя, что на самом деле приговор. Слишком громкое для маленькой девочки. Для одной из двоих. Она вспоминает себя шестилетней, хохочущей до одури смешной. Рыжие волосы, бережно заплетенные домашним эльфом в косы всего двадцать минут назад, вновь растрепаны, а веснушки, рассыпанные по телу, складываются в единый нерушимый узор. Друзья отца называют ее прекрасной юной леди и треплют за румяные щеки, пока вновь не отвлекутся на второго, более значимого отпрыска великого Лорда. Она закатит глаза, незаметно высунет язык и убежит. Неправильная дочь, но пока еще хорошая сестра.

[indent] Винни, как называл ее только брат. Сбитые коленки в кровь, дюжина костеросток под гипсом на левой руке и бесчисленные ссадины на руках. Она обнимает его за плечи, пока еще не уступая ему в росте и таскает с кухни для него еду. Подбивает излишне добрых эльфов на очередную авантюру и отказывается петь во время занятий. Доводит гувернантку до истерик, спорит с отцом на ненавистном французском и засыпает с видом на Ла-Манш. Вечно спит не в своей постели, сбегая из комнаты брата только под утро, клюет носом под его неуверенное чтение и набивает рот отвратительной лакрицей. Любит его до одури и не верит ушам, когда им объявляют, что их скоро разлучат.

[indent] Рыдает по ночам, впивается пальцами в ставшую огромной ладонь и боится моргнуть, словно он растает в смоге вокзала, а она не успеет сказать главного. Она и правда не успеет, но будет писать ему письма несколько раз в неделю, мелким почерком рассуждая о скучных уроках и сальных волосах Северуса Снейпа, черствости родителей и новых заклинаниях. Никогда не говорит о главном, но уверена, что он чувствует. Ненавидит мать за слабость, выжигает отца из сердца за черствость и отстраняется, насколько возможно. Бунтует, задевает самовлюбленных однокурсников, что кичатся своей чистокровностью и боится привязываться. Другие не заменят брата, не смогут даже сравниться с ним; по крайней мере, пока он сам неосознанно от нее не отстранится.

[indent] Эверетт, наследник, будущий великий Лорд, но все еще старший брат. Она перестанет навязываться после третьего курса, но все равно ждет его, прикусывая перепачканные в чернилах ладони. Молча слушает бесконечные тирады о Дурмстранге, друзьях, запрещенных заклинаниях и больше не узнает его. Кивает, с течением возраста все реже перебивает и сбегает на каникулах из дома. Ей не хотелось взрослеть. Берет самокрутки без спроса, просится на ночевки к подругам по школе и перестает спорить. Бессмысленно. Искренне будет радоваться его переводу в Хогвартс, но никогда не признается об этом в слух. Пожалеет, расскажет обо всем, что знает о школе и перестанет ждать. В шестнадцать юному Эверетту Эддарду Гампу нужны дурмстрангские друзья, а не родная сестра, хотя нить уже практически рвется.

[indent] Пускает назад, прячет нитку в карбоновый футляр и учится заново доверять шаг за шагом. Крепится, гладит по волосам и закатывает глаза, когда мать пишет письма с просьбой повлиять на брата. Эверетт не слушает никого. Он не открывал дверь будучи ребенком и тем более не откроет ее став взрослым. Расцветает, с непривычки огрызается, чувствуя ставшую непривычной защиту, и, наконец, выдыхает, чувствуя затвердевание зыбучих песков.

[indent] Но все равно не приходит, когда не знает, что делать дальше.

[indent] Что делать, когда больше не вывозишь? Чистокровное общество вызывает головную боль, разговоры с родителями о будущем – тошноту; это жизнь Эверетта, не ее. Венузия Гамп должна выйти замуж, нарожать детей, опускать взгляд и подавать руку в перчатке для очередного омерзительного поцелуя. Венузия Гамп – будущая благочестивая леди, образец послушания, закрытый рот и отсутствие амбиции. Венузия Гамп – безжизненная картина.

[indent] Венузия Гамп отрекается и бежит.

[indent] Хлопает дверью, говорит прямо, с вызовом, усмехается и больше не юлит. Нашли жениха? Пусть ждет. Ее ждет стажировка в Министерстве Магии? Да пусть оно хоть сгорит. Друзья не имеют веса, семья – бессмысленный условный рефлекс, а Эверетт, как обычно, не поймет. Уезжает утром, сухо целует щеки и не поднимает глаз. Знала, что пресловутая гордость не позволит ему подойти и хоть что-то сказать, что уж говорить про столь необходимое для нее объятие с его стороны. Он просил остаться, но она не смогла.

[indent] Устала от боя с самой собой.

[indent] Франция, Италия, Германия и Португалия напоминают о доме, впрыскивают желчь в кровь, заставляют бежать и писать. Новый город – старые эмоции, зажевывание нудной пластинки и поклоны при произнесении фамилии, что режет собственные уши. Утерянный порт-ключ, отсутствие его ответов и губительное ощущение вины, что разрывает сосуды, перекрывая доступ мозга к кислороду. В дороге приходит осознание того факта, что детское обещание больше ничего не значит. Они обещали поддерживать друг друга? Он даже не подошел. Обещали быть всегда вместе? Он перестал отвечать на письма уже давно. Обида сжирает, желание вернуться растет с геометрической прогрессией, лицо отца снится в кошмарах - предвещает бессмысленную жизнь, а чувство вины преследует по пятам. Она ведь в первый раз выбрала себя.

[indent] Лишь Кордова влюбляет, заставляет выдохнуть и остановиться. Винни снова рисует, не лица – пейзажи, пачкает руки в пастели, прорабатывает фон переставшей быть ненавистной акварелью и улыбается. Танцует на улице, поет для подсевших к ней за столик прохожих, не называет имени и слушает чужие рассказы. На целую неделю влюбляется в немца, что гостит у тетки, что живет по соседству, даже не переживает, что, возможно, не над тем смеется. Там не чувствуется приближение войны; людям плевать, кто она, чье имя носит и сколько у ее родителей денег. Первый раз благодарна родителям за знание нескольких языков, скучает по слишком эксцентричной и грозной мадам Ксип, пишет очередное письмо брату и друзьям, оставляя на письмах отпечаток нового оттенка помады, что, по ее мнению, больше не желтит ровные зубы.

[indent] Наконец-то знает, чего хочет. Семья говорила, что ее имя – ответственность, показатель силы и амбиций, что рано или поздно дадут о себе знать. Венузия Гамп хочет сама решать, как ей жить. Она больше не хочет слушать о том, как ей поступать, кого любить и улыбаться по отцовскому приказу, чей тон раньше пробивал до костей, заставлял жмуриться до звездочек перед глазами и ледяной корки на позвоночнике. Приобретенный с годами иммунитет. Эверетт считал, что она слабая, что не сможет без него и дня, а палочка в девичьих руках не создана для борьбы. Усмехается собственным мыслям, получает доступ в старую заброшенную библиотеку и спустя столько лет все-таки находит интересующую ее тему. Изучает темную магию, разглядывает иной раз слишком уж замудренные чертежи за бокалом вина и выбрасывает неудобные, но угодные статусу благородной леди платья. Облачается в лавандовые широкие брюки и возвращается домой.

[indent] - Мисс Гамп, мисс! – голос, что больше похож на писк, раздается быстрее, чем она опускает взгляд вниз и видит возле себя кажущегося необычайно маленьким домовика. – Вас уже все ждут, мисс!

[indent] - Римми, все в сборе? Где Эв?

[indent] - Ваш брат у себя. Он... - она не дает ей договорить, трет уставшую от очков переносицу и отмахивается от эльфа, не нуждаясь в заикающемся продолжении и виноватых взглядах запуганного существа. Удивительно, но иногда складывается ощущение, что даже погода реагирует на его настроение, отравляя темные тучи ядовитой злобой.

[indent] Через каких-то несколько минут она вынуждено нацепит на лицо полуискреннюю улыбку, обнимет отца, не прилагая особых усилий и не сможет отвести взгляда с пустой лестницы, на которой совсем недавно стоял старший брат, что не сказал ни слова. Знает причину, но все равно не может перевести глаза на взмахивающую руками мать даже через силу.

[indent] - Maman, papa, вы оба заслуживаете того, чтобы я выслушала целую тонну вашего возмущения, но я была бы признательна, если бы мы отложили данный разговор на вечер. Я не спала несколько дней и валюсь с ног, - произносит Винни, не заботясь о том, что чета Гампов превосходно чувствует ложь. Она выслушает все, но точно не сейчас. – Прошу меня извинить.

[indent] - Не думай, что тебе удастся избежать данного разговора. Ты очень нас разочаровала, Венузия, - голос отца раздается словно через толщь воды, кажется глухим и неважным. За этот год она перестала его бояться.

[indent] Она медлит, молча наблюдает за тем, как отец скрывается за дверьми своего кабинета, а мать отправляется раздавать указания эльфам по поводу сегодняшнего обеда. «И как вам только не тошно от самих себя. Бесконечный день сурка и уныние, возведенное на пьедестал». К Моргане их всех. Ей просто надо поймать его домовика. Проводит кончиками пальцев по перилам, но упорно не поднимается по лестнице, чтобы не выдать себя скрипом половиц.

[indent] - Эй, Фрэнки. Перенеси меня к нему. Не надо смотреть на меня таким испуганным взглядом. Мы оба знаем, что он в жизни тебя не накажет. Перенеси меня, - произносит и сама не понимает, откуда появилась эта сталь и уверенность. Возвращаться было страшно, но видеть его – жутко. – Немедленно.

[indent] Первое, что она видит после перемещения – свет, что вскользь льется по ковру, идеально заправленную постель, но не его и ежится от ветра, что дует в приоткрытое окно неосвещенной комнаты. Лениво провожает взглядом быстро ретирующегося эльфа и делает один небольшой шаг в сторону его спины, все еще пожирая глазами пол. Ей нужно десять секунд, чтобы понять, что делать дальше, но уже через пять она сорвется на бег и прижмется своим лбом к его идеально прямой, ставшей еще шире за минувший год, огромной спине.

[indent] - Прости.

Первый в жизни рабочий день... О, как волнительно ожидать его, честное слово! А ведь ещё недавно Ремус даже и мечтать не мог об официальном рабочем  месте, и был твёрдо уверен, что предел его мечтаний - периодически подворачивающиеся разовые случайные подработки-халтурки. Да оно и понятно, кому же в здравом уме захочется иметь в подчинённых оборотня?  Даже если попытаться скрыть свою "пушистую проблему", работодатели ведь тоже не дураки, смогут сопоставить даты отгулов, которые каждый месяц берёт сотрудник, с полнолуниями, и сделать абсолютно логичные выводы. К тому же Ремус официально зарегистрирован как оборотень в Министерстве, любой работодатель сможет элементарно при желании навести справки, как только у него появятся подозрения. Но все эти проблемы с постоянной работой в прошлом, теперь-то начинается настоящая жизнь! Спасибо добрейшему профессору Дамблдору, доброму ангелу-хранителю Ремуса, честное слово. Парень ещё даже не отблагодарил почтенного директора за невероятную возможность учиться в Хогвартсе вместе со сверстниками, а профессор уже снова выручил и помог, попросив владельца "Дырявого котла", Тома Эббота, о рабочем месте для Ремуса. Пусть работа бармена и не считается слишком престижной и заработную плату, предложенную Томом, не назовёшь высокой, главное, что можно наконец не бегать по улицам, ища, где бы заработать хотя бы на хлеб честным трудом, а спокойно трудиться, зная, что в любом случае с голода не умрёшь.
Поднявшись с кровати даже раньше звонка обычного маггловского будильника,  Ремус наскоро приводит себя в порядок в ванной, натягивает вычищенные с вечера брюки и выглаженную льняную рубашку, приглаживает волосы и пьёт сваренный в турке крепкий чёрный кофе с шоколадкой. Ну вот, к рабочему дню он и готов, можно отправляться к "Дырявому Котлу", как раз удастся прийти без опоздания. Том, правда, предупредил, что сам сегодня придёт попозже, и что в курс дела Ремуса будет вводить девушка-официантка, но в любом случае, опаздывать будет просто невежливо. Так что, быстро сполоснув кружку. Ремус впрыгивает в старенькие, но начищенные ботинки, выходит из квартиры и закрывает дверь ключом и запирающим заклинанием.
Трансгрессия к входу в "Дырявый Котёл" проходит без приключений, и вот уже Ремус дергает на себя тяжёлую дверь заведения. Так, Том на словах велел, придя в "Котёл", найти девушку по имени Паолина Марчетти, которая, собственно, и будет его гидом по рабочим обязанностям. Как раз в зале девушка всего одна, темноволосая и весьма симпатичная, по виду старше Ремуса лет на 5. Вот к ней и логичнее всего подойти, справиться о Паолине Марчетти, судя по всему, девушка как раз работница паба.
- Доброе утро. А я ищу мисс Марчетти, моё имя Ремус Люпин. 

Пожирателей победили - даже дважды. Инквизицию победили. А работы меньше почему-то не стало - это и радовало, и огорчало одновременно. Арсений пересмотрел свое отношение к работе и, получив черный китель старшего аврора, по настоящему проникся. Теперь он был старшим аврором, ответственным, ведущим дела полностью самостоятельным и все чаще оказывающимся во главе какой-нибудь рабочей группы. Это вызывало у Арсения приятное чувство гордости за самого себя и выкручивало чувство ответственности на максимум.

Сегодняшнее происшествие в Лондоне было нетипичным - раньше таких обращений в аврорат не было, но волнения среди магглов вызывали опасения. И именно поэтому на этот вызов отправили аж трех авроров: старшего Арсения и двух младших, только летом закончивших стажировку, Дороти и Джорджана. И еще к этому делу привлекли много отделов: стирателей, ликвидитаторов, сектор выработки объяснений, - Арсений представлял, какая работа уже кипит на одной из улиц города, но аврорам сначала надо было встретиться с целителями.

Кажется, это дело сложнее и серьезнее, чем казалось на первый взгляд, и было важно не только установить что случилось, но и сохранить статут секретности. Задача была балансировать между законом и невмешательством в жизни магглов.

Встреча с целителями назначена у стойки привет-ведьмы больницы, чтобы использовать один порт-клбч, и времени на разговоры здесь не так много. Арсений нетерпеливо раскачивается на каблуках, заложив руки на спину и ожидая. Он тут же прекратил это делать, когда в поле зрения появилась пара колдомедиков. Мужчина постарше и блондинка, которая показалась Арсению знакомой - все целители так или иначе были знакомы аврорам, - но ее имя так и не откликнулось в памяти, пока блондинка не представилась.
- Арсений, старший аврор, - представился он в ответ и Брэггу и Аманде, -это Дороти и Джорджан, младшие авроры. Поговорим по дороге, нам предстоит прогулка по Лондону.
Сейчас министерство старательно оберегало статут секретности и загнало волшебников в еще большее подполье. Наказание за колдовство в присутствии магглов стало строже, трангрессия в маггловский Лондон отслеживалась и так же наказывалась, и любое вмешательство на территорию магглов всегда строго контролировалось. Очевидно, министерство магии боялась, что волшебники станут участвовать в стычках магглов, поддерживать тех или иных, пытаться помочь в их борьбе, - Арсений был согласен, что волшебники не должны вмешиваться в дела магглов, в конце концов, инквизиция наглядно показала, что там магам не рады.

Вспышка перемещения переносит отряд из трех авроров и двух ценителей в глухой, темный тупик маггловского Лондона, откуда до места происшествия придется идти еще половину квартала. И такие меры предосторожности уже отдают паранойей, но Фаджу не с кем это оспорить.
- Мы не знаем, что точно произошло. Это может быть как и стычка с маггловской полицией так и намеренное убийство. Жертва - Августус Дрейк, полукровка, работал во Флориш и Блоттс, на первый взгляд ничего... особенного. - Арс пожал плечами, выдав Аманде всю ту скромную информацию, какой располагали авроры.
- Квартал оцеплен магглоотталкивающими чарами, колдовать можно свободно, - уточнил он, когда все пятеро волшебников пересекли тонкую мерчающую завесу заклинания и оказались в эпицентре действия.

Лима встречала жарким солнцем и шумными улочками. Тристану была по душе такая смена атмосферы, вечно чопорный и дождливый Лондон надоедал. Мужчина сменил длинные рукава и мантию на более простую футболку, которую приобрел в местной лавке. Мантии здесь были не в таком обиходе, как дома, однако он приобрел одну с охлаждающим заклинанием. Было довольно необычно. Он уже нашел себе наставника, ведь тайны создания порошка Перуанской тьмы манили его, да и в прочем другие редкие артефакты тоже. Сильвио был не слишком сговорчивым, однако талант и настойчивость Слагхорна сделали свое.

Сегодня у него как раз был выходной, ведь Сильвио отправился на день к семье. Собственно Тристан не слишком расстраивался по этому поводу. У него был повод прогуляться по городу, купить несколько редких книг, попрактиковать его пока очень ломаный испанский. Кафе на небольшой площади приглянулось ему сразу, он устроился в тени небольшого зонтика и просматривал приобретенную книгу за чашечкой ароматного кофе. Обычно он предпочитал чай или что-то покрепче. Однако в Перу кофе был явно более популярным напитком. Тристан немного теряется в книге, но девушку за соседним столиком замечает, как только официант приводит ее к столику.

Девушка была невероятно красива, по разговору Тристан тут же услышал французские нотки в ее акценте. Мужчина чуть улыбается, а спустя какое-то время подсаживается к ней за столик.
- Вы здесь в отпуске или по работе, мисс? Мужчина говорит на французском довольно свободно, хотя практики давно не имел. - Не думал, что встречу здесь кого-то из Европы. Он улыбается и спешит представиться, ведь еще не успел сделать это. - Меня зовут Тристан Слагхорн. Надеюсь я вас не очень потревожил.

Слагхорн бросает взгляд на ее книгу, ему любопытно, что она так увлеченно читала. Артефакты... Занятно, по сути его новая покупка отличалась лишь направлением, его куда больше интересовали зелья. Хотя в артефактах тоже был свой шарм. Мужчина улыбается, чуть смещает пальцы от названия книги. Тристан от чего-то даже не задумался, что она может быть не волшебницей, но ее книга развеяла его сомнения, поэтому он показывает ей и свою книгу.

поднимаю

Форум: burn down my house
Текст заявки:

OBERON TRAVERS
— 35+ // чистокровный // аврор-инспектор // пожиратель смерти —

fc: cillian murphy

[indent] впервые ты услышишь о магловском оружии, когда авроры вызовут тебя в морг в подвале святого мунго. [indent] у трупа застой крови в голове из-за туго затянутой удавки на его шее, но в остальном его легко узнать. это его черты лица, его мантия - кожа на левом предплечье срезана, но тебе прекрасно известно, что там должна была находиться его метка. скорее всего, убийце это тоже было известно. [indent] целитель ровным голосом описывает случившееся. никаких следов борьбы, никакого сопротивления. кожа срезана посмертно, повесили его тоже уже мертвым. но в теле нашли кое-что интересное. не совсем обычное. крошечный кусочек металла, который прошил грудь и оборвал его жизнь - скорее всего так быстро, что бедняга ничего не успел понять. [indent] пришлось даже вызывать специалистов по магловским диковинам. [indent] «пуля», - так они называют этот крошечный предмет. [indent] ты не делаешь абсолютно ничего, чтобы отыскать убийц. они находятся сами. они даже не скрывают этого. [indent] йегер, в отличие от тебя, не прячется за маской, и ты даже не знаешь, как было бы хуже. [indent] легко ненавидеть врага, о котором не знаешь ничего конкретного. какого-нибудь абстрактного магла или маглорожденного волшебника. но как только его лицо приобретает знакомые черты человека, с которым буквально работал бок о бок, которого помнишь еще совсем желторотым юнцом, только-только попавшим на стажировку в аврорат, как только это самое лицо прямо заявляет, что не успокоится, пока хоть один пожиратель смерти продолжает жить, что оно сравняет с землей весь лондон и утопит в крови, лишь бы они все сдохли - многое становится сложнее. [indent] сколько ночей ты уже не спишь? сколько ночей к тебе во снах является повешенный с дыркой в груди и шепчет на ухо те проклятые слова: «исчислил бог царство твое...»? »  ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ • в 1974 году алан, будучи стажером аврората, попал в учебную группу под руководством инспектора трэверса. несмотря на свое низкое происхождение (алан - маглорожденный волшебник-сирота), он показывал одни из лучших результатов среди однокашников, и в целом сильно выделялся среди ребят, выросших в куда более тепличных условиях. я думаю, что за период до 1978 года у них могли сложиться достаточно близкие и теплые отношения, какие могут быть у ученика и наставника, а потом, что называется, все полетит по звезде- • есть вариант, как эта история может стать еще более личной, а именно - сделать жену алана, которая погибнет во время войны, родственницей трэверсу (сестрой или кузиной мейби). да, я тот еще любитель стекольных заводов  • по любым вопросам меня можно дергать в гостевой, личке, телеге и вообще где угодно, я с удовольствием отвечу. жду люблю и заряжаю свое ружье

Ваш персонаж: алан йегер, маглорожденный волшебник, лидер гражданского сопротивления, человек с ружьем
Пример вашего поста:

Пример поста

[indent] Питер не собирался его отпускать – и Рем стремительно терял надежду на то, что ему удастся как-то уговорить его. Он перебрал все возможные аргументы, не раз и не два попытался достучаться, снова и снова напоминая о том, что Питер совершает большую ошибку, доверяясь Тёмному Лорду. Неужели он не понимает, что тот его всего лишь использует?! Для Рема это было ясно, как день, но Питер упорно считал, что Тёмный Лорд понимает его лучше, чем кто-либо другой. Да, Джеймс и Сириус как друзья далеко не подарок, иногда (на самом деле довольно часто) им катастрофически не хватало чувства такта, но... всё-таки именно они вместо того, чтобы отвернуться от оборотня или разболтать об этом секрете всей школе, загорелись идеей стать анимагами – чтобы Рем не чувствовал себя одиноким во время полнолуний. Чтобы он не страдал в одиночестве, не оставался один на один с самой невыносимой болью в своей жизни. Для Рема это много значило.
[indent] Питер уходит, заперев за собой дверь, оставив Рема с едой и развязанными руками, явно намекая на то, что лучше бы ему поесть. Он ещё долго сверлил еду пристальным взглядом – кусок в горло не лез, однако бог знает, когда ему в следующий раз удастся поесть. Может быть, Питер решит, что для большей сговорчивости Ремуса можно подержать пару дней в подвале без пищи и воды? Кто знает. Больше Рем ни в чём не был уверен. Теперь он отчётливо понимал, что совершенно ничего не знает о Питере Петтигрю, а значит ожидать от него можно всего, чего угодно.
[indent] Пальцы сами собой потянулись к исполосованным старыми шрамами предплечьями. Рем давно перестал это контролировать – если ему хотелось причинить себе боль, то он причинял, в последнее время окончательно перестав даже пытаться себя остановить. Ему это было нужно. Он не мог без этого. Сейчас у него не было под рукой лезвия, так что он просто согнул пальцы и прочертил ногтями несколько белых следов по коже. Коротко остриженные ногти не давали того эффекта, в котором нуждался Ремус – он лишь содрал корки со старых порезов да оставил несколько белых следов. Куда проще было бы, если бы он смог оставить царапины. Чем угодно. Невольно он ловит себя на мысли, что скользит взглядом по подвалу в поисках чего-нибудь острого, вместо того, чтобы искать выход. Рем мысленно отругал себя, натянул рукава свитера до самых пальцев, и есть после этого перехотелось окончательно.
[indent] Спустя какое-то время Питер возвращается назад. Рем смотрит исподлобья – Питер развязал ему руки, однако ноги по-прежнему были обвязаны верёвкой, и что-то подсказывало Ремусу, что в таком положении он пробудет недолго. Что совсем скоро его запястья вновь свяжут, и он так и останется здесь, в этом подвале, полностью во власти Питера, от которого не было понятно, чего вообще ждать. От этой мысли по спине Рема пошла дрожь, и он инстинктивно отполз назад, вжавшись спиной в холодную стену подвала.
[indent] Если Питер рассчитывал, что Рем так просто даст себя связать после этого, то он, конечно, сильно ошибался. Но он замечает, что руки самого Питера тоже дрожат – и это вызывает вопросы. Что, если он действует не по своей воле? Может быть, Тёмный Лорд наложил на него заклятие Империус? А что, это звучит как что-то в его стиле. Тем более, что даже под Империусом человек сохраняет все свои привычки и манеру поведения, из-за чего распознать чары становится едва ли возможно. Помнится, Муди ему советовал в таких ситуациях обращать внимание на любую мелочь – действительно любую. Даже самую незначительную.
[indent] Верёвка выскальзывает из дрожащих рук.
[indent] Пальцы Питера проскальзывают под свитер, и на несколько невыносимо долгих, мучительно тяжёлых мгновений Рем леденеет.
[indent] Он застывает, словно каменное изваяние, на целую вечность – как ему показалось. Он не помнит, когда последний раз его охватывал ужас подобной силы. Кажется, что даже во время того пожара ему не было так страшно. Или на площади. Или на Каркитте. Где угодно.
[indent] Но у него всё ещё развязаны руки.
[indent] Адреналин вливается в его кровь, разгоняя её, и Ремус изо всех сил, невесть откуда взявшихся сил, отталкивает Питера в противоположную от себя сторону. Сердце бешено колотится. В глазах всё плывёт от того, что он остался без очков – или от чего-то ещё? На губах все ещё скользит холод, будто след от чужого касания.
[indent] Рему кажется, будто кто-то замедлил время. Он буквально чувствует, как яростно пульсирует вена у него на виске. Он должен действовать быстро, пока Питер не пришёл в себя – дрожащие руки тут же находят столик, который Рем крепко хватает и со всей силы, насколько это возможно в его положении со связанными ногами, обрушивает Питеру на голову.
[indent] Он, кажется, даже сам не совсем до конца отдаёт себе отчёт в том, что именно делает.