«Долбанный Фаррелл! Вызывайте ее! Позже поедет! Командир долбанный!»
Тесса не унималась уже два дня. «То ведет себя как гавнюк, то потом такой простецкий мужик, то снова гондурас прямого отжима!»
Только вернулась с похода по магазинам и какого-то черта мысли были заняты этим мужчиной. Мало того, что испортил начало отдыха, которое пришлось отложить из-за него, «мистер я_без_вашего_мнения_не_введу_в_работу», так еще и весь день не может успокоиться. Даже обновки не помогли! Аррррррр!
«Все, выдыхаем, посылаем его к чертям на прожарку и отдыхаем…»
Раздевшись на ходу и разбрасывая одежду, женщина залезла под душ. Прохладная влага смывала всю усталость и…так же навела на мысль, что надо бы устроить себе отменный вечер. С алкоголем, танцами и новыми знакомствами. «А может завести с кем-нибудь роман?» Вышла из душа, завернулась в полотенце и зашла в номер, чтобы собрать одежду. «Я здесь не на долго, имен не обязательно называть, да и всего прочего. А мимолетный роман наверняка позволит отдохнуть». Вытащила косметичку из чемодана, села на кровать, поджав ноги и высыпала ее. «Вспомнить как стрелки рисуются что ли…». Если в обычной жизни она предпочитает минимальный макияж, то именно сейчас почему бы не оторваться от души?
Правда стрелки и прочие элементы вечернего макияжа наводила более часа с отборными матами. Столько ватных дисков было испорчено, что дешевле было сходить к визажисту. Но она ж все сама, чего тратиться, если хренову гору лет назад сама умела. Ладно, справилась и умничка.
А вот с одеждой пришлось долго возиться… Джинсы? Нет! Хватит их в обычной жизни! Платье? Блин…не можно, а надо бы платье. Только какое? Черное? Да ну нет, не траур же. Да и мужчин же надо завлечь. Белое? Ну нет. Старая невостребованная невеста. И зачем она только его взяла…
И так до тех пор, пока не достала, практически с самого дна чемодана, брючный костюм. Ну как сказать брючный. Белые шорты, белый пиджак, а дальше что? Черт… Отбросила в сторону и уперла руки в бока, осматривая разбросанную по кровати одежду. Все как-то не то… Нет! То! Снова взяла костюм и достала черный кружевной топ. Отлично смотрится! Решено! А на ноги…? Туфли… «Понесет меня мой прынц на руках, иначе сдохну раньше…». Улыбнувшись своим мыслям, она вернулась в ванную комнату и принялась укладывать шевелюру. Покосившись на резинку лежащую на раковине, Пейн отмахнулась о мысли о собранных волосах. Просто высушила хорошо и причесалась. Достаточно.
За окном уже стемнело, идеальное время для бурного времяпрепровождения. Облачившись в свое вечернее обмундирование, Тесса с приподнятым настроением практически выпорхнула на улицу, вдыхая прохладный воздух полной грудью. Швейцар услужливо поймал такси и поблагодарив его, села на заднее сиденье. Водитель спросил о пункте назначения, услышал о самом хорошем клубе и сразу тронулся с места. А она любовалась открывающимся видом. Неоновые вывески переливались и сменялись очень быстро. Вся эта цветная феерия завораживала и настраивала на нужный лад. Веселая музыка уже подталкивала ноги пуститься в пляс. А лишние мысли остались где-то в номере…а может уже смылись в канализацию.
Такси остановилось возле шикарного клуба, один взгляд на него заставлял метаться в думах, что же будет внутри, если снаружи вот ЭТО! Правда…очередь очень напрягала. Тесс слишком долго не была в таких заведениях, что совершенно забыла о приглашениях и долгих очередях. Настроение начало медленно падать… Она не была каким-то vip клиентом, поэтому пришлось встать в очередь. Спасало лишь то, что перед ней стояло человек семь.
Время текло средне, но ноги требовали танцев, а язык какого-нибудь вкусного коктейля и…возможно поцелуев…
Прошел час… она была второй. Уже устала громко вздыхать и качаться на каблуках. И вот! Из клуба вышли двое! Идеально.
Оказавшись внутри, Тесса ахнула. Три этажа, танцующие девочки в клетках под потолком на разных уровнях. Безумная музыка, разноцветные лазеры, отражающиеся в зеркалах на стенах и бокалах посетителей. За всю свою жизнь она ни разу не была в подобных заведениях. Протискиваться пришлось с трудом, но она смогла оказаться у барной стойки и заказала лонг-айленд. Гулять так гулять. Правда со столиками проблема, но не страшно. Она не рассиживаться сюда пришла, а танцевать.

Могла ли дочь православного священника представить себе, что когда-то будет облачена в платья из дорогих тканей, что голову её украшать будет корона с драгоценными камнями? Нет, не могла. Не могла юная Забава представить, что и за любовь свою ей придётся сражаться с десятками других, привезённых с разных частей всего мира. Она желала обрести своё женское счастье, мужа верного рядом хотела, детей в любви рождённых, чтобы до конца жизни любить и быть любимой. Судьба распорядилась иначе, не посчиталась с мечтами светловолосой полячки. В руки турецких варваров она попала, в сердце османского государства была привезена, в золотой клетке свободолюбивую пташку закрыли. Наступил тот день, когда пришло время забыть о светлых мечтах, окунуться в жестокую реальность и постараться выжить  среди ядовитых змей. Она научилась выживать и бороться, за своей спиной она оставляла неосмотрительных соперниц. С каждой новой победой она чувствовала прилив силы. Подобно львице дикой готова была вцепиться врагам в глотки, дабы отстоять жизни и права своих детей.
С появлением Эмине позиции Атийе пошатнулись. Она завладела сердцем правящего Султана и получила такой желаемый статус Хасеки. Атийе перестала быть любимой женщиной Султана Сулеймана, утратила ночь четверга, но обрела то, что не каждой матери Султана удавалось. Не все женщины доживали до тех дней, когда их сын занимал османский трон. Она же поселилась в покоях Валиде задолго до того как маятник качнулся и сменилась бы эпоха.
Она гордо восседала на тахте, будучи окружённой гаремными жительницами. Женщина упивалась своей победе над теми, кто когда-то считал её ни на что не годной. Они остались за её расправленным плечами. Теперь она не просто мать детей Султана, ей посчастливилось получить в свои руки власть, что ставит её на две, а то и на три, ступени выше всех остальных. Султан Сулейман оказал ей великую честь, доверил ей продолжить дело матери. Осталось одно: привести своего сына к трону. Атийе не могла позволить своим сыновьям умереть от рук единокровного брата, она не может позволить судьбе так нещадно расправиться с ней и её сыновьями.
Атийе Султан внимательно наблюдала за собравшимися, улыбаясь. Она отогнала от себя мысли о Гюльшах и Эмине, которые подобно остальным должны появится в общей комнате наложниц. Госпожа чуть вскинула голову, наблюдая за тем как перешептываются фаворитки её сыновей, не сводя взгляда с обычных наложниц. В главном дворце не мало девушек, которые пожелали бы оказаться в покоях одного из наследников. Сейчас, когда все сыновья Султана Сулеймана собрались в главном дворце, у каждой может появится шанс пройти по золотому пути.
— Сечиль, — управляющая гаремом тихо окликнула верную служанку, что стояла за спиной своей госпожи. — Проследи, чтобы всё было в порядке. — Женщина внимательно посмотрела на Хатун, когда та чуть наклонилась. — Я не хочу, чтобы повторилось недавнее происшествие. — Сечиль Хатун знала о чем говорит её госпожа, а потому Атийе не пришлось в слух озвучивать о том, что совсем недавно кто-то подал фаворитке Султана Сулеймана Эмине отравленный лукум на поднос.

Михаил Александрович был одним из немногих сотрудников компании, которого любили абсолютно все. Нет, Феликса Феликсовича тоже любили, но весьма своеобразно - боялись, восхищались, тряслись в немом испуге и вожделели. Руневский же представлял собой фигуру отца, этакого старшего товарища, к которому можно обратиться по любому вопросу. И проштрафившиеся так и делали - прежде, чем идти на ковер к наитемнейшему, для начала стучались в дверь кабинета Михаила и, размазывая по лицу горючие слезы, каялись ему и просили совета. Руневский молча выслушивал, делал выводы, а после принимал решение - что лучше умолчать, скрыть от бдительного и гневливого взора Феликса, а что донести ему в нужный момент, когда от проблемы ничего толком не останется, а настроение Урусова будет великолепным.

- Ну-ну, с шестидневкой вы, конечно, перегнули, - Руневский машет ладонью и дует на исходящий паром чай. - Но за старание очень даже хвалю. Отрадно видеть, что молодые умы нынче не только увеселения всякие занимают. Между нами, давно говорил Феличе, что нужно делать ставку на новое поколение. Вы ведь лучше, сообразительнее и энергичнее, чем мы, старики.

Если бы Урусов услышал, что его окрестили стариком, он бы орал так, что вся стеклянная башня Urusov Tower, чего доброго, пошла трещинами.

Руневский, меж тем, заговорщицки Андрею подмигивает. Напряжения между ними нет никакого, да и вообще, кабинет навевает мысли исключительно теплые и приятные - тут действительно уютно, как будто вернулся в детство, где есть тихие разговоры еще молодых родителей, смех деда и пышные бабулины оладушки.

- Что ж, коли к делу, - Михаил Александрович ставит стакан на стол и подтягивает папку ближе. Переворачивает страничку, на котором ничего толком пометить не успел, затем еще и еще одну. - Вы, я вижу, далеких краев будете. Однако в Москве хорошо успели зацепиться, показали себя в университете. Хотя на учебе переработки не любите точно, да? Я запросил ваш средний балл и отзывы профессоров. Все как один говорят, что вы могли бы лучше. Но не хотите. Почему?

Вопрос как будто риторический и ответа не требует, а Руневский пожимает плечами и загадочно улыбается.

- Тем не менее, подытожив, могу смело сделать вывод, что юноша вы отнюдь не глупый, самостоятельный, всяки-разны дела творите в меру. А еще не против опасных авантюр, и ваше желание сопроводить Феличе в дом господина Бри тому подтверждение. Верно?

Повисает тишина. Вот этот вопрос уже далеко не риторический. Управляющий делает глоток чая и снова переворачивает страницу. Благожелательность ненадолго покидает его, оставляя место глубокой задумчивости и как будто озабоченности.

- Скажите, Андрей, вы знаете, кто это?

Перед Воронцовым на стол ложится старенькая пожелтевшая фотокарточка. Черт его знает, сколько ей лет, а то и десятилетий, но понятно сразу, что это не подделка, и вещичка вышла прямиком из того времени, когда искусство фотографии было еще чем-то из ряда вон и далеко не всем доступным удовольствием.

Андрею стоило только взглянуть на изображенного на фотокарточке человека и... узнать себя. Впрочем, вглядевшись, он может понять, что запечатленный молодой человек старше на пару лет минимум, волосы у него короче, уложены аккуратным пробором налево, нос чуть длиннее, глаза посажены чуть ближе, чем у Воронцова. Но в остальном сходство было невероятным, как если бы юноша на фотографии был дальним родственником мальчишки, сидевшего сейчас напротив Руневского.

- Я вам подскажу, - негромко говорит Михаил. - Это великий князь Дмитрий Павлович. К сожалению, он скончался примерно в середине прошлого века.

Пиршество, как оно всегда в царских палатах и бывает, шумным выходит донельзя из-за обвычного хмельного мужицкого гама, состоящего из разговоров бесчисленных, не предвещающей, казалось бы, какой страшенной беды в скором времени. Даже скоморохов несерьезных и девок крестьянских призвали для танцев ладных и увеселению взора опричного. Да отчего-то примечивает особливо, как Иоанн Васильевич изредка, отвлекаясь от разговора с братом своим да слугами приближенными, с внимательностью приглядывается к ним, стоило им в плясках новые личины напялить на себя ловко — не то в журавликов ладных обращались, не то роли царевен сказочных примеряли в своей незатейливой забаве. Поговаривают среди спальников царевых шепотом бесстыдным, что, мол, одну из них, коли удачею этот день обернется, ночь страстная поджидать с государем по возможности будет. Так неужто эти слухи срамливые правдой сказывались? Неужто не было у них с Темрюковной такой любви огромной, неужто вусмерть она ему надоела так, что не отказывал себе Грозный довольствие плотское с девками другими иметь на стороне? Али сказалось все на то рождения сына с года три тому назад, его скорейшая гибель последующая и невозможность государю подарить нового наследника крови великой? Отчего же в этой царице спеси столько тогда было Федор искренне не разумел, когда в любой момент сослать ее могли в монастырь, взамен нее другую девицу в государыни подыскав.

И все же отрицать бессмысленно то было: многие мужики не умели унимать натуры своей, требующей отчаянно исполнения животных, изголодавшихся по телесам девичьими наливным, инстинктов. Промышляли насилованием воины царские при налете на барские дома, портили девок молодых пред самой их мучительной смертию от меча и огня, пощады не знающих. Один только Басманов дышал при них ровно, более на наряды их да на украшения пристальный взор свой обращая, чем на них самих. А что касательно их казни вынужденной, так не жалко их Федору было нисколечки — такова доля несущих крест свой детей за грехи родительские в эти сложные для всех времена крамолы неиссыхающей по землице русской. Да и не дай Бог решатся отомстить за предков когда-либо самому Иоанну — нет, не можно было такого допустить.

Не понимает отчасти Федор Алексеевич всей этой суматохи от Вяземского вокруг него ( хоть и льстило, да — отчего же этого не признать, ежели внимание среди обезличенных черных кафтанов, накинутых на дорогую парчу, нынче дорогого стоит? ) да с легкою тоскою глядит на все происходящее, в котором не участником был он, казалось бы, а всего лишь свидетелем непримечательным ничем. Вдали ото всех он сегодня находился за столом, не около брата с отцом, но местом около Афони на правах помощника его временного, недалече совсем от трону государева, где велись свои разговоры, к коим доступа молодец не имел по малознакомству и должности низкой. Да что-то не было больно долго для него уж обещанного намедни важного поручения. Посему с тихим вздохом пригубливает он чашу с красным вином, прикусывая его меж глотками неспешными спелою сливой в тягучем цветочном меду. Единую для себя за этот вечор, не считая нужным напиваться повсеместно, чем занимаются его более старшие ' братья ' по делу, что одним на всех считалось среди люда мужского придворного. Токмо и ее хватает, чтобы душою расслабится, а в играх холопок с шутами посреди залу приметить для себя нечто потешное. К тому, к чему сердце юное тянется, не считая вовсе зазорным порезвиться и предаться годам своим еще не столь огромным. Оттого выходит Басманов в скором времени в круг, оставаясь всеми незамеченным в тени снующих туда и сюда стольников да гостей пиршества вовсю гремящего, тянет в ребячестве опричник девок за косы беззлобно, привлекая к себе внимание, а те, перешепнувшись меж собой, в отместку затягивают ему глаза шелковой лентой голубой.

Понимает с усмешкой на розовых губах Федор, что за игра ему сейчас предстоит: поймать в сети рук своих пташек этих безутешных. Принимается он на звуки хлопков тонких рук идти, ведомый памятью собственной, лишь бы только не запнуться о стол чей-нибудь и не свалиться со ступенек случайных. И не обмануть никому Басманова, ведь не даром он пошел в кровь от крови отца, что воеводой царским служивал — не заставляет сын его долго себя ждать, ловя крестьянок в объятия и тут же их выпуская на волю, считая каждую победу свою небольшую вполне заслуженной. И когда не остается непойманной ни одной из них, снимает с себя повязку Федька, встречаясь взором довольным с отцом, что снисходительно головой мотает да возвращается обратно к разговором с друзьями ратными — верно понял, что дело молодое, припомнил себя в эти годы, посему не сказал ничего колкого, поняв, что у сына его младшого тяжелее судьба по малолетству выдалась без матери подле. Разматывает края платка Басманов и ловко назад пускает его, возвращаясь к месту своему. Подымут сами для дальнейшего увеселению государевого взора, чай не развалятся.

За столом оказывается Федор Алексеевич вовремя. Хотел он было за голову щучьи приняться, как подходит к нему Вяземский, наконец толком объясняя голосом тишайшим, в чем задача его сегодняшняя заключается. Хмурит едва брови соболиные Федька, не понимая сути до конца и заглушая в себе вопрос главный, а именно отчего Афанасий Иванович, набравшийся столько опыту на посту временно заменяющего кравчего, сам не разольет вина гостю важному и дорогому, но кивает головой лишь, поступая по совести — он обязательно сделает все то, что только будет в его силах. И доверие Иоанна Васильевича к себе вернет тем самым нехитрым способом, коли он того пожелал через волю подобную. Тем паче, что чашу подарить — дело не сложное. Ждет Басманов в волнении неподдельном, выжидает сигнала нужно, а как только дожидается — вбирает в легкие свои воздуха побольше, направляясь к Старицкому напрямик. — Княже достопочтенный, — к сердцу ладонь приложив, кланяется Федор ему с улыбкой на лике светлом своем, внимания не привлекая среди люда веселящегося иным поведением. — Великий государь жалует тебя чашею.

Нерасторопен оказался брат Иоаннов, встает он, принимая винный кубок золоченный в дрожащие от ранее выпитого руки, токмо долго в нерешительности будто глядит в его содержимое, в его колдовскую темную красноту, а после — взор очей своих на царя поднимая все же, будто думая ( али догадываясь? ) о чем-то своем. Но не глуп Владимир Андреевич вовсе, понимая, что не стоит брата своего злить ожиданиями долгими, посему клянется ему и тут же осушает посуду до дна. Басманов, проследив внимательно за этим, взглядом к Иоанну Васильевичу возвращается, объявляя громко в манере должности своей ненастоящей. — Владимир Андреевич выпил чашу, челом бьет! — тогда все, бывшие за одним столом с князем, также встали и поклонились Старицкому, в знак поздравления с царскою милостью. Владимир, повеселив мигом от того, что не случилось с ним ничего и воистину чаша оказалась именно милостью государевой, а не чем похуже, одарил каждого в ответ поклоном особым, покуда Федор ворачивался в сей момент обратно на место свое, как и было велено ему Афоней ранее. После всех внутренних треволнений есть хотелось жуть как, отчего с удовольствием налетает он и на мясо, и на рыбу, ни в чем себе не отказывая.

Она: девчонке не повезло родиться в неблагополучных условиях, мать гулящая пьяница, которой до ребенка особого дела не было. Отца девочка тоже не знала. Мечтала вырасти и вырваться из трущоб, в которых провела все детство, но для старта выбрала не самую честную "профессию" – мелкая воровка, что тащит вещицы из магазинов под заказ.
Он: полицейский, чьи стартовые условия были намного лучше – в наличии и отец, и мать, и достаток. На службе всего ничего (возможно, последовал по стопам отца?). Их связывает странное знакомство – парень с юных лет временами появлялся в доме, где жила девушка, они друг друга запомнили, но не более того. Его в трущобы привело желание узнать, зачем же туда таскается отец.
На момент начала игры предполагается их встреча в подъезде дома, после того, как девушка чудом выжила после нападения и прыжка из окна.

Даже шаги на лестнице не заставили ее подняться и убежать, как это обычно случалось. Такие знакомые, что стало даже смешно. Анна уже знала, кого сейчас увидит. Что могло быть лучше, чем встретить в такой момент копа?
— Ты больше не убегаешь, — его голос прозвучал для Аннабелль подобно набату.
— А ты не такой страшный, как казалось, — ответила, едва сдерживая порывы к истеричному смеху.

Весь замес в перемене мест «слагаемых».
Как вариант: она когда-то посодействовала раскрытию преступления (выступила свидетелем обвинения), в результате чего мужской персонаж был обвинен и получил срок. Спустя некоторое время он выходит на свободу, быть может для того, чтобы отомстить, а может решил оставить обиды в прошлом. Волею сюжета герои сталкиваются и не узнают друг друга, уж точно не сразу – прошло много лет, девочка, которая выступала в суде, выросла. Может они работают/учатся в одном месте или поблизости, часто видятся и даже сблизились настолько, что испытывают взаимную симпатию.
И далее происходит несколько событий: он узнает в ней обвинительницу, а через короткий промежуток времени становится свидетелем не то убийства, не то несчастного случая, жертвой которого стал бывший парень девушки. Казалось бы, вот он – шанс отомстить, но вместо этого он помогает скрыть тело, а дальше как сюжет повернет.
Ему не обязательно говорить ей кто он такой на самом деле, но именно в его руках весомый козырь.

Как следует из названия — вдохновлено одноименной игрой. За основу берется история копа и Лоры.
В чем суть: его семью покусали / прокляли и некоторые из них каждое полнолуние обращаются в диких тварей. Для них хороший месяц тот, когда никого не порвали на части. Их способ борьбы с этим — обособленная жизнь, а проклятые на несколько ночей запираются в надежном месте и пережидают там "плохие" времена. К сожалению, это не всегда работает — зверь оказывается сильнее или, как было в тот раз, появляются посторонние. Парочка студентов оказалась не в то время, не в том месте. Их обоих ловит коп, но вовремя он не успел — один из студентов покусан. А вторая? Выяснить это можно лишь в полнолуние и потому он держит обоих студентов под своим надзором, за решеткой и вряд ли это было законно, но кого это волнует в такой глуши?
Через некоторое время оба студента сбегают, решив, что сами справятся — убьют покусавшего парня оборотня и смогут вернуться к прежней жизни. Планам этим не суждено было исполниться, потому как для побега выбран неподходящий момент — аккурат перед полнолунием.
В итоге парень в облике зверя сбежал (а может оставлен где-нибудь по присмотром, чтобы было к кому возвращаться), проклятие не снято ни с него, ни с семьи того копа, что отправился следом за беглецами.

В моем представлении это развивается таким образом, что девушка и коп объединяются, ибо цель у них одна — найти носителя и разрушить проклятье, и даже сближаются спустя какое-то время совместного "расследования". Но между ними есть и конфликт. Взять хотя бы тот факт, что при побеге она едва не убила копа и, возможно, кого-то из его семьи, а тот не дал всей информации о покусавшем ее парня оборотне. К тому же, где-то там ее все еще ждет парень и она не может просто так отпустить эту мысль.

Единственная линия, где я могу взять мужскую роль. Попытка реанимировать не выстрелившую когда-то идею. Также требуется ролевая с определенными условиями, которые подойдут под это дело.
В чем суть: ведьма, преследуя свои цели, находит и привязывает к себе оборотня (как фамильяра? тем самым увеличивая свои силы и в целом укрепляя свои позиции как ведьмы). Происходит это без его согласия и, конечно же, поступок ведьмы понимания не находит. Он — одиночка, привыкший просто прожигать свою жизнь, без собственного угла, обязательств и привязанностей, а тут на его голову свалилась молодая ведьма, о благополучии которой необходимо будет заботиться как о своём собственном. Для него это тот еще квест, когда забота о самом себе в лучшем случае заключалась в поиске комнаты на ночь.
Мотивы ведьмы до конца не продуманы, это обсуждаемо. Полагаю, что так или иначе она искала помощи и защиты, вариант она нашла, а вот над последствиями не думала. Вернее, не думала над возможной негативной их стороной.
Собственно, пост от мужского лица как раз из этой игры.

Он был в этом городе совсем недолго, но тот уже успел ему понравиться. Решение приехать сюда было спонтанным и, наверное, не самым удачным. Даже до такого как он, – не заинтересованного в магической стороне этого мира, – доносились отголоски происходящего вокруг. Новости становились тревожнее, слухи все интереснее, создавая городу дурную славу. Впрочем, на интерес публики к развлечениям это никак не повлияло. Договориться о выступлении удалось почти сразу, он смог урвать лучшие часы в трех клубах и вот уже целую неделю купался в восторженных криках толпы и женском внимании.
— Виски, — сегодня у него не было выступлений, а настроение после вчерашней попойки болталось у отметки «ноль», — чистый, со льдом.
Этот лед неплохо было бы приложить к голове, на самом деле. Прошлый вечер как в тумане. Крис отчетливо помнил только свои эмоции на сцене, этот ни с чем несравнимый восторг и гул толпы – он не был настолько безвестен, на его выступления приезжали из других городов, сколько таких отзывов о себе прочитал. В такие моменты он был на эмоциональном пике и только ради них продолжал выступать.
Именно это он себе и повторял на второй день, когда наступал час расплаты за злоупотребление алкоголем, в числе которого проскальзывал и абсент.
— Что, Крис, вечер удался? — бармен поставил перед ним стакан янтарной жидкости, о стенки которого постукивал начавший таять лед.
— Чего не помню, того не помню, — хмыкнул он и вылил в себя почти все. — Значит, удался.
Стакан с громким стуком ударился о столешницу, так что кубики льда едва не выскочили наружу.
— Повтори.
Шум в голове удивительным образом смешивался с шумом, производимым сегодняшним выступающим, так что тот даже не мешал. Наблюдать со стороны за беснующейся толпой даже занятно. Вчера они любили его, а сегодня любого другого, кто окажется на сцене и чье выступление не будет полным дерьмом. Сам Крис на выступлениях бывал теперь не так часто, как на заре своей "карьеры", уже не мог и не хотел быть кем-то из толпы, кем-то вне сцены.
— Сегодня тихо, — повернулся к бармену как раз для того, чтобы поймать стакан со своим виски. Поднял его повыше, ухмыльнулся и сделал глубокий глоток, почти не чувствуя вкуса. Это должно было помочь унять неразбериху в голове и, быть может, освежить память о прошедшем дне.
Хотя нужно ли? Такие вечера похожи друг на друга, включая и ту часть, где он просыпается в чужой квартире, по которой точно ураган прошелся. Иногда хотелось остаться и узнать, что же именно было, но время уходить всегда наступало раньше этого "иногда". Порой прошлые вечера находили его сами в лице незнакомых, на первый взгляд, девушек и тогда все повторялось.
— Сегодня и выступаешь не ты, — отпустил шпильку бармен, подливая в стакан еще виски.
— Что ты имеешь в виду? — в хриплом голосе послышался смешок. — А, не важно.
Возможно, что в его планах на этот вечер уже появилась некоторая определенность. По спине точно кусочком льда провели, когда к стойке подошла темноволосая девушка. Села через два стула от него. Краем глаза скользнув по ее фигуре, Крис коротко выдохнул и сделал медленный глоток.
Или нет.
Это может быть любая другая.
— Мы не в детском саду, налей, — он заметил с каким сомнением бармен смотрел на девушку, а затем на фото в ее документах. Улучил момент, чтобы посмотреть на нее прямо. Совсем недолгий взгляд глаза в глаза: ее темные и его, яркие, дикие, не пришедшие в норму после выпитого абсента. Скривив губы в короткой усмешке, Крис разорвал зрительный контакт и привычным жестом поднял свой стакан, прежде чем осушить до дна.
Вряд ли это будет она. Глаза как у испуганной лани в свете фар на ночной дороге, а сама точно и не дышит. Пьет так, словно пытается на что-то решиться и пиво в этом должно как-то помочь. Слишком нервная, с такими было интересно лет… слишком давно, чтобы вспоминать об этом сейчас. Он никогда не чувствовал своего возраста.
Задумавшись, по привычке подносит стакан к губам, с опозданием замечая, что тот пуст. Стук толстого стеклянного днища о столешницу перемежается с внезапным треском и звоном. Сжатые вокруг остатков стакана пальцы обжигает внезапный холод, меж них сочится вода от подтаявшего льда и кровь.
— Я принесу аптечку, — бармен реагирует так спокойно, словно такое происходит каждый день. Может и да, кто знает?
— Не нужно, — Крис разжимает кулак и сам принимается вытаскивать стекло из глубоких царапин на ладони. Как умудрился только? Не слушая его, бармен уже скрылся в подсобке, но раньше него на помощь приходит девушка. — Спасибо.
Принимая платок из ее рук, он смотрит в ее большие темные, почти черные, глаза. Все такая же взволнованная, но не испуганная, однако все еще слишком сильно напоминает ему лань.
«Холодные,» — как кусочки льда из его виски. Ледяные и он невольно сжимает их в своих, контрастно горячих, оставляя на белой коже красные пятна.
Белый платок мгновенно пропитывается кровью, пока он продолжает вытаскивать мелкие осколки. Царапины, пусть и глубокие, заживут, не пройдет и пары ударов сердца, но лучше этого никому не видеть. Здесь не отделаешься шуткой «заживает быстро, как на собаке».
— Я же сказал, не нужно, — отмахивается от бармена, притащившего аптечку, от которой неприятно пахнуло пролитым лекарством. Что там? Полынь что ли? — Так как тебе… вернуть.
Даже не заметил, как девушка и платок испарились.
— Вот же, — обвел взглядом толпу и махнул рукой. Искать ее тут дохлый номер, даже с его слухом и обонянием – не в этой толпе, чей запах заполонил небольшое помещение клуба от пола до потолка, хоть ножом его режь.

Страх гонит ее вперед, придает сил и позволяет не замечать слабости и тяжести в ногах. Надолго ли ее хватит в этой гонке? В ушах уже шумит и чувствуется знакомое странное тепло, а перед глазами прыгают черные точки. Она уже немного сбавила скорость, но все равно упрямо продолжала двигаться вверх.
Вверх… чем дальше, тем больше Сирона понимала, что это конец. Если дверь закрыта? Бежать будет некуда, только броситься вниз, но это билет в один конец и с еще меньшими шансами к побегу, чем без переломанных костей. Она не рассматривала самоубийство как один из способов сбежать от него, разве что отчаяние переполнит свою чашу и хлынет через край.
Вверх, как можно дальше от него. Он, должно быть, очень зол. Злился уже там, в палате, а сейчас и подавно готов выпустить этого монстра наружу. Что будет, если она попадется, не сможет сбежать? Казалось, что Морган не изменился, но… означало ли это, что он переступит черту и поступит с ней так, как никогда не позволял себе? Ударит ее? Если так, то для них это будет точкой невозврата.
Вверх, к концу своего короткого свободного плавания. Она недолго была сама по себе. Недолго и не счастливо, потому что он всегда был где-то поблизости, потому что без него было так же плохо, если не хуже, чем рядом с ним. Она не успела еще понять – лучше, чтобы рядом с ней не было других мужчин. Быть может, стоило провести эти пару лет в одиночестве, не ища замены и альтернативы брату и тому безумию, которое скрывалось за их отношениями.
Она слышала его шаги на лестнице. Быстрые. Тяжелые. Их Сирона слышала даже сквозь шум в ушах и из-за этого сердце в груди стучало до боли быстрее.
— Нет, нет, — хотелось расплакаться от досады, когда Сирона увидела, что последний пролет обрывается. Вот же она, дверь к свободе. Не хватало нескольких ступеней.
У нее оставалось несколько секунд в запасе. При взгляде вниз немного закружилась голова (или тому виной потеря крови?). Если упадет, то точно себе что-нибудь сломает. Шаги за спиной ускоряются, грохот ботинок по железным ступеням подобен грому. Сирона видела его хищный бросок и полное злой решимости лицо, когда уже собиралась совершить последний отчаянный рывок и прыгнуть до повисшей в воздухе железной балки.
Он не церемонился, хватая ее за руки. Сирона совсем о них не думала и довольно легкомысленно относилась к перспективе покалечиться, пока та была достаточно далеко. Боль оказалась внезапной, такой, что в глазах потемнело. Не ожидавшая ее, Сирона не удержалась, вскрикнула и тяжело задышала, хватая ртом воздух. Силы оставили ее так же быстро, как и пришли. Глядя на обрыв лестницы теперь она понимала, что этот прыжок был обречен. Физической силы ей и так не доставало, а с порезанными запястьями ухватиться за балку и подтянуться было просто невозможно.
Однако даже в таком положении и состоянии Сирона пытается оказать сопротивление. Бессмысленное и почти незаметное в руках брата, она сама себе напоминала выброшенную на лед рыбу.
— И что ты сделаешь? — она обернулась так, чтобы видеть его лицо хотя бы краем глаза. Голос дрожал, но слез в нем не было. Сирона злилась, хотя это чувство и рядом не стояло с тем, как злился Морган. Неужели он дошел до точки, когда избавиться от нее покажется лучшей мыслью? На мгновение в ней просыпается желание узнать это, проверить и испытать пределы его терпения.
Лишь на мгновение.
Это было бы слишком просто. Вряд ли он просто сбросит ее с ближайшего моста. Морган, которого она помнила, ставил силовые методы на последнее место.
Ждать. Проиграть сейчас не означало сдаться. Рано или поздно появится возможность, лазейка, которой она сможет воспользоваться. Брат всегда окружал себя людьми и вот они-то и были слабым звеном, в которое она могла бы ударить. Она давно не прибегала к телепатии, но для них могла бы сделать исключение. Для них, но не для Моргана. В его голову Сирона ни за что бы не полезла.
Спуск вниз казался настолько же долгим, насколько коротким был путь наверх. Она даже не помнила, как пролетела эти несколько этажей. Попавшиеся по дороге люди смотрели в их сторону с интересом, но помощи от них можно было не ждать. Сироне даже не требовалось читать их мысли, чтобы понять это.
Брат купил здесь всех.
— Мне больно, — попытка надавить на жалость. Нет, с ним это не сработает, но он может сжимать ее руки не так сильно? Места порезов жгло огнем, а кончики пальцев уже похолодели и их неприятно покалывало. Последние попытки вырваться там, наверху, навредили ей же самой и привели к тому, что раны открылись и вновь начали кровить.

Пока Лия и Тесс  отвечали на вопросы девушки на ресепшене, преодолевая нерешительность изнасилованной чародейки, детектив третьего класса Билли Кэйс преодолевал желание заснуть. Сдвинув свою выпендрежную шляпу на самые брови, чтобы скрыть красные от бессонной ночи глаза, он просматривал записи с изъятых камер, а мусорная корзина под столом заполнялась смятыми стаканчиками из-под кофе. Поймав себя на том, что он смотрит в полусонном оцепенении одну и ту же видеодорожку третий раз подряд, он поднялся  и побрел в сторону кофейного автомата. Пока коричневая струя заполняла пластиковую чашку, детектив пытался придумать предлог, чтобы слинять из офиса и вздремнуть пару часиков в машине. Эти размышления прервал звук открывшейся двери из кабинета капитана, начальника над всеми детективами и спецами отдела расследований данного участка. Седовласый капитан по прозвищу «Старик» имел крепкое телосложение, вспыльчивый нрав, тяжелый кулак и железные вставки в погонах, ибо полагал, что смятые погоны носят только чмошники.
— Кэйс, на ресепшене две бабы, износ, займись, — сообщил начальник, после того как оглядел полупустой офис и прикинул кому из имевшихся в наличии детективов подкинуть новую работенку.
Билл повернул голову в сторону начальника, чуть поразмыслил.
— Шеф, если износ, то с потерпевшей лучше работать женщине, — глубокомысленно изрек полицейский. — В таких случаях женщине проще раскрыться перед другой женщиной...
Договорить он не успел.
— Ты видишь в офисе хоть одну женщину?! — перебил его капитан.
— Но мы можем подождать, когда кто-то из женщин-детективов появится, — предложил Билл, не особо, впрочем, веря в успех предложения.
— Потерпевшие тоже ждать будут?! — это вопрос был риторический, и дверь начальственного кабинета захлопнулась с другой стороны.
— А то они сломаются, если подождут, — буркнул Билл, забирая заполненный стакан с кофе.
Отхлебывая горячий напиток, он подошел к столу своего коллеги, опытного детектива, доброго и меланхоличного парня с садистскими наклонностями. Эта странная противоречивость его натуры  принесла ему прозвище Жуткий от его коллег по детективному цеху, а по водительскому удостоверению он был Чарльз Баттер.
— Баттер, от меня алкоголем несет? — спросил Билл, примостившись на уголок стола.
Баттер принюхался.
— Если принюхаться, то можно почувствовать, — был ответ.
Билли вытащил из кармана своего штаткого пиджака коробку мятных конфет. Положил в рот парочку.
— В четыре часа только до дому добрался, — сообщил он. — Засиделись в баре с Альбертиком. То есть я засиделся, Берти вырубился, а я ждал, пока он проснется.
— А где сидели? — спросил Баттер, поддерживая беседу.
Они еще поболтали про бары, сравнили цены, качество обслуживания, поржали над слабым к воздействию алкоголя Альбертом, с обычных баров разговор перешел к стрип-бару и обсуждению достоинств знакомых стриптизерш, а там беседа как-то плавно свернула к обсуждению борделей, но женатый Баттер эту тему не поддержал, не имея ни соответствующих знаний по теме, ни интереса к ней. Разочарованный Билли положил в рот еще пару мятных конфеток, и пошел на первый этаж, где возле стойки респешена ожидали его изнасилованная Лия, и пылающая праведным гневом подруга ее.
Неторопливо топая по коридору, Билл, конечно, обратил внимание на пепельную блондинку с припухшими, возможно, от слез веками, и ее боевитого вида подругу. Обе дамы были весьма и весьма секси, Билли бы тоже не отказался их обеих изнасиловать. Надвинув шляпу еще ниже, на самые брови, он сфокусировал взгляд сначала на блондинке, уже рефлекторно, привычно и даже подсознательно. Активировал Dodgebal. Зеленые буковки появились перед глазом, передавая на сетчатку глаза зеленые буковки текстуальной расшифровки языка тела женщины.
«Сильный стресс, подавлена, напугана, хочет «стать меньше», хочет «уйти», сильное внутреннее сопротивление, стыд, закрытость, дискомфорт».
Билл перевел взгляд на подругу блондинки.
«Гнев, отвращение, сдерживаемая агрессия, уверенность, нервозность, подсознательная демонстрация доминантности, тревожность».
И то, и другое могло быть эмоциями жертвы изнасилования. Хотя если бы делались ставки, то Билл поставил бы на то, что трахнули блондинку, а вторая баба — адвокат, или родственница. Длинные рукава водолазки плохо сочетались с летней калифорнийской жарой, скорее всего, дама хочет скрыть синяки на запястьях.
Билл чуть ускорил шаг, подходя к кофейному автомату, стоявшему в вестибюле. Со очередным кофе он подошел к двум женщинами.
— Хэллоу, детектив Билл Кэйс, — представился он, и уточнил. — Вас обеих изнасиловали? Или вы адвокат потерпевшей?
Он перевел взгляд на Тесс, ибо последний вопрос адресовался к ней.

Филипп Янковский

Вы видели Чудовище, Зверя лесного, Чудо морское?

Пишет красавица чудовищу письмо
Про хозяйство, детей, завтраки и обеды,
Мол, ты уж расколдуйся как-нибудь пока
само,
В этот раз, к сожалению, не приеду.

Отвечает чудовище красавице,
С трудом заставляя писать свою мохнатую
руку:
«Рад наконец от тебя избавиться,
Видеть тебя не могу, проклятую суку!
Не приезжай, ненавижу тебя всё равно
За то что, устал столько лет без толку
дожидаться,
За то, что понял давным-давно,
Что не в силах самостоятельно
расколдоваться».

- Наше "долго и счастливо" длилось, вовсе не до тех пор, пока мы не умерли в один день.
Последняя страница сказки аккуратно вывела известный финал, с исцелением любовью, свадьбой, скорым ожиданием ребенка и жизнью во дворце, но однажды... ты уехал, по важным принцовым делам и пропал.
Просто исчез, а через чуть больше, чем полгода, из нашего старого мира пропала и я, на последнем месяце беременности.
- дед  инсайд, отвратительный характер, негативный злой, а временами, смотрит из глубин глаз усталой сутулой собакой и даже дает себя погладить(в основном, только мне). О прошлом ничего не помнит.
- придумайте себе красивое, некрасивое заболевание, чтобы быть чудовищем - мой вариант псориаз, но обсуждаемо. Пятнитесь, шелушитесь, страдайте, как угодно, я готова на многое. Хоть ослепните, или лишитесь конечности. Убьюсь и об такое.
- если захотите, чтобы наш волшебный Лес оставил возможность быть Чудовищем, прям рычащим гривастым, волосатым, рогатым и копытным, она есть, но стоит обсудить желаемый концепт с администрацией и, конечно, мной.
- канва отношений и хотелки обсуждаемы, наглаживаемы, взаимны.
- род занятий на выбор, хотите промышляйте незаконным, хотите работайте, а хотите будьте безработным, я вас на помойке подберу.

открыть папку

- Внешность неизменна, шикарного не отдам! Заявка в пару, про любовь, всякоразные сложносочиненные качели и драматичные страдания, во время зимы.
- Попаданец, в Союзе 16 лет + 7-8 месяцев.
- Возраст 40 ~ лет.
- Чуть не забыла, может, возьмите образ на внешность, какой-нибудь не графский, например из "Охотников за головами", или "Гетеры майора Соколова", ну или ещё какой прекрасной дичи, где Филипп Олегович не вылизан аристократически.
Соглашусь, последние его проекты прекрасны, но там он выглядит очень уж дорого-богато. Сказала я и сама-то красивые картинки впихнула.

Красавица

---

Елизавета Боярская | 36 лет/16 лет | Попаданец

* Настенька
* медсестра отделения травматологии, а так же всех других отделений, где нужна;
* вне организаций;
* способность отлично запоминать прочитанную информацию;
* пища обычная, человеческая;
* отдельная комната в коммунальной квартире;

---

Образ

Ночь укроет тебя одеялом,
На котором цветные узоры.
И чудовище смотрит устало,
Взглядом старой ручной мантикоры.

Её характер теперь, словно матрешка поменьше в матрешке побольше - на истинные свет, доброту, любовь и понимание, за пятнадцать лет, наросли колючие границы, защитные шипы, кольчуга нарочитой сухости. 
Мужика тебе, говорят, Настюха, надо.
Ага, тут мужики-то штабелями складываются, один другого краше: этот на спор себя ножом вилкой в глаз ткнул, другой самопальной водярой всю глотку сжег, третий ухо отморозил и оно отвалилось, у четвертого пальцы гниют. Хоть сейчас шей фату из марли и под венец!
Несмотря на годы и тяжелый труд - она ещё достаточно красива.
Пусть и носит длинные тёмные волосы под колпаком, пол-лица под маской, а руки прячет в перчатках(когда они есть). Перчатки.

Биография

На последней странице её сказки - путь рука об руку с ненаглядным суженым, своды резных светлых теремов, свадьба и скорое радостное известие об ожидании ребенка.
И, судя по всему, у автора этой сказки дрогнула рука, уронив чернильницу и превращая следующий белоснежный лист в непроглядную лютую ночь.
Её Принц уехал по делам в соседние земли и...пропал. Уж три месяца его не было, шесть, семь. Минуло больше полугода, а он так и не вернулся.
Однажды, в тоске скитаясь по окрестному лесу, вокруг их дворца...Красавица тоже исчезла.

Новая глава её страшной сказки началась с беспамятства, боли, ужаса и холода. Благо, абсолютно голую девушку, у которой пузо на лоб лезло, быстренько нашли, укутали, согрели, да и в больницу пристроили.
Где, меньше суток спустя, у неё родилась девочка - Кира.
Когда состояние позволило, в паспортном столе записалась и мать - Анастасией.
Дали отдельную комнатушку в коммуналке, пожалели молодую мать.

Настенька - так звали её в родильном отделении, где приходилось лежать под тремя тощими одеялами одной, слушая вой метели за узором оледеневших окон.

Настенька - так звали её, когда нанялась работать санитаркой в той же, единственной, больнице.

Настенька - так звали её, когда дочке стукнуло шесть лет и, вступив на должность медсестры, Анастасия придумала себе отчество, для солидности - Егоровна. Но её, всё равно, звали Настенькой.

Жизнь у Настеньки непростая и нелегкая, как у многих тут - работа волк, сговорчивых в палаты не заносит, знай мочу с хлоркой нюхай, нытье слушай, вшей гоняй, да пытайся к агонии подорожник приложить.

Первые годы пробовала она и добрым словом лечить, до сих пор, пробует. Закостенелые уборщицы и санитарки считают её за это, не то чокнутой, не то святой.

Однако, выучилась Настенька, что доброе слово в Союзе понимать - большая редкость, почти диковина, пришлось и другие приемы выучить, сделать голос строже, руку тверже, речь матерней, а глаза равнодушнее.

Так и замкнулся этот мрачный круг, на сколотом блюдечке с голубой каемочкой: работа, коммуналка, дочь(времени на дочь откровенно не хватает), работа, снег, усталость, работа, холод, холод, холод.

откройте папку

Планы на игру: найти Чудовище и тут ещё неизвестно, кто кого спасет, поиграть во взаимоотношения с другими персонажами и всячески импровизировать.
Как вы нас нашли: я знаю вас, с самого начала, или около того и вечно слежу одним глазом.

Если бы Андомеда Тонкс когда-нибудь читала библию, то всемирный потоп выглядел бы именно так.
С низкого неба, цвета облезлой свалявшейся шерсти, сплошь покрытого густыми кучевыми облаками, ледяными потоками лилась мерзкая влага, безо всякой передышки и намека на просвет.
Удивительно, как в мае может быть так - серо. Цвет выскребли, словно краску со стен, нанесенную туда лет пятьдесят назад. До неровного кирпича, неоднозначно подмигивающего оттенком свернувшейся крови. Или это свежие зеленые маячки распустившихся листьев слишком далеко?
Хотя, нет.
Вот же цветок! Прямо перед носом, необходимо только чуть опустить взгляд.
На неё смотрела темно-красная хризантема. И ещё одна и ещё. Рядом, ближе к центру композиции, расположились розы.
Лента была не черная - темно-фиолетовая.

Ремусу и Доре Люпин(Тонкс) - с вечной любовью и памятью.

Ни на надгробиях, ни на траурных лентах; нигде не было озвучено полного имени дочери.

Не называй меня Нимфадорой!

Хорошо. Обещаю. Больше никогда.
Клянусь. Можешь быть спокойна.
Можешь быть...

Кто-то, не произнося ни слова и даже не дыша, казалось, верно держал над головой огромный темный куполообразный зонт. Наверное, это был Гарри. Или Рональд. Нет, всё-таки Гарри, справа не наблюдается всполохов рыжей шевелюры. Или веснушек. Долговязости, чего там ещё есть у Уизли?

Смотри, какие конопушки я могу. А какой нос! Брови погуще, пореже, вообще без бровей. Рыжие волосы, длинней, короче, кудряшки?. Глазищи, ууууу.
В горошек, в полосочку, в линеечку.

Да, дорогая. Я знаю.

- Пора, - она не сразу услышала это чье-то обращение, бросая взгляд на тире между дат, выгравированных на камне: - Мы уже с самого утра здесь.
- Мне нужно ещё...время. Побудьте с Тедом, пожалуйста.
Речевой аппарат категорически отказывался произносить имя внука и мужа уменьшительно-ласкательно.
Это тут же вызывало ощутимое блуждание осколочных слез под веками.
Для жены, потерявшей мужа придумали название - вдова.
Для ребенка, потерявшего родителей, придумали название - сирота.
Никакого названия не придумали для матери, потерявшей ребенка. Наверное, потому что это слишком жестоко.
Наверное, потому что даже в самом несправедливом мире, мире погасшего солнца, победившего Абсолютного Зла, мире Ада на Земле, где все спасители развешаны на позорных столбах, феи нанизаны на булавки, а единороги запечены на гриле, дети не должны погибать прежде родителей, вынуждая их стоять у гроба.
Андромеда знала, что нужно сдвинуться с места.
И не могла обернуться вслед уходящей процессии. Не дай Мерлин, выглянет из чьи-то рук чуб ярко-розовых волос.
Она что, никогда не сможет глядеть на него без дрожи, без рубленого сердца в соку кровотока, проходящего через крупную мясорубку?.
Позади ждал пустой стылый дом.
Где-то там сейчас будут вести беседы о падении Темного Лорда, о Хогвартсе, о министре и Министерстве, о...
Любой разговор означает продолжение.
Тонкс стояла в тупике.
Фамилия в скобочках, окрыленно сопровождавшая её всю жизнь, превратилась в раскаленный нож, проворачиваемый где-то в самом центре солнечного сплетения. В гремящие оковы, оплетшие щиколотки.
И если на планете есть способ, как избавить себя от этой муки, то лишь причинив себе муку куда более сильную.
Для этого нужно отправиться на кардинально другую сторону кладбища.
Там ровные аллеи, там кусты пострижены идеально, а газоны ярки, клумбы усыпаны цветами.
Там больше света.
Ложь - света теперь нет нигде.
Библейский ковчег уплывает вдоль по Стиксу, а Андромеда прикована к прометеевой скале, вот только подлый орёл всё не прилетает. Вероятно, потому что у неё больше нечего выклевать, а рифы ребер малопривлекательны.
Черты лица заострились от горя и бессонницы, побледнели от боли и под глазами залегли синие круги. Темно-каштановые волосы почернели от воды, заволнились круче, кое-где свиваясь в кольца; когда как не сейчас отправляться к захоронениям Блэков.
В этом черном платье в пол.
Цвет скорби. Цвет ночи. Цвет засохшей крови.
Цвет фамилии.
Все Тонксы мертвы.
Сегодня - я тоже.

-Эндрю солдат группировки Фури. Они занимаются производством и продажей особого вида наркотика (их несколько видов), который создают в лаборатории. То есть у группировки под контролем целый сектор и довольно много как людей, так и ресурсов. Эндрю один из сыновей главы группировки, исполняет роль вроде начальника безопасности, возглавляет солдат, так же "выезжает на стрелки" с другими группировками или разбирается с оскорбившими/недовольными.
-Эндрю религиозный фанатик. Он читал Библию и считает себя верующим христианином. Во время боя или в раже цитирует отрывки из священного писания.
- Эндрю 38 лет, но выглядит он старше. Бледный, осунувшиеся, с кругами под глазами, тот еще "красавчик". Кстати, не любит себя и считает уродом. Носит пластиковую маску и не любит быть грустным. В смежной ванне с комнатой Эндрю зеркало разбито, в самой комнате на него накинута тряпка. Так что придется стягивать с мужика маску.
- Эндрю ищет свою идеальную женщину, которая станет его спутницей жизни и женой. Он хочет семью, детишек, счастья. У него были попытки встречаться с женщинами, но они его пугались по причинам его странностей, не могли полюбить. Но Эндрю не знает слова "нет", он жестоко обошелся с каждой из них. Одной горло перерезал и столкнул в мусорный отсек, второй сломал руку и выбил зубы. Так что...джельтельмен он своеобразный, с ебанцой. Так то как мужик готов за любовь и в огонь и в воду, будет защищать свою женщину до последнего вздоха. Если любит так навсегда. Романтик, нежный, заботливый, ну когда к нему так же...Полюби его и он будет плюшевым.
- Временами ведет себя как большой ребенок. Играет с племянниками в рязики, классики и прочее. В ладушки тоже. Под наркотой когда. Она действует так, что делает краски вокруг ярче. Единорожки, яркие стены, запахи вкусные, звуки смешные и прочее.
- Когда Эндрю не под наркотой легко впадает либо в депрессию, либо в ярость. По своей сути садист с маниакальными замашками. Любит убивать, издеваться, запугивать, чувствовать свое превосходство. Даже учувствовал в битвах на Арене, но не для того чтоб ы заработать или покрыть себя славой, а ради убийств.
- Рост Эндрю 195 см. Глаза у него серые, ближе к ртутному оттенку, а в волосах белые пряди - физический дефект проявившиеся из-за пятнадцатилетнего приема дури.
- Эндрю не чувствует боли, не знает жалости, не ощущает страха. Как раз один из эффектов наркотика.
- На самом деле глубоко больной, несчастный, одинокий и покинутый человек.

Эндрю начал страдать от сильнейшего приступа отмены еще рано утром. Он проснулся от того, что ему не хватало воздуха, было нечем дышать и сильно кружилась голова. Такие красивые и яркие стены, смотря на которые Коллинсон легко засыпал, стали блеклыми, темными, и кажется словно сама комната уменьшилась в размерах. Страшно шумел помехами не выключенный из розетки телевизор. Перед сном Эндрю смотрел программу на записи, в которой мужчина лет пятидесяти-шестидесяти, рассказывал поучительные истории и сказки, подходящие больше детям, чем взрослым. Дядя Джек, так звали этого ведущего. И Эндрю любил смотреть дядю Джека, даже несмотря на то что знал каждую программу наизусть. Там были добрые рассказы, теплые слова, милые и веселые шутки. Этого Коллинсону не хватало. Ему было даже не с кем пообщаться. Сейчас он сидел на краю кровати и разглядывал этикетку на баночке с ежевичным джоем. Внутри было совершенно пусто. Эндрю редко высыпался и плохо спал, если получалось уснуть. Отрубался лишь когда хорошенько напивался. Без радости он чувствовал себя отвратительно. Мать должна принести ему еще несколько бутылей. Много он никогда не хранил у себя, но намеривался в скором времени изменить это. Набьет часть тумбочки, она все равно свободна практически, и не придется каждый раз обращаться к матери с просьбой. Почему-то Эндрю, особенно последнее время, как-то не особо хотел с ней контактировать. А полчаса назад состоялся совсем уж мучительный разговор. После него даже смотреть на эту женщину противно. Коллинсон закрыл глаза, вспоминая каждое слово и все промелькнуло перед ним вновь.

Мать стоит около кровати, смотря как одевается ее сын, накидывая на широкие плечи красный мундир поверх черной майки. Пришла проверить как он и вовремя. Она была ему нужна, ведь у Эндрю совсем закончился наркотик.
- Твой организм слишком быстро привыкает к новой дозе. Мне приходится ее увеличивать. - сообщила откровенно Тина, облокачиваясь ладонью об изголовье кровати. Предстояла далеко не самая приятная беседа.
- Ты ведь понимаешь, к чему я клоню, Эндрю?. Тебе не стоит употреблять его в таком количестве
- Твои слова пустой звук, ма. - возразил Коллинсон пошевеливая плечами и застегивая пуговицы - От них нет толку, потому что без радости меня начинает выворачивать наружу.
Она же сама знает, а говорит такую ерунду. Может тогда и есть в два раза меньше и пить. Почему бы и нет.
- Возможно скоро джой совсем прекратит действовать и тогда... - Тина не договорила, запнулась и Эндрю замер, застывая пальцами в районе воротника.
- Что тогда? Продолжай
- Не знаю
- Ты врешь мне - выпалил Коллинсон тяжело вздохнув. - Сегодня меня рвало жуками, личинками и червями.
- Это всего лишь галлюцинации. - убедительно заявила Тина и она знала о чем говорила. Сама никогда не употребляла джой, но знала о нем практически все. Практически, потому что всего никто не знал. Зрительные и слуховые галлюцинации часть симптома отказа, когда действие джоя закончилось. Как сказать все сыну женщина не знала, не могла подобрать слов.
- Сколько у меня времени? - в голосе Эндрю послышалось разочарование. Он и сам без подсказок догадался обо всем.
-Я не могу сказать. Может год...Возможно пять лет. - устало ответила Тина после недолгого молчания.
- Ты об этом так просто говоришь. Ведь так нельзя -  прошептал Эндрю, у которого он подобного заявления перехватило в горле. Он относился к смерти как само собой разумеющимся, но никогда бы не подумал, что она коснется его таким образом. Погибнуть в стычке с кем-нибудь, в бою или на арене - отлично, это он уже не раз представлял и готовился заранее, но только не от радости. Он же думал, что  она его спасение, а оказалось что проклятие от которого он сдохнет однажды. К этой правде мужчина не был готов. Это не то что он хотел услышать от родной матери. В ее лице нет ни грамма какого-то сожаления, разве что совсем немного сочувствия и жалости. Ощущала ли она хоть что-нибудь из этого, когда подсадила ребенка на наркотики?
- И что со мной будет? - Коллинсон нахмурился, дернув краем губы - Я сгнию заживо? Может у меня откажут внутренние органы или меня парализует?
Поддавшись вперед Эндрю сделал шаг вперед, угрожающе придвинувшись к матери, с хрустом двигая пальцами на руках, и в этот момент хотелось протянуть руки и впиться ей в шею. Ненависть захлестнула Коллинсона болезненной волной. Он прошептал негромко и в словах его была лишь горечь:
- Ты не знала о последствиях, но все равно ставила на мне свой эксперимент. - Эндрю уже давно догадываться о настоящей правде, которую он так старался отодвинуть в своем сознании на задний план. Просто не думать...Родной сын никогда не подумает дурное о любимой матери, даже если она всегда ставит науку выше человеческой жизни.
- Я хотела тебе помочь.
- Помочь? Мне? - Коллинсон хмыкнул громко. Кому нужна такая помощь. Может кому-то другому, но не ему уж точно.
- О да, ма, спасибо, ты мне уже помогла.
Кивнув Сержант схватил с края стола свою маску и быстро натянул на лицо. Он всегда в ней ходит, даже спит временами когда забывает снять. Без нее ему непривычно. Словно голый.
Что встала??!  - грубо рявкнул Эндрю резко оборачиваясь к матери, рукой снося со столика пустую баночку из под радости - Неси мне джой!!!! Неси мне радость.
Коллинсон словно волчок закрутился по комнате в бессильно злобе. Он чувствовал себя тем, кто шел по кругу, которому конца и края не было, а впереди только тупик. Не могу в это поверить. Нет!! И Эндрю в несколько шагов оказался напротив матери, сверля ее холодным взглядом. Пусть выметается из его комнаты прочь и лучше прямо сейчас. Травила ему жизнь столько времени и молчала. Тварь пронеслось вихрем в голове и желание свернуть матери шею стало настолько сильным, что Коллинсон оскалился, едва сдерживая себя от поступка способного навсегда изменить его жизнь. В глазах Тины промелькнул на мгновение настоящий страх. Эндрю остановился, замерев, всмотревшись в лицо матери и на его губах застыл оскал. Она его боялась. Сына, который всегда её любил. Коллинсон отшатнулся назад, сделав два шага, и лицо его стало подавленным.
- Уходи. Прошу. Прямо сейчас оставь меня. - он не хочет причинить вред матери и не желает больше её видеть. Пусть принесёт умирающему, как жест доброй воли, то что одновременно убивает и лечит его. Привкус ежевики уже давно выветрился с языка. Эндрю нужен джой, чтобы почувствовать себя счастливее. Сейчас он какой-то слабый нытик и осознавать это было мерзче, чем узнать правду. Тина, пристально поглядев на сына с некой искренней жалостью, удалилась из комнаты.

- Верни мне мою радость. - зарыдал, то ли засмеялся Эндрю, закричав ей в след голосом полным отчаяния и самой настоящей муки, очнувшись от воспоминаний - Не лишай меня милости Божьей!!
Даже не понимая, что уже никого нет в помещении, Коллинсон кинулся в след за фантомом матери, но натолкнулся лишь на дверь. Коснувшись ее ладонями Эндрю поглядел куда-то вверх пустыми глазами. Под потолком плясали тени. Они словно кляксы стекали вниз по стенам. Вздохнув судорожно, Эндрю посмотрел в один угол, потом в другой. Холодно здесь. Нельзя тут оставаться. Одному...

Лучшей идей показалась для Коллинсона сходить в оружейную и присмотреть себе новенький нож. Лезвие старого начало постепенно тупеть. Поблекла краска на рукояти, а она сама разболталась. Но к сожалению в оружейной уже был другой человек. Эндрю открыл дверь и увидел спину родного брата, рассматривающего с интересом какой-то тесак.
- На мясо решил порубить своих пациентов? - не сдержался спросить Коллинсон входя внутрь. Помещение было небольшим, но довольно опрятным. Стойки с оружием в каждом углу или около стен. Были и закрытые стеллажи. Лишь два раза в жизни Эндрю видел настоящее огнестрельное оружие, в Дыре его и не было, только с поверхности если. В оружейной его тоже не было, только биты, ножи, кастеты, мачете и наподобие. Ричард обернулся и покачал головой.
- Нет, роль мясника в нашей семье отдана отцом тебе
Услышав это Эндрю быстро подошел к брату, раздраженно пожевывая челюстью, едва ли не скрипя зубами от возмущения. Сказанное было правдой, но Коллинсону не понравилось как это прозвучало. Как будто с укором и призрением.
Если поставить двух братьев рядом и поменять одежду, не отличишь с первого взгляда. Эндрю выпятил грудь, придвинувшись к брату вплотную. Со стороны смотрелось комично. Два индюка. Умора да и только. Но в воздухе словно трещало от напряжения.
- У тебя какие-то ко мне претензии...доктор Скальпель? - поинтересовался с выызовом Эндрю, предложив брату следующее - Может тебе пойти и продолжить чиркать своим инструментом дальше. От тебя падалью пахнет - последнюю фразу Эндрю как будто сплюнул, благо не по-настоящему и не в лицо. Ричард сощурил глаза, а Коллинсон усмехнулся, ощутив острый запах лекарств. Отношения между братьями напоминали качели. В один момент они прекрасно общались, а в другой готовы разорвать друг друга. Эндрю не мог простить своей семье сделанный между ними двумя выбор, и далеко не в его пользу. По правилам системы можно лишь двух детей на одну семью. Когда родились близнецы, кроме них уже была Эленора. Так что пришлось выбирать лишь одного. Вот он, лошенный холеный, образованный, мать его, стоит перед ним. Пахнет дорогим одеколоном. Здоровый физически к тому же, а его брат медленно умирает. Ведь Эндрю не по собственной воле сел на джой. Мать принесла и предложила, сказала, что так будет проще перетерпеть боль после тренировок, все синяки и ушибы. Ричард всегда был любимчиком матери, держался рядом с ней, пошел в университет, выбрался из Дыры, а Эндрю остался здесь. Он никогда не видел даже солнца. И Коллинсон часто задавался вопросом, почему брат, а не он? Эндрю всегда мечтал стать музыкантом и играть на гитаре, самому сочинять тексты песен и стать популярным. Но нет, долбанный медик оказался нужнее группировке. Кроме того Ричард уже был женат и у него было двое детей. Он познал радость отцовства, а его брат нет. Одинокий и никому не нужный, ему оставалось лишь упиваться радостью в виде таблеток.
- Что, страшно? - саркастически поинтересовался Эндрю, которому ну очень сильно хотелось перейти от угроз к действию. Он просто мечтал лишь брата глаза или того лучше руки, чтобы он больше не мог держать ни один из хирургических инструментов. Тогда от него не будет никакой пользы. Коллинсон незаметно скосил глаза чуть вниз и в сторону, заметив движение брата в кармане рукой, и сразу прикинул как будет уходить от удара, если остро заточенный скальпель полетит в его сторону. Интуитивно Эндрю начал медленно сжимать пальцы в кулак, почувствовав как сердце начинает биться сильнее. Развиться конфликту в острую фазу не дали. Неожиданно хлопнула громко дверь.
- Ну-ка прекратите сейчас же.  - в комнату вошел представительный мужчина с короткими седыми волосами и сразу же прикрикнул на сыновей с порога - Вы как голодные собаки готовы друг другу глотку перегрызть.
Адам достал из кармана брюк баночку с радостью и кинул ее Эндрю. Тот поймал ее, сразу прекратив обращать внимания на брата. Обошел его по полукругу, смерив взглядом и остановился около стойки с ножами, блестящими под стеклом.
- Пошел ты в жопу.
- Сам иди туда Ричард. Ты оттуда и не выбирался. - беззлобно огрызнулся Эндрю залезая трясущимися пальцами в баночку и пытаясь вытащить одну капсулу. Ма не оставила его без любви. Свою не дала, так хоть поделилась Божьей.
- Выйди вон, Ричард - услышал Коллинсон, даже не поглядев в сторону голоса. Эндрю хмыкнул громко оттягивая маску в сторону и забрасывая в рот джой с привкусом ежевики. Вали давай Вот оно отцовское напутствие, хорошо хоть не под зад сапогом дал. От Адама ничего другого ожидать и не приходилось. К своим детям он относился как к средствам достижения целей, направленных на благо группировки. И за то что Ричард держался матери, Эндрю его не осуждал. Она хоть и была железной леди, но все таки по отношению к своим детям не была настолько жестока. По крайней мере спрашивала как у них дела. К Ричарду вообще относилась к некой нежностью. Подумав об этом Эндрю заскрипел зубами. Его, к сожалению, любила искреннее наверное только Элеанора и племянники. Осознание этого приносило очередную волну боли, которую уже заглушало действие радости. В какой уже раз хлопнула снова дверь - Ричард выскочил из оружейной, как и велел отец. Довольный тем, что брат убрался прочь и полученной дозой, Эндрю спрятал банку с радостью в карман штанов и спросил отца откровенно, без утайки. 
-Кого на этот раз я должен приструнить? -  было интересно услышать ответ, потому что так просто Адам никогда не приходил сам, да и редко хотел видеть своих детей. Только если у него было к ним дело. А задача у Эндрю чаще всего была одна.
-Сходи к сестре, забери у неё прибыль за два месяца. - отозвался Адам.
Здорово, я ещё и инкассатором должен поработать подумал про себя Эндрю, но отказываться даже не думал. Несмотря на поздний час совершенно не хотелось спать. Заняться пока было просто нечем, а впереди ещё целая ночь. Прогуляться туда-обратно неплохой вариант и время пройдет быстро. Скучная работенка предстоит, уж лучше бы отец отдал приказ кого-нибудь хорошенько поучить манерам и вежливости. Какое-то время назад отработали ангелов, правда из-за последнего случая отец остался недоволен Эндрю. Вместо того чтобы выбить деньги или кредиты из людей, тот притащил кучу всякой ерунды и она лежит на складе, да еще женщину привел. Вот смеху то было. Коллинсону до сих пор не хотелось вспоминать тот момент. Оставь он девушку у себя, то никто бы и слова не сказал, но взял и отпустил. Об этом поступке вскоре все узнали в группировке. Сектор то как один маленький, микро-город, все друг о друге знают. Молчали, правда, но Эндрю чувствовал взгляды со стороны. Это было не так уж и приятно. Впрочем, спустя неделю пересуды поутихли, как будто ничего и не произошло из ряда вон выходящего и Эндрю все же забыл о собственной глупости. Был просто слишком доверчив. Что касается просьбы забрать навар и отправится к бордель Сапфир к сестре, это Коллинсон воспринял как повод отвлечься.
- Тогда я пойду. Захвачу с собой еще двоих.
На всякий случай, будет надежнее взять кого-то. С одним Эндрю будет сложно справится, ведь в бою он стоит минимум семерых, но в случае если нападут толпой, ему будет сложно отбиться. Коллинсон поглядел снова на стойку с оружием и решил, что лучше приведет в порядок свой ножик. С ним как-то привычнее. Подходящего все равно нет.
Бордель Сапфир находился на втором уровне, в районе сектора С, ближе всего к скоплению народа. Когда-то Сапфир принадлежал другому человеку, но Эндрю это плохо помнил. Прошло уже много и много лет, и все это время борделем правит его сестра. Небольшое здание, из двух этажей, куча приватных комната и главный зал. Везде мягкие ковры, черные подушки на диванах и полу, стены с вычурными обоями. Пахло приятно и вызывающе. Как только Эндрю с людьми показался на пороге ему на встречу бросилась красивая женщина с густыми темными волосами и глазами цвета ночи. Она была одета в соблазнительное, но закрытое платье, лишь подчеркивающее ее фигуру.
- Добрый вечер, мой дорогой! - приторно сладким голосом обратилась к брату Элеанора крепко обнимая его и сжимая так, словно они не виделись целый год.
- Я еще не успела собрать соверены - пожаловалась она отстраняясь - Тебе придется обождать еще около часа. Я не думала, что придете так рано и не ожидала к тому же увидеть тебя лично.
Эндрю улыбнулся, ему всегда было приятно увидеть сестру. Он взял ее ладонь в свою и поднес к пластиковым губам маски. Поцелуй получился довольно странный, но не настолько холодный, так как дыхание согрело этот диковинный аксессуар
- Твои ребята могут пойти развлечься с моими лучшими девочками
- Я не возражаю, если ты их познакомишь с ними - сообщил Эндрю, кивком головы давая понять двум своим сопровождающим что они могут воспользоваться предложением, но только на строго отведенное время и когда кейс с деньгами будет у Коллинсона уже стоять около него.
- Может я смогу тебе тоже предложить кого-то? - с надеждой спросила Элеанора, обернувшись к брату, встав ногой на первый порожек ведущий на второй этаж по винтовочной лестнице. Где-то там наверху был ее кабинет.
- Я не хочу - Нет, хочу, но… поправил внутренний голос, мысль не закончилась, потому что Коллинс на одном дыхании быстро проговорил, словно опасался передумать - Лучше немного полежу на диване
Он действительно устал, и физически и эмоционально, ему бы правда не помешал массаж, а лучше душ. Принять его он бы не отказался разве что со своей женой. Но её не было. Он может представить, что она есть и воспользоваться предложением, только это будет обман не только себя, но и Господа. Эндрю будет мерзким развратником. В вопросах интимного характера он оставался довольно закрытым. Вскоре в главном зале стало довольно тихо. Ночью тут оживлённее, а сейчас только утро и все кто наигрался за нее спят. Эндрю уселся на бардовый мягкий диван, прислонившись спиной к упругой подушке и расположился полулежа, откинув голову назад. После дозы состояние было одновременно и каким-то расслабленным, и тело было напряжено, словно готово к бою или прыжку. Коллинсон закрыл глаза, постаравшись отстранится от всего вокруг. Ему нравилось мечтать, особенно о том какой у него могла быть собственная семья. Обязательно полная, чтобы с детишками, минимум двумя. Красавица жена будет целовать его каждое утро, а он приносить ей завтрак в постель и они будут вместе счастливы. Волосы своей любимой Эндрю будет пропускать через пальцы и она будет улыбаться ему самой восхитительной улыбкой на которую она будет способна.
- Милая леди... - прошептал мужчина вслух чувствуя как волосы и правда щекочут его шею. Он чувствовал чужой вес на своих коленях и бедрах. Самое настоящее тепло. Эндрю притянул воображаемую леди к себе, но в нос ударил аромат не цветов, а алкоголя. Рука дернулась и пальцы схватили девушку за волосы. Реакция у Эндрю была отменной. Он открыл глаза и увидел перед собой молодою женщину и она не была похожа на ту что видел в полусне Коллинсон, скорее грубой подделкой. Он дёрнул на себя с силой, крепче сжимая пальцы в кулак. Девушка закричала от боли, а Коллинсон вывернул запястье, натягивая кожу на голове проститутки.
- Так, так... - воскликнул Эндрю наклоняясь, едва ли не касаясь носом головы незнакомки, которая едва тихо стонала от боли.
- Маленькая киска ищет похотливых котов? Что ты забыла у меня, дрянь?
Девица что-то промычала и ее раскрашенное косметикой лицо скривилось.
-Нет, ты просто грязная грешница и лоно твое дьявольское пропитано ядом.
Эндрю мотнул девушку в сторону, словно она была не человеком, которому могло быть больно, куклой. Причём бракованной.
-Эндрю, дорогой мой, не порть товар. Эта девочка ценное приобретение. За этот рот клиенты готовы платить в три раза дороже. - послышалось со стороны лестницы. Коллинсон не знал сколько прошло времени, но свою сестру он все таки дождался.
- Если я лишу его зубов, она станет гораздо полезнее. - кровожадно гаркнул он, а его блекло-серые глаза заблестели огнем. Несчастной девице точно не понравилось обращение с ней и предполагаемая участь, которая может её в любой момент постигнуть. Кажется она даже протрезвела после того что услышала.
- Сколько членов войдет в твой рот за раз, потаскушка?
- Прекрати, Эндрю, она сейчас обделается.
- Не смей больше прикасаться ко мне своими погаными руками. Уясни это навсегда, мерзкая сука. Ты меня поняла?
Эндрю откинул от себя проститутку с силой, отчего она упала на ковер около его ног. Мужчина поднялся и навис над девушкой, встав по бокам ее бедер. Она остро могла почувствовать опасность, надвигающуюся на нее и ее судьба зависела от настроения мужчины, к которому она так опрометчиво хотела услужить. Всего один удар и она может упасть с проломленным затылком, либо же дубинка переломает ей позвоночник, в лучшем случае бедро. В любом случае инвалидом она Мадам будет не нужна. Эндрю хохотнул, чувствуя страх и желание хорошенько проучить наглую потаскуху за плохое поведение. Коллинсон захохотал, занося ногу для пинка, но раздался громкий голос сестры.
- Эндрю, у меня для тебя есть презент.  - и вовремя. Несчастная шлюха, почувствовав свободу, поползла вперед, громко всхлипывая, понимания что отделалась еще легко. Коллинсон поглядел на уползающую от себя фигурку, потом на сестру, затем снова на шлюху. Пусть идет, сегодня он добрый. На эту ночь ей повезло, по крайней мере до следующего раза, а тогда может другой клиент порежет ей милое личико. Элеанора же понимала, брата нужно отвлечь, завладеть вниманием, иначе он всех девочек переломает здесь. Все они шлюхи, в отличии от леди иного сорта. Шлюх можно трахать, их можно бить, а вот приличные женщины требуют к себе иного обращения. Впрочем, среди шлюх тоже есть особенный сорт, косящих под леди. Эндрю они были не так противны, как другие. Эти женщины знали как найти к нему подход. Когда ему хотелось чужого общества, он приходил чтобы поболтать с ними. Одну из них звали Пламя. Она была вежлива, интеллигента, умела слушать и давала Коллинсону то, чего ему не хватало - любви и заботы. Ее тело его не интересовало, только возможность ощутить себя интересным, привлекательным на какое-то время. Эндрю нравилось когда его гладили по голове и говорили ласковые слова. Какое-то время назад, у Коллинсона появилось еще одно увлечение. Среди народа пополз слух, что некая девица проповедует о Боге и Эндрю, невероятно заинтересованный, решил посмотреть из любопытства кому смелости хватило пойти на это. Это и правда там была девушка. Совсем еще юная, но очаровательная. Эндрю, прислонившись плечом к колоне, слушал ее часами стоя в одной позе с закрытыми глазами. Тоже самое, что он читал в Библии и кажется даже сами ангелы пели ртом проповедницы. Коллинсон держался в стороне, сзади всех, встав так чтобы никому не мешать. Его появление всегда заставляло людей оборачиваться, смотреть с испугом или удивлением на него. Уж больно Эндрю выделялся среди толпы. Его образ был весьма запоминающимся. Он не мог подойти и познакомится, ибо посторонние люди мешали уединению. Почему-то еще стеснялся. В другие моменты он всегда был намного увереннее, хотя у Сержанта всегда были проблемы со знакомством, что касается женщин. Выждать подходящего момента тоже не удавалось. Сказывалась и последняя попытка, приведшая к неудаче. Коллинсон не желал быть вновь отвергнутым. Потому он стоял и смотрел на юную проповедницу, крутя между пальцами золотой браслет с крестом посередине. Именно этот подарок Эндрю хотел преподнести своей избраннице. Задумавшись о своем, Сержант на минуту застыл на одном месте, пристально смотря на протянутую сестрой продолговатую дубинку. Эндрю взял ее и покрутил из стороны в сторону. Прекрасное оружие, действительно стоящее и качественное. Ручка удобная, словно сделано под его руку, несмотря на усиленный корпус ещё и лёгкая.
- Спасибо. - поблагодарил сестру мужчина, не удержавшись чтобы испробовать новое приобретение. Тряхнув дубинкой Эндрю нажал на кнопку. Раздался треск и синие молнии пробежались понаведшею. Электрическая значит, еще круче.
- Ого - воскликнул Коллинсон, разглядывая свою новую игрушку, словно ребенок получивший подарок. Его еще нужно испробовать в действии. Обернувшись туда где недавно ползала потенциальная жертва, Эндрю уже никого там не увидел. Шлюха вовремя скрылась и даже заступничество Элеаноры не спасло бы ее.
- Желаю тебе хорошего дня и плодотворной ночи - пожелал Коллинсон сестре, прицепляя к поясу новенькую дубинку, но от первой не желая избавляться. Две лучше, чем одна. Парни сопровождающие его тоже были вновь внизу. Кофр который они спустили со второго этажа был достаточно тяжелым и ему они понесут вместе. Эндрю пойдет впереди них, чтобы убедится в безопасности пути. Аккуратные обои сменились на каменные джунгли. Стены в коридорах были разукрашены граффити, надписями, преимущественно неприличного содержания. Дыра напоминала муравейник, настроенный друг на друга. Даже в коридорах были окна, заклеенные или зарешетчатые, обитые деревом или стеклом, а некоторые просто картоном. За каждой дверью был свой маленький мирок и жизнь. Кто-то да жил в этих каменных комнатках. Под ногами шуршали осколки стекла, камней. Эндрю включил фонарик на шлеме в середине звезды Брансуик и в темных коридорах стало светлее. Попадались какие-то бродяги, но они разбегались или расходились в стороны, увидев троих фури при параде. В Дыре было полно фриков. И одетых в мундиры фуррий, в жутких масках, считали одними из таких. Золотистые пуговицы на груди и рукавах Эндрю блестели в отсветах блеклых фонарей, покачивающихся под потолком тоннеля.