когда эван влетает в отдел с новым анекдотом: «играли как-то еврей и немец в прятки. немец искал первым. еврей хорошо спрятался, но немец все равно его спалил», на него смотрят с неким упреком. когда эван открывает рот, чтобы пошутить о своем начальстве, на него заранее кидают соответствующие взгляды, после которых рот закрывается. хороший ведь анекдот. эван как увидел его в твиттере, так сразу о рихтгофене вспомнил.

эван проходит к столу с бумажками, смотря на них с нескрываемой досадой. не из-за количества макулатуры, а из-за того, что он не ощущает, что его здесь ценят. в школе вот одноклассники ценили. иногда били, но ценили.

хендерсон вздыхает, жалуясь в очередной раз таре: «там говорят курсивом и громко смотрят — этому где-то учат чародеев? у вас там в академии был такой электив?» потому что кажется, что у эвана не хватает квалификации. и не только в плане магии.

о жизни он задумывается, когда сидит на диване рядом с батей, который дарит ему новый накопитель в честь того, что его сын уже две недели работает там, где он хотел (отец, а не сын). эван смотрит на побрякушку и бросает искреннее «спасибо», но без какого-либо энтузиазма.

— я тут разговаривал с ханной, она просила передать тебе поздравления, — эван сразу признает имя матери своего друга и уже заранее знает, что услышит дальше. потому что слышал это очень часто. только раньше его никто не поздравлял. только раньше последующее относилось сразу к обоим.

— ты еще не рассказывал кори? потому что она удивилась, — эван как-то не задумывался о том, что это является достаточно интересной информацией, тем более в последнее время они встречались только онлайн, а там дела есть поважнее, например, сходить на босса.

— а затем сказала, что хотела бы, чтобы и кори пошел к нам в отдел. он вроде хороший мальчик. я был бы не против, и тебе было бы веселее, — последнее выдает, почему и мистер хендерсон топил за кори. хочет, чтобы эван не ходил с кислым ебалом. хочет, чтобы сын не разочаровался в его профессии. хитро.

— может, ты с ним поговоришь? я уже пообещал ханне, — батя в своем репертуаре. эван морщится и начинает тираду о том, что тому следовало хотя бы поговорить с ним сначала.

но все же мысль кажется ему не такой и плохой. ведь если в отделе появится кто-то вроде кори, то туда ходить станет гораздо веселее. будет с кем поебланить про новые тайтлы и игры. будет с кем похехекать с мемов. потому что большей части отдела сначала потребуется объяснить, что такое мем, прежде чем с ними хехекать. ну вы понимаете, эти деды. они ведь даже не знают, что такое демоваторы (а это ведь прошлый век), о каких мемах может идти речь.

но чтобы эван оказался в отделе, ему пришлось знатно проебаться, поспорив с отцом. с миллером же следовало что-то еще придумывать. как минимум следует заменить часть с батей. можно, конечно, поспорить. можно устроить соревнование в мортал комбат. но эван заранее знает, что будет повержен (пусть кори он обычно заявляет, что просто всегда поддается, но будем честны).

поэтому эван решает начать сразу с тяжелой артиллерии — с нытья. и подготовит презентацию «почему в отделе преступлений весело и туда следует пойти стажироваться».
слайд первый: причина №1. в отделе много интересных личностей с богатым опытом и увлекательными историями.
слайд второй: причина №2. потому что я там, епта, а ты че думал, это главная причина.
слайд третий: *изображение*

довольный своей подготовкой эван стоит на пороге дома миллеров. дверь открывает мама кори и широко улыбается.

— эван, солнышко, как давно я тебя не видела! проходи скорее. скоро ужин будет готов, иди пока к кори, он в своей комнате, — и смотрит на него с некой надеждой. эван чувствует давление, поэтому его ответная улыбка становится немного перекошенной.

парень нисколько не удивлен, что кори в своей комнате. вот если бы он был где-то еще, то это действительно заставило бы эвана проверить новости на факт признаков скорого апокалипсиса.

— вечер в хату, — эван врывается громко, чуть ли не выбивая дверь. врывается и сразу же налетает на друга, сбивая с того наушники и захватывая чужую голову. дальше происходит странная возня, в которой эван пытается не отхватить пиздюлей.

не проходит и десяти минут, как в руке эвана уже находится джойстик, а на экране компа загружается игра.

— ну че, как там твоя кибер-герлфренд? — интересуется эван, пока на лице расплывается тупая ухмылка, — когда будут ваши кибер-дети? — против увлечения друга он ничего не имеет, но молчать об этом было нельзя, — или вы пользуетесь кибер-презервативами? — и смеется над своей тупой шуткой.

пальцы прожимают знакомые комбинации, пока перед ними на экране мелькают спецэффекты. и только когда эван проигрывает, он строит недовольную рожу и вспоминает, зачем он сюда вообще пришел.

— кстати, я теперь стажер в чародейской ложе, — бросает как бы невзначай, — че, на этих же персонажах? — но чувствует, что первую фразу этим не скрасить. поэтому эван откладывает в сторону геймпад и смотрит на кори, — я просто проспорил бате, — оправдывается, виновато опуская голову.

это теперь точно должно войти в топ-10 аниме-предательств.

Умные часы на запястье негромко вибрировали, подстраиваясь под сердцебиение нового хозяина, а хозяин этот стоял, глядя в одну точку, и не зная, что делать сейчас, радоваться за то, что дружище выбрался из пучин депрессии и занялся делом или же напротив, расстраиваться, потому что прекрасная, чистая, светлая квартира теперь напоминала склад контрабандиста. Пусть даже, зная Нираги, можно было не сомневаться в том, что внутри коробок вряд ли найдутся аккуратно запакованные пакеты с героином или хотя бы бедный камбоджийские дети.

— Спасибо.

Чишия отмер, направляясь следом за соседом на кухню. Ему нужно было переварить информацию, а для этого сначала занять свои руки, потому Шунтаро позволил Нираги колдовать над обеденным столом, а сам взялся качать приложение и настраивать часы под себя. Он никогда не пользовался подобными гаджетами, потому что знал свой пульс, давление и примерные фазы глубокого сна. И все-таки подарок стал приятной неожиданностью, как минимум потому, что какие-то вещи Чишии дарили только на День рождения и Новый год — родители (как правило, деньги) и коллеги (они обходились книгами и сертификатами в соответствующим магазины).

Часы довольно пискнули, синхронизировавшись с телефоном, и умная машинка принялась считывать пульс. Посчитав дело завершенным, Чишия опустил руку и пододвинул ближе к себе тарелку. От его взора не укрылись пятна чая и отпечатки пальцев, оставшиеся на толстом стекле столешницы. Тихо вздохнув, Шунтаро грустно подумал о том, что неплохо бы повидаться с Куиной и рассказать ей о новых событиях в своей жизни, а заодно узнать, ка она чувствует себя после выздоровления.

— Психолог не такой уж плохой вариант, — произнес Чишия. — Мне тоже порекомендовали. Точнее настояли. Для докторов это обычная практика.

Судя по Нираги, он все еще ломался, не в силах принять верное решение. Но какое именно решение будет верным не знал даже Шунтаро. Почему-то он не горел желанием встречаться с госпожой Арима.

— Расскажите, зачем вы сюда пришли.

Они сидели друг напротив друга, психотерапевт в кресле, что стояло в тени, так что видны были лишь ее длинные стройные ноги в модных кожаных лодочках. Чишия, напротив, сидел под светом лампы, и ему совершенно это не нравилось, ведь, как известно, на большинстве допросов применяется именно эта техника. В лицо заключенному бьет яркий луч, не дающий скрыть ни единой эмоции, тогда как полицейские находятся вне зоны видимости. Очень удобно, черт возьми.

— У меня есть предписание от главврача.

Взмах ручки. Она давит на бумагу блокнота, вырисовывая иероглифы. Чишия спокоен. Техника допроса на него не действует, потому что его эмоциональный диапазон не может поспорить своей широтой даже с зубочисткой.

— И все?

— Да.

Госпожа Арима сменила позу. Теперь она закинула ногу на ногу. Кожаное кресло под ней слегка поскрипывало. Запах мебель абсолютно свежий — раньше в больнице был психотерапевт, но по какой-то причине она ушла, а новая хозяйка пожелал сменить всю обстановку. Теперь все было как в классических американских фильмах — уютная мягкая мебель, рабочий стол из светлого дерева, кремовые шторы на окнах и мягкий ковер под ногами. Рисунок на нем был затейливым. Если смотреть с разных сторон, увидишь разные же фигуры.

— Хорошо. Вы можете звать меня Арима. Я могу называть вас Чишия?

Второй шаг — установление доверия. Это Шунтаро знал тоже — в его университете два года преподавали курс базовой психологии. После направления разделились, и одно время Чишия продолжить обучение на клинического психолога.

— Ваш дипломы, — он не дал ответ и повернул голову, рассматривая стены, украшенные рамками. — Государственный университет Токио, после два года в университете Иллинойс. И наконец практика, снова в Токио. Сначала частная, а теперь вы решили податься в больницу при университете. Захотели вернуться в альма-матер или есть что-то еще?

Женщина продолжала писать. Пауза затягивалась, Чишия равнодушно смотрел в сторону. Молчание его не беспокоило.

— Чишия, на последнем приеме у вашего лечащего врача вы упоминали о проблемах со сном. Кошмары, но не бессонница. В вашей семье кто-нибудь страдал расстройствами нарушения сна?

— Предполагаю, все дело в амбициях, — Шунтаро будто не слушал. — Вы добились, чего хотели. Уверен, Иллинойс принял бы вас с распростертыми объятиями, как и Токийский университет. Но преподавательская деятельность вас не интересует. Вам не так много лет, однако, как я понял, вы обладаете солидным опытом. Уверен, вы рассматривали для себя две возможности — отдаться деятельности в больнице при родном университете или же начать работу с заключенными. Вы здесь, а значит, последних вы решили приберечь на десерт.

— Какие у вас отношения с родителями?

Чишия медленно повернул голову и устремил взгляд на женский силуэт. А вот и третий шаг — поговорить о семье. Постараться найти причину в глубоком детстве. Возможно, ребенка подвергали физическому или эмоциональному насилию. Или же он и вовсе не знает своих родителей, потому что они отказались от него и передали на воспитание в приемную семью. Также был вариант с отцом или матерью, рано умершими. Или кто-то из родителей принял решение завести новую семью.

— Вы не найдете в моем детстве ничего интересного. Меня всего лишь мучают кошмары. Я хочу спать спокойно.

Ручка остановилась. Арима подняла голову и улыбнулась.

— Думаю, на сегодня хватит. Я выпишу вам рецепт, легкое снотворное. Пожалуйста, постарайтесь побольше гулять и дышать свежим воздухом. На следующей неделе мы продолжим во вторник, в то же время. Благодарю, что пришли, Чишия.

Он встал и поклонился, после чего направился к двери. Однако дернув за ручку, Шунтаро вдруг остановился. Среди дипломов он заметил кое-что странное, картину, единственную картину, что была в кабинете. На полотне было изображено чаепитие, и в героях Чишия безошибочно узнал Безумного Шляпника, Алису, Соню и Мартовского зайца.

— Что-то не так? — донеслось вслед.

— Во вторник, в то же время, — заучено повторил Чишия. — Благодарю за помощь, Онаки-сан.

Домой он вернулся раньше обычного и с некоторым удивлением заметил, что Нираги нет. На кухне нашлась кривоватая записка "Ушел гулять", сопровождаемая таким же кривым улыбающимся смайликом. Записку Чишия переложил в вазу, где обычно лежало печенье, после чего взялся за готовку, точнее все, что ему нужно было сделать, это разогреть ужин.

Дверь скрипнула и открылась в десятом часу, Шунтаро к тому момент уже устроился в гостиной, прямо на полу, скрестив ноги по-турецки. Он читал энциклопедию по психиатрии и поднял голову, когда Нираги, грязно выбранившись, запнулся о порог и буквально влетел в квартиру.

— Сложный день? — в голосе Чишии звучало равнодушное участие. — В холодильнике контейнер, разогрей. Думаю, ты голоден.