Середина осени выдалась на редкость теплой и влажной. Пожалуй, за ближайшие пару недель, сегодняшний день стал первым, когда небо не проливало слез в тоске по земле. Вкусно пахло прелой травой и сырой землей. Лан Юэ старался идти ровно по лесной дороге, ведущей в гору, хотя этому упорно мешало количество выпитого вина и спустившиеся сумерки. Сегодня в игорном доме творились настоящие страсти - открылся сезон сверчковых боев. И люди порой срывали голоса, выкрикивая ставки, радуясь победе или сетуя на поражение фаворита. Грешно было бы упустить такую возможность повеселиться и раздобыть немного деньжат. Уж так причудливо сложилась его судьба, что в азартные игры он не проигрывал. Но только первые три ставки. Выигранного вполне хватило на вкусный ужин и выпивку. Даже осталось сверху.
- Эй ты, а ну стоять, - гневный голос выдернул из приятных воспоминаний, вернув к проблемам насущным. В том же игорном доме по стечению обстоятельств (исключительно неблагоприятных, как же иначе) он столкнулся с отпрыском главной ветки семейства Мэй (того самого, что заправляло городом и школой, в которой он обучался). Надо заметить, что ссору начал не Лан Юэ - но кого интересуют такие мелочи - он лишь не смог промолчать в ответ. А там слово за слово, поединок, проигрыш самоуверенного сопляка и теперь вот…
- Барышня Цзыжу нашла молодых людей, которые смогут отстоять ее честь и достоинство? – с кривоватой ухмылочкой оценил ситуацию Лан Юэ, ибо когда обернулся, то рядом с юнцом увидел двух ребят покрупнее. И посильнее. Видать позвал старших братьев на подмогу.
- Ах ты… Тебе не говорили, что твой грязный язык принесет тебе много проблем? – прошипели в ответ.
Лан Юэ даже показалось, что он почувствовал тепло от жарко заполыхавших злостью щек Цзыжу.
- Множество ра…, - резкий и неожиданный удар по лицу, сбивший с ног, немного протрезвил голову. От второго он едва успел увернуться. В отличие от Цзыжу, его спутники, предпочитали работать кулаками, а не языками. Пожалуй, будь Лан Юэ трезвее, то с одним бы справился. Но двое… Только знай, уворачивайся.   
- Так и слушал бы умных людей, целее бы был, - торжествующе заключил сопляк, складывая руки на груди и ощущая, как от увиденного избиения собственные синяки болят чуточку меньше.
Слушать умных, значит? Ну что же, припоминал он одно мудрое изречение умного человека – кто знает, когда драться, а когда нет, тот победит. Нужно быть очень самонадеянным и глупым, чтобы не признать нынешние условия для драки не самыми благоприятными. И так как ни первого, ни второго за Лан Юэ не водилось, он метнулся в лес, выбрав самый здравый вариант – сбежать.
Растущие в произвольном порядке, продиктованном природой, и уносящие свои кроны высоко к небу деревья не способствовали быстроте передвижения, впрочем, как и драке. Зато в наступившей ночи позволяли прятаться и уходить от ударов.
- Псина трусливая. Я еще посмотрю, как третий дядя заставит стоять тебя коленями на бобах, - неслось ему вслед. Лан Юэ лишь усмехнулся – когда у самого кишочка тонка только и остается, что грозить влиятельной родней. А вот двое молчунов  долго не отставали. И парню пришлось петлять как тому зайцу, спасающемуся от лисицы. И когда он уже совсем потерял надежду не быть побитым, судьба над ним сжалилась – он понял, что слышит только шум собственных шагов и дыхания, а ноги вынесли его на огромную открытую местность с озером в центре. Пробежав еще немного, скорее, по инерции, он спрятался за большим – не менее сидящего человека в высоту - камнем у берега и затаился, опасливо поглядывая на темную полосу леса из укрытия. Убедившись, что преследователи и впрямь отстали, он коротко рассмеялся и уселся, привалившись к камню спиной.
- Вот же… заставили побегать.
В горле совсем пересохло. Рука потянулась к поясу, где должен был болтаться прикупленный про запас кувшинчик вина. И надо же – о, чудо - тот даже не разбился. Сделав большой глоток, Лан Юэ, наконец, осмотрелся, прикидывая, где оказался. Глубь леса, круглое озеро, большой камень – не иначе драконов приют. Много чего про это место говорили. Будто в старину упал с неба сраженный дракон. И так огромен был дракон, а падение его столь стремительным, что при ударе о землю образовалась глубокая яма, нынче заполненная кристально чистой водой. Сам же дракон под действием проклятия обратился камнем. Вот тем самым, на который так удобно сейчас опирался Лан Юэ. Другие поговаривали, будто камень этот – прекрасный принц, проклятый отверженной возлюбленной. И если девица придет сюда вечером и проведет на озере всю ночь, то к утру проклятие будет разрушено и камень вновь обратится принцем. Но что-то отчаянных барышень не нашлось… Да много чего еще говорили, всего не упомнишь.
Лан Юэ сделал еще один глоток из кувшина и глубоко вздохнул. И как раз к этому момент тучи, что закрывали небо с самого утра, окончательно разошлись. Показалась полная луна. Все вокруг заливала она своим призрачным бледным светом, пыталась дотянуться до поросшего травой берега  тонкой дрожащей дорожкой на водной глади.
- Бедные звезды! Нет им места в небесах — так сияет луна… - с чувством продекламировал, припоминая когда-то виденные строки. Наверное, неизвестный автор сочинил их в одну из таких прекрасных ночей…
Возвращаться в школу не хотелось - обещанная пытка бобами не радовала. А здесь, на берегу озера, так спокойно. Редкий стрекот кузнечиков и шепот листвы  будто говорили – закрой глаза, отдохни от суеты этого дня. Сопротивляться этому желанию Лан Юэ не нашел в себе никаких сил.
И сны, что редко ему снились, сегодняшней ночью отличались своей красочностью и реалистичностью – бушевало вокруг пламя, обдавая кожу горячим дыханием, тонко пела сталь сходясь со сталью, а в бездонных голубых небесах зиял черный раскол, исторгая полчища демонов.   

Пару месяцев назад.
Оно не помнило, как появилось на свет и не могло понять, где сейчас находится. Разум заполнял только голод. Всепоглощающий и всё подчиняющий голод. А впереди ощущалось тепло и притягательный запах жизни. Оно знало на уровне инстинктов - огонь представляет опасность, но запах манил и заставлял двигаться к цели, натужно дыша и влача за собой два отростка заменяющих ноги.
Здесь, в забытом богами месте на окраине Диса, в полуразрушенном здании расположились у костра пятеро бродяг. Совершенно не представляя, что являются предметом чьего-то гастрономического интереса. В вечерних сумерках они о чем-то переговаривались вполголоса. Но слова и их смысл ускользали от голодной твари. Она ползла напролом, совершенно не заботясь о том, чтобы быть незаметной. И незамеченной не осталась.
Разговоры у костра стихли. Люди прислушались, а затем раздалось грубоватое:
- Диг, глянь, что там.
- Чего я-то сразу? - возмутились в ответ, но как-то неуверенно. Попробуй, поспорь с главным – от своих же и достанется.
А оно двигалось, гонимое голодом, движение за движением, только вперед. В тишине разнесся вопль ужаса - вышеозначенный Диг разглядел «что там» и со всех ног бросился к костру.
- Т-там м-монстр, - заскулил парень, испуганно заикаясь  и тыча трясущейся рукой в темноту. – М-монстр.
Откровенно говоря, рассмотреть он смог нечто светлое и аморфное, пятном выделяющееся в сгущающихся сумерках. Но и этого хватило впечатлительной натуре. 
Остальные четверо насторожились, подхватились со своих мест и собрались в группу, рассчитывая дать отпор. И как-то само собой получилось, что у каждого в руках оказалась или бита или арматура. А у одного за спиной и вовсе покачивался хвост с острым жалом. В отличие от молодого товарища эти ребята особой впечатлительностью явно не отличались. Насмотрелись за жизнь всякого. А зная трусливую душонку Дига могло так статься, что и монстра-то не было, померещилось ему чего в темноте. Уж как он орал, встретив мелкую двухголовую псину, размером с футбольный мяч – ну, чисто на паука метров десяти наткнулся… 
В темноте явно что-то было и ребята ждали, когда это что-то покажется, чтобы оценить степень опасности. Судя по тому, что нападать на них не спешили, существо не представляло большой угрозы.
Натужно дыша и хрустя песком вперемешку с кирпичной крошкой, оно медленно вползло в круг света. Остановилось. Повело головой, словно принюхиваясь или прислушиваясь. Люди же смогли, наконец,  рассмотреть, с чем имеют дело. Молочно-белая кожа существа осклизлая даже на вид, плотно обтягивала голову и тело, словно тряпица скелет. Глаз не различить – затянуты все той же белесой кожей. А вместо носа два темных провала. Безгубый рот с оголенными зубами, чем-то напоминающими человеческие. Не голова живого существа, а будто иссохший череп. Ладони с длинными узловатыми пальцы перебирали по земле, подтягивая тело, потому что ходить тварь не могла – вместо ног у нее извивались два щупальца, напоминающие осьминожьи.
- Фууу, вот дерьмо, - раздался чей-то пропитанный отвращением голос.
- Там монстр, - пискляво передразнил тот, кто ранее отправлял Дига на проверку. – Придурок, -  главный все не сдержался и отвесил парню смачный подзатыльник. - Тоже мне, монстра нашел. Какой-то искалеченный уродец.  Чего встали ребятки, добьем, чтоб не мучилось. Что ж мы – не люди что ли? – усмехнувшись, мужчина двинулся вперед, поигрывая арматуриной.
И тут, доведенная до предела голодом тварь, заверещав настолько истошно, что люди схватились за уши, бросилась на того, кто был ближе всего – на добродетеля, предлагавшего ее добить. Повалив свою добычу, она вцепилась в нее зубами, прокусывая и кожу и одежду. Парализующее вещество из слюны попало в кровоток. Мужчина очень быстро потерял контроль над своим телом, лишь слабо подрагивая под тварью и пытаясь что-то мычать. И пока оно вгрызалось в плоть, отростки щупальца бешено молотили вокруг, отбивая всякое желание товарищей помогать бедолаге. Впечатлённые подобным выпадом бродяги, позабыв о своей храбрости, бросились в рассыпную.
Тварь же подтянулась и приблизила свое лицо к лицу мужчины. И к вящему ужасу несчастного безгубый рот накрыл его собственный, с жадностью впитывая энергию этого тела.
С десяток минут царила тишина, нарушаемая довольным утробным урчанием. Мужчина словно таял на глаза. Кожа сохла и жухла, под глазами обозначились круги, словно у больного, а волосы теперь больше походили на солому.
Утолив первый голод, тварь скатилась со своей жертвы и легла на спину, устремив бездумный взгляд в темноту. Судорога, прошедшая по телу стала для нее неожиданностью. Она не причинила боли. Но новое, неизведанное ощущение напугало и тварь жалобно завыла. Судороги становились все чаще и крупнее. Они меняли это создание, пока оно в панике каталось по земле. С каждой минутой тварь становилась все более похожей на человека, которым только что питалась. Даже бесформенные отростки превратились в пару ног. Ими уже не получалось яростно молотить о землю, потому что подобные соприкосновения причиняли боль.
Когда все кончилось, существо настороженно село и принялось рассматривать себя. Сначала загорелые руки, с узловатыми пальцами и грязными поломанными ногтями. Затем ощупало лицо, некогда напоминавшее обтянутый кожей череп. Больше всего тварь восхитили две мощные волосатые конечности. На этих отростках еда передвигалась. Пошевелив пальцами, существо попыталось встать. Получилось не сразу, но успех вызвал одобрительное урчание - так охотиться гораздо удобнее. Шатаясь, словно маленький ребенок, оно сделало несколько шагов и приметило еще одну конечность. Та моталась из стороны в сторону и касалась то одной, то другой нижней конечности. Тварь остановилась, пытаясь понять, для чего оно надо. Потыкало пальцем.  Конечность так и осталась висеть, мерно покачиваясь. Существо обхватило ее двумя пальцами и, приподняв, отпустило. Но это аморфное нечто упало, продолжая покачиваться. Тварь двинуло бедрами вперед и «это» тоже качнулось. Она пробовала и так и эдак, крутила бедрами и даже разочек неуверенно подпрыгнула, но нет, ничего не происходило. Конечность никак не желала функционировать. Глядя на мерные покачивания, существо усиленно пыталось понять…
Нет, тварь вовсе не была глупой и быстро усваивала информацию. Просто сильный голод застил разум. Сейчас, ощущая сытость и довольство, она оставила, наконец, непонятный отросток в покое и вновь обратила свое внимание на жертву. Вернее на различия во внешнем виде. Тело жертвы укрывали несколько слоев какой-то материи, тогда как существо представало миру нагим. Чтобы меньше выделяться и слиться с окружающими, пожалуй, стоило поступить так же – навешать на себя тряпок. А саму добычу припрятать. Хватит еще на пару раз. Ухватив неудачливого бродягу за ногу, тварь поволокла его в самый дальний и темный угол, по ее мнению, являющийся безопасным.

...

Затянутая в тугой корсет Галатея Артуа дышит реже обычного: вдох, медленный выдох, едва ощутимый вдох. От недостатка кислорода голова ее кружится, и каждый раз, когда истерика подбирается к ней все ближе, а она пытается дышать все чаще, служанка качает головой.

- Вы упадете в обморок, не дойдя до алтаря, Ваше Высочество. Спокойнее.

Одетая в цвета слоновой кости платье Галатея Артуа рассматривает себя в зеркало: едва обретшие свою форму груди вызывающе торчат из-под корсета, белоснежные локоны спрятаны в высокую прическу, и лишь два из них мягко лежат на худых плечах. Платье элегантное, почти скромное - Мари бы один только шлейф сделали в два раза больше, выходи она замуж. Гербы Артуа украшают лишь некоторую часть ткани, будто на нее - на Галатею - пожалели фамильного достояния. Она рассматривает себя и одна единственная мысль звучит громче других в ее голове: "Меня не должно быть здесь".

***

- Меня не должно быть здесь, - думает Галатея Артуа, кутаясь в дорогие меха, пока процессия из Йотуннланда достигает дворцовых ворот замка Шатруа. Могучие воины Фламмансии перемешаны в ней с дикарями из северного государства, чьи головы опущены, а немытые космы да бороды скрывают их поверженные лица. На них - смесь ненависти и гордости за исполнение долга. Они - личная стража Бьёрна Тельдё, наследного принца, что стал пленником в ее родной стране. На лице Галатеи - страх, неприязнь и злость вперемешку с интересом. Она высматривает карету принца, однако кареты не видать. "Наверное, приедет на коне, он же воин", - предполагает кто-то из шепчущихся за ее спиной. Галатею мутит. Она уже знает, что тот, кто даже не смог обеспечить себе карету для путешествия, однажды станет ее мужем.

Ей всего пятнадцать, меньше года назад она потеряла отца, единственного человека, который хоть что-то значил для нее. Мрачные тени, атаковавшие ее разум, все еще темным плащом вьются за ее спиной. Галатея уже не плачет каждый день, но прокусывает губы до крови. Ей понадобилось несколько месяцев, чтобы смириться, что отныне она одинока; сколько теперь ей понадобится, чтобы осознать, что ее одиночеству приходит конец?

О будущей свадьбе с принцем Йотуннланда Галатея узнает от Робера. Это хорошая партия, Тея, говорит он. Это наследный принц Йотуннланда, говорит он. Когда он станет королем, вы объедините два государства и Фламмансия станет сильна, как никогда. Робер не утешает ее - говорит сухо, прямо, тоном, который никогда не терпит возражения. Тея спрашивает, что обо всем этом думает ее отец, и Робер заверяет девочку в том, что Людовик оповещен и дает добро на этот брак. Это хорошая партия, Тея, повторяет он.

Тея не верит своим ушам - отец обещал ей королевство, власть и славу, а не пленника. Она слушает сладкие речи короля, но ее ума хватает, чтобы понять: эта свадьба лишь очередной плевок в сторону Луи и его отпрысков. Йотуннланд проиграл в Конфронте, а проигравший принц не может быть хорошей партией. Она - Галатея - лишь насмешка над Артуа. Нежеланная принцесса, выгодно подобравшая залог йотуннского покорства.

Стоя возле ворот и высматривая во всадниках своего нареченного, она смахивает со щеки непрошенную слезу. Ей не важно, как будет выглядеть этот Бьёрн, как будет себя вести, даже как он будет пахнуть, учитывая слухи, ходящие о йотуннцах. Ей важно лишь то, что ей второй раз за год указали на ее место. Место максимально далекое от трона Фламмансии.

Принц появляется одним из последних - узнать его и правда легче остальных, хотя бы потому, что он одет в цвета своего дома и является самым младшим из прибывших в столицу. Семья приветствует его почти радушно, словно бы он не пленник, которого принуждают к этой жизни, к этому браку, к отдалению от родины. Галатея даже толком не успевает рассмотреть его лицо - ей достаточно уже того, что оно не похоже на лицо ее отца, поэтому хватая воздух ртом, она впивается рукой в плечо Филиппа.

- Я... мне... - она не успевает договорить прежде, чем убегает в приветливо распахнутые двери замка. Она бежит так быстро, что служанки едва поспевают за ней. Она запирается в своей комнате и плачет там до тех пор, пока властный голос Робера за дверью не говорит, что она обязана присутствовать на ужине через полчаса. Все эти полчаса она тратит на новый приступ истерики, не даваясь ни для переодевания, ни для поправления прически. Ее неопрятность - бунт, единственный способ открыто показать свое несогласие.

Лишь перед входом в зал она поправляет несколько выбившихся из прически волосков - чтобы не уподобляться неотесанным дикарям, прибывшим в Шатруа. Ее глаза красны, кончик носа и губы отекли от слез. Мари замечает, что она выглядит даже мило, но Тея игнорирует это, воспринимая как очередную издевку. За стол ее сажают прямо напротив мальчишки Тельдё, и Галатее наконец-то удается рассмотреть его поближе. Рослый, крупный, с соломенными волосами и огромными голубыми глазами. Причеши его и отмой и сошел бы за бастарда одного из Артуа, но даже если забрать медведя из леса, на благородного пса он похож не будет.

Тея сдержанно улыбается одними губами и решает начать диалог с будущим супругом с самой приветливой фразы, что нашлась у нее в лексиконе.

- Надеюсь, ты не заражен каким-нибудь бешенством? - она берется за вилку с ножом и отрезает кусочек индейки на своей тарелке. Вдруг осознав, что дикарь может не знать ни языка, ни порядков их развитой страны, Тея со снисхождением добавляет, - Ты вообще понимаешь, что я говорю? БЕ-ШЕН-СТВО, нет?

- Этот город еще никогда не был более прекрасным - говорит Теодор, толком ни к кому не обращаясь. Его свита сегодня состоит сплошь из гильдмейстеров и их супругов, и новоиспеченный король хмыкает, глядя на то, как одевшиеся по последнему писку моды гильдмистресс закатывают глаза, тесно вжатые в стены кареты. В их приглашениях было сказано, чтобы они прибыли в королевский дворец в Сораше, и ни о какой прогулке речи не шло.

Теодор наслаждается каждой минутой этой поездки. Словно мальчишка, учинивший каверзу, он хитро переводит взгляд с одной чопорной дамы на другую, и невольно отмечает, насколько достойно держится среди них Лаура, улыбающаяся уголком рта. В отличие от большинства, она сумела сложить в голове дважды два и сразу догадалась о цели вызова гильдмейстеров в столицу. Она же первая поздравила Теодора - о своей мечте заложить первый диосийский храм в Сораше он твердил с первых дней, как оказался в Дамакии.

Но никто не ждал, что это действительно произойдет.

Теодор наслаждается каждой минутой поездки, потому что все эти люди месяцами смотрели на него свысока, заставляя его чувствовать себя еще большим дурачком. Сегодня день, когда дурачками ощутят себя они. Он сделал что-то революционное, что-то, против чего лебезя и осторожничая выступали все. Но никто не осмелился сказать веское "нет", чем Теодор и воспользовался. По-настоящему ему умел перечить только гильдмейстер Вортшилл, и видимо поэтому сегодня он решил не присутствовать на торжестве.

Церемония заложения фундамента проходит отлично. С помощью магии под неодобрительный гул толпы волшебник из гильдии строителей уничтожает старинную башню: камень за камнем, флюгель за колонной. Тяжесть украшений дамакских домов порою заставляет нового короля устало закатить глаза - он хорошо помнит, что делает с горгульями и изысканными балюстрадами время и война. В Народной республике таких городов было несколько; все они были уничтожены, разрушены, оплавлены в магическом пламени. Дамакийцы довольно наивны, если думают, что война никогда не придет к  ним, а если придет, то они смогут укрыться под тончайшими шпилями или за колоннами и водопадами. Молитва - вот, что должно защищать их, и к чему они должны обратиться в столь сложные времена. Вот почему пришло время сменить красоту  на практичность. Диос защитит их души, не фамильяры и не панорамные окна.

В это искренне верит сам Теодор, это он озвучивает в своей речи, объявляя толпе о скором открытии храма для прихожан. Толпа смотрит на него растеряно и непонимающе, но в глазах их теплится то благоговение, которое испытывает простой люд, глядя на главного защитника их отечества. Именно его Тео принимает как знак одобрения - даже если жители столицы еще плохо понимают его намерения, скоро они смогут принять не только его как своего короля, но и Диоса как единственного бога. Как это сделал он сам.

Обратная дорога больше походит на цирк: воодушевленный король распространяется о планах, задумках, надеждах на то, как быстро дамакийцы осознают, что он желает им лишь лучшего. Гильдмейстеры слушают молча, кивают, говорят "так и будет, Ваше Величество". Встречающая их Анежка искренне упивается их кислыми лицами, кланяется в неумелых реверансах, кидает в сторону гильдмистресс "не грустите, а то не вырастут тити" и заливается хохотом. Тео смотрит на нее с притворной укоризной, треплет волосы сыну и предлагает его гостям пройти в Зал Совета для отмечания. Сегодня Дамакия стала еще ближе к Диосу, это ли не повод выпить?

За вином и закусками гильдмейстеры становятся более расслабленными. С их лиц исчезают паника и настороженность на тему того, не уготовил ли взбалмошный король что-то еще. Слуги разносят вино, Теодор пододвигает свое кресло ближе к Занверу, обсуждая с ним возможность строительства следующего храма на его территориях.

Появление Виктора рискует остаться незамеченным, благо что тот не имеет привычки скромно стоять в углу и ожидать, когда ему дадут слово. Можно выгнать мужчину с роли наместника, но можно ли выгнать наместника из мужчины?.. По своей наивности первое время Теодор предполагал, что данная должность воспринималась им как временная и даже тяготящая. Со временем он понял - Вортшилл был бы не против, если бы наследного Артрийского так и не нашли.

- О-о, Виктор! - с искренним от избытка вина радушием прерывает его король, хлопая гильдмейтера по плечу и усаживая рядом с собой. - Гляжу, Вам приглянулась моя подруга? Будьте аккуратны, не то злые языки могут донести это до Морвейн. Она Артрийская, а значит, с ней шутки плохи.

Теодор смеется и подмигивает, утирая усы тыльной стороной ладони. Его лицо как обычно добродушно, его голос звучит дружелюбно, но есть в его взгляде что-то, что намекает на двусмысленность сказанных слов. Однако, то ли решив, что предостережения достаточно, то ли уповая на то, что вино сотрет меж ними невидимую стену, Тео ищет на столе пустой бокал и сам наливает Виктору из своего кувшина.

- Расслабьтесь, гильдмейстер, сегодня собрания не будет. Ваш король вас обманул! Сегодня мы празднуем великое событие - заложение фундамента первого столичного диосийского храма. Я надеялся, Вы сможете присутствовать, но... "неотложные срочные дела", да? Понимаю, существуют дела намного важнее, чем личное приглашение главы государства...

Рука Теодора оказывается на плече Вортшилла и он сам двигается к нему ближе, чтобы по-братски обнять и придвинуть лицо, будто собирается сообщить Виктору какой-то секрет. Вместо этого он ловит взгляд гильдмейстера, зажав в свободной ладони кубок и указывая пальцем на Виктора.

- Мы ведь родня, Виктор. Не по крови, но... - Тео закатывает глаза, многозначительно кивая куда-то в сторону, - Я думаю, вам с Морвейн надо повенчаться в диосийской традиции. Показать, что все Артрийские хотят одного и того же. Построим вам часовенку в угодьях, а там и храм с монастырем в Кайере... Что скажете?

Если не кривить душой, Нилу это даже нравилось, было что-то приятно сучье в необходимости прийти на вечеринку и устроить там скандал. Громкий, ядовитый и токсичный, чтобы потом все билборды писали о новой сплетне, а его «хозяева» радостно смотрели на то, как растут рейтинги. Самым главным в этом деле было выбрать правильную жертву, это не должна быть девушка, потому что, давайте признаем, большая часть аудитории Картера — это дамы, это не должен быть какой-то качок, потому что был не иллюзорный шанс схватить по лицу и предстать на билбордах не в том свете, а еще это не должен быть коллега с его канала, потому что топить нужно конкурентов. За эти годы Нил умело подбирал жертву для будущего скандала, разыскивая среди кучи богатеньких мальчиков или восходящих звездочек. Он не чувствовал угрызений совести, потому что те, кто в этой игре давно, сами знали правила и принципы раскрутки, а те, кто недавно... Что ж, им нужно было привыкать или сваливать с этого олимпа со знаком минус впереди.

Сегодня было даже проще, чем обычно, Картер заранее знал, что на этой вечеринке будет светить своим лицом новая музыкальная звездочка DMS. Жертва была предопределена. Нилу практически было жалко парня, но рейтинги сами себя не сделают, а глупую мечту о том, что он может жить только на деньги от независимой журналистики, Нил давно уже забыл и похоронил под тоннами радиоактивного песка.

Вечер начался как обычно, Картер светил лицом, говорил обо всем и ни о чем, улыбался, отходил с кем-то из девушек, говоря полушепотом и рождая еще больше поводов для сплетен, которые расползутся отсюда дальше и дадут больше причин обсуждать, с кем он спит или встречается. Шоу началось ближе к середине, когда Картер успел разогнаться, влив в себя алкоголь, но в этот раз предпочитая отказаться от веселых таблеток. Картер оказался в компании одного из продюсеров рядом с Иво, делая вид, что не замечает молодого музыканта.

— Иво? Очередная звезда одного трека, если сможет вообще выбиться. Наверняка новая бездарность, которую проплатили богатенькие родители... — Быковать и говорить в лицо было слишком грубо и не смотрелось красиво на страницах светской хроники, потому Нил только через пару секунд под взглядом своего собеседника повернул голову к Иво, который стоял рядом. Вот теперь могло начаться самое вкусное.

— А, это ты тот музыкант, что ли? Извини, парень, но тебе лучше привыкнуть к критике и к тому, что для того, чтобы пробиться наверх, нужен талант. Хотя, может, ты, как другие, решишь выбрать иной популярный способ. — Нил по-блядски улыбнулся, чувствуя, как количество взглядов на Иво и нем увеличилось. Конечно, все поняли, что Картер намекает на то, что молодой музыкант может проползти наверх только через чужую постель. Уже начинали ползти шепотки, кто-то уточнял, были ли эти двое знакомы до этого момента или все это что-то новенькое. То, что нужно, чтобы проползти в скандальные хроники! Продюсер будет доволен.