Чуя внимательно смотрит на ухмыляющегося детектива. Ткань на воротнике у того безжалостно смята, создавая не самое опрятное впечатление, Эдогава сейчас похож на немного помятого кота, хотя Чуя его по своим меркам и пальцем не тронул. Что же, некоторым людям многого и не надо. От полученных пояснений только еще больше чешутся кулаки, но честно говоря, даже если он сейчас изобьет этого самоуверенного задохлика до смерти, то какой ему с этого прок? Тем более, что судя по тому, что он сказал шанс избить кого-то у него в этом мире уж точно появится. Причем голыми руками и вероятно до крови в костяшках.

Хорошо. Так даже лучше.

С разгадыванием загадок у Чуи в целом все не так плохо, ему просто редко хватает терпения на то, чтобы решить все цивилизованным путем даже если он все в целом понял. Но объяснять это детективу он не собирался, а просто устало зажал переносицу между указательным и средним пальцем прикрыв глаза. Как бы он не был хорош в разгадывании этих загадок, будь они неладны, ему все равно не хватит времени. И страшно было даже не то, что он, вероятно, подвел своих людей, страшно даже не то, что станет с Боссом, хотя он более чем уверен, что подобраться к нему у них не выйдет потому что с ним ане-сан. Нет, страшно было то, что где-то в глубине души он испытал облегчение, что ему не придется убивать директора агентства самому. Он естественно сделал бы это ради организации, и чтобы больше никому не пришлось себя обременять этой ответственностью, потому что она его по праву руководителя и правой руки, но это вовсе не значило, что ему хотелось оставлять Йокогаму без Фукузавы Юкичи. Выбирая в неидеальных условиях, которые им предоставили, то потерять Мори для Йокогамы сейчас было бы менее предпочтительно, но все равно, Агентство ест свой хлеб не просто так в структуре этого города. Так что смерть Фукузавы - это тоже хреново. Он не знает кто у них там готовится как его замена, но он более чем уверен, что он еще не готов.

Как и сам Чуя.

Какой из него Босс если он так тупо облажался, да?

И более того, он не особо понимает, что ему делать. Понятное дело, что выбираться отсюда, а значит придется играть по правилам этого стремного мира, но вот конкретно с этим умником ему что делать? Вряд ли в планы детектива входило ему помогать, потому что не нужно быть гением – его сюда заманили не для того, чтобы он отсюда быстро выбрался. Убивать его сейчас внутри книги Чуе резона нет, он не настолько мстительный. Врезать бы ему пару раз, да послать к черту. Но это он всегда успеет, а пока нужно понять как они будут действовать дальше. В любом случае это надолго, и ему придется встретиться лицом к лицу с последствиями, но его участие в конфликте явно закончилось. Собственно, как и Эдогавы. Как бы хорош он ни был он должен будет убедиться в том, что Чуя проведет в этом мире достаточно времени, значит не выйдет слишком рано даже если может.

– Да что ты говоришь? – Чуя мафиози, обычно его опасаются, когда речь идет о темных переулках, поэтому фраза звучит для него как минимум забавно. – Меня эта компания не особо пугает.

Со способностью или без, Чуя все еще один из самых опасных людей, которые могут встретиться вам на пути. Его звериные инстинкты и тренированное тело вполне позволяли ему источать уверенность даже в такой ситуации, когда ему отказано в главном его оружии – гравитации. Но это ничего. Он никогда не полагался на свою способность так, как например Акутагава, чье болезное тело не всегда позволяло быть эффективным в рукопашной.

Зато в голове сейчас у него пусто, никакой гул сингулярности не отвлекает, впервые в его сознательной жизни и это странное ощущение, но он его принимает полностью, понимая, что, возможно, это единственный раз в жизни, когда он сможет ощутить что это такое не чувствовать того, что все называют Арахабаки в своей голове.

– А тебя, детектив? – на его губах играет фирменный оскал, когда он грубо отталкивает собеседника с траектории пули. Похоже не все убийцы из пятисот будут ждать пока их вычислят, вот так сюрприз. А такие убийцы больше по его части.

Фукузава оглядел пустынный офис.
Столы, пока без стоек и документов, потому что все это было сложено у него в кабинете.
Чуть раскрытое окно, стулья, которые опять надо протереть.
Бутылки из-под рамуне, аккуратно стоявшие в углу рядом с сейфом – Рампо что-то свое на их счет думал, сказал, потом уберет.
Директор развернулся, подул на чашку чая в руках и вернулся за свой стол.
Чрезмерно заваленный документами, в отличие от остального офиса.
Он снял это помещение, когда появилась Йосано. Вернее, когда стало понятно, что Мори не успокоится, пока не доберется до девочки – он же нынче босс Портовой мафии…

Костяшки хрустнули, глаза полыхнули.
Юкичи выдохнул. Это чудо, что они смогли вытащить девочку.
Убил бы на месте чертового врача, но увы. Для баланса в городе он нужен. Во всяком случае, по парадигме Нацуме-сенсея. А без него не было бы и его собственного офиса, потому что не было бы разрешения.
Волк покосился за окно на улицу.
Правильно ли он поступил?..
Нет, он не об аренде офиса ради двух брошенных детей – с этим они справятся. Честно говоря, почти сразу как он получил документ, встал вопрос помщения – нужен был юридический адрес. И очень быстро аренда стала отбиваться, потому что молва про гениального Эдогаву в нужных кругах стала распространятся молниеносно, еще бы, прогреметь на всю Йокогаму и попасть в заголовки новостей…
Фукузава передернулся, год с лишним прошел, а он все забыть не может. На сердце снова навис свинец. Правильно ли он вообще это все?..
Юкичи который раз поймал себя на мысли, что он не знает, как и когда будет рассказывать Рампо, что солгал. И мальчик никакой не эспер. Он не мог. Не мог, когда видел эти сияющие светящиеся внутренним светом гордости глаза, когда парень надевал очки и… преображался! Играл гения, каковым являлся от природы и благодаря родителям.
А теперь ещё искалеченная девочка.
На кой черт он в это ввязывается? Ну где он – и где эти дети…
Ладно, ками-сама с этим всем. Он уже начал и пути обратно теперь нет. Но он не мог её там оставить. Не мог.
Не в лапах этого жуткого монстра.

Юкичи сделал глоток. Остыл. Но ещё не настолько, чтобы было нельзя пить.
Начинающий директор поднимается и роняет документы.
«Нужен секретарь», — папка возвращается на место.
Надо поискать кого-то расторопного, неглупого, но достаточно терпимого, чтобы мог ужиться с Рампо и не подорвать тонкие нити связи с миром для Йосано.
Пока закипает чайник, директор смотрит в окно и тяжело вздыхает.
Сколько еще таких брошенных детей вокруг? Жертв войны? Одиночества? Насилия?
Он крутился в этом мире, он его отведал сполна. И знает, что в господствующем режиме для властей эсперы – всегда были, будут и останутся, в первую очередь, оружием. Но ведь каждый – живой человек. Живая душа. Все равны, независимо от своих способностей.

Рампо пошел провожать Йосано в соседний ТЦ – буквально за углом. Дальше он их сейчас не отпустит, не в подобной обстановке, и со строгим наказом звонить в случае чего. Во всяком случае, когда девочка видела витрины и выбирала что-то для себя, она начинала становиться чуть более живой. Лед таял, но сколько потребуется времени, чтобы ей, маленькому ангелу, удалось исцелиться самой? Возможно ли это в принципе?..
А ему вообще надо документацию к концу квартала заготовить, иначе придут штрафы. Поэтому он торчит здесь…
Снова шлепнулась папка, пока он наливает себе чай.
Ему нужен секретарь!

И сотрудники. Пока офис выглядел очень неуютно и… Фукузава удивленно отметил про себя, что ему хотелось бы видеть там своих подчиненных. Живость, активность, коллектив. Тех, кто хочет сделать Йокогаму лучше. Тех, кто сознает свои силы и учиться ими управлять. Тех, кто в будущем изменит жизнь города и его жителей. Тех, кого он смог…
Ладно, ладно. Он уже ввязался в это. Сейчас в Вооруженном Детективном Агентстве кроме него – два ребенка. Посмотрим, чем закончится. Вынужден признать, что с самим собой бороться трудно, даже если не верится в то, что ты делаешь. А он получил сигнал, что на верном пути. Ни за что бы не подумал, что сам окажется боссом — Волк привык полагаться на себя и свои навыки. Но... С момента, как он взял Йосано под крыло что-то поменялось. Он не мог не чувствовать. Он сидел ночами, размышляя. И когда стало хотя бы более-менее понятно, что происходит — очевидно, что пути назад не осталось....

Юкичи не может сосредоточиться на бумагах, он бегает по заголовкам сводки новостей в газете, пока размышляет об очередном перевороте своей жизни. Неспокойно. В его любимом родном доме неспокойно.
«Чертов Мори Огай».
Как только план Нацуме-сенсея пришел в действие, начался локальный ад. Это было ожидаемо, это как вскрыть плохо заживающую рану – сначала выйдет гной. Но все же сердце кровью обливалось, каждый день в теневой стороне происходили стычки, постоянно просачивались новости об ограблениях, убийствах, пропажах людей… Рампо без работы не сидел, как и вся полиция, но хотелось бы, чтобы это все закончилось как можно скорее. Тем более, что сейчас стало сложнее – Рампо одного отпускать нельзя, а Йосано еще недостаточно оправилась.
Юкичи коснулся рукоятки катаны.
Он не думал, что будет доставать её когда-либо. Он взялся за оружие снова для защиты одного парнишки. Потом он решил защитить искалеченную девочку.
Теперь же он будет защищать всех, кого сможет. И тогда новое поколение вырастет другим – оно вырастет лучше.
Нацуме-сенсей все рассчитал верно. Нигде в другом месте его собственные способности и навыки не пригодятся настолько, как в Агентстве. Удивительно, как Рампо разглядел в нем это стремление тогда, когда она сам отрицал эту сторону личности. Хочется верить, что план Нацуме-сенсея сработает. Во всяком случае, со своей стороны он приложит все усилия к этому. И, возможно, вместе у них получится что-то изменить здесь.
Фукузава косится на часы и хмурится. Если так пойдет, он сам наберет Эдогаве первым.

«Где они?».

— genshin impact —

прототип: original

zhongli (morax) [чжун ли (моракс)]
Дейнерис бурерожденная из дома Таргариенов, именуемая первой… А, стоп. Консультант ритуального бюро Ваншен, Гео Архонт, Рекс Ляпис, Властелин камня, Бог контрактов и так далее по списку.

- Некоторые из звезд, что мы наблюдаем на небосводе, погасли уже много веков назад. Но их свет был настолько ярким, что мы до сих пор видим его.

Тарталья запрокидывает голову и смотрит в небо. Он стоит спиной к пристани, оперевшись локтями на невысокие перила, и то и дело едва заметно жмурит глаза: в Ли Юэ мягкий климат, непривычно теплый для дитя Снежной, но поздними вечерами на набережной иногда вот так задувает щекотной прохладой под воротник.

- И как понять, какие из звезд мертвы, а какие - нет?

- А никак, - ему коротко улыбаются, кажется. Стоя рядом, но только лицом к воде, и скашивая в его сторону взгляд, рассматривают, как он сам вглядывается в ночное небо: с любопытствующей заинтересованностью. Но если сам Чайльд просто пытается предположить, угадать, свет каких из звезд не более, чем застывшее в миллионах миль воспоминание о них же, то что господин Чжун Ли осмысляет на его счет - загадка. Не менее сложная, чем та, о которой они говорят. - Это красивая, вечная тайна.

Они знакомятся на втором месяце пребывания Тартальи в Ли Юэ. И через пару лет он будет сам над собой отнюдь не весело смеяться: вероятно, нелепее и эпичнее знакомства смертного человека и Архонта еще в истории не было. Но тогда он лишь слабо вздрагивает: когда, стоя перед прилавком с уличной едой, каким-то образом пропускает момент приближения к себе столь явного, что все сказанное можно не только услышать, но и буквально почувствовать кожей.

- Не советую вам брать куриное тофу в этом бульоне. Блюдо выдерживают на пасте из заоблачного перца - для не привыкшего к кухне Ли Юэ иностранца оно может показаться слишком острым.

- Я люблю остренькое, - Чайльд пожимает плечами и конечно же берет именно-тот-тофу. - Но спасибо за предупреждение.

- Позвольте полюбопытствовать, почему вы не обедаете в Глазурном павильоне, как большинство гостей страны?

- Потому что я хотел пообедать на набережной: виды на море в порту потрясающие. Так-с. Рад был не_знакомству и… - Одиннадцатый Предвестник оборачивается только сейчас и…на мгновение забывает, что хотел сказать. Он сам себе толком так объяснить и не сможет: не о глаза же цвета кор ляписа вот так споткнулся взглядом. Но от еще не знакомого мужчины в строгом национальном сюртуке как в лицо дыхнуло какой-то невероятной силой.

- Меня зовут Чжун Ли. И, если вы не станете сильно возражать, я хотел бы составить вам на обеде компанию.

- Я… А я - Аякс. Но, - он мелко трясет головой, сбрасывая секундное наваждение, и миленько улыбается. - Лучше зовите меня Чайльдом. И, конечно, без проблем, в особенности если вы расскажете мне пару занятных историй - пойдем от великого к малому - о Гео Архонте, к примеру, хаха.

Бульоном из тофу он давится, кстати, с первой ложки. Кашляет в кулак мучительно, краснеет - градус остроты и впрямь лютый, - дышит с присвистом. А ему просто протягивают бутылку молока, купленную все на том же прилавке парой десятков минут ранее. Чайльд предложил взять нечто более полновесное для обеда, предложил даже заплатить, не проблемка, мол, но новый знакомый категорически отказался. Собственно говоря, за молоко, которым просто спасают ему жизнь, хаха, он таки сам и заплатил.

Со временем оказывается, что господин Чжун Ли знает истории не только про Гео Архонта - тот словно бы знает все и обо всем. Ему рассказывают об истории становления власти Цисин - Аякс в ответ уверяет, что баня, это очень весело.

- То есть, некая группа людей запирается в сильно разогретом помещении, бьет друг друга сырыми вениками, а после - нагишом выходит на улицу, чтобы лечь в снег?
- Все верно, хаха.
- Это один из самых странных культурных обычаев, о которых я когда-либо слышал.
- Сказал тот, на чьей родине придумали форменное издевательство в виде палочек для еды.

Тарталья не знает в какой момент, но это знакомство, переросшее в традиционные совместные три из семи завтраков, порядка парочки обедов, и не менее половины ужинов на неделе, в беседы и жаркие дискуссии, в прогулки как по улицам и набережным Ли Юэ, так и далеко за пределы города, к знаковым местам и просто красивым руинам - о да, на чужбине это знакомство становится попросту отдушиной.

Он не спрашивает о чужом возрасте - на вид господин Чжун Ли старше его лет на десять-пятнадцать, хотя по ощущениям порой и вовсе на пару веков, - но продолжает обращаться на “вы” и с какого-то времени зовет “сяншень”, на местный манер. Его до глубины души потрясают эрудиция и широта кругозора. А еще в эту душу западают забавные странности: начиная от систематически пустого кошелька (хотя он наводил справки, по меркам Ли Юэ это весьма состоятельный человек) и заканчивая категорическим отказом даже немножко поговорить за силу, бои, Глаза Богов и прочее.

Чайльд начинает так часто искренне и приязненно, без единой тени фальши улыбаться, сколько улыбался разве что младшим дома.

Наверное, именно поэтому, когда каждый из них по итогу вскрывает карты, ему до такой одури, с такой зверской силой гадостливо и погано.

И вроде бы как охотой за Сердцем Бога занимался он, а предали по ощущениям тоже именно его.

Наверное, - думает Тарталья, стоя на корме собирающегося отплывать в Снежную корабля, - все дело в том, что лично для него господин Чжун Ли и Моракс никогда вязались в единый образ. В то время как он сам с этими своими завороженными глазками и дружелюбными улыбочками у другого всегда был как на ладони.

- Ждешь, что Гео Архонт явится на пристань помахать тебе ручкой на прощание? - Синьора опирается бедром на борт палубы.

Ей сложно удержаться. Она предпочитает думать - ей претит, ее раздражает это ребячество Одиннадцатого и игры в обиженного ребенка. Дефрагментация информации - залог успешного выполнения любого приказа, они оба свою роль для того, чтобы Сердце Бога отплывало сейчас на этом же корабле в Снежную, сыграли как по нотам.

Предпочитает думать и - когда он переводит на нее взгляд - осознает, что нет, ее так люто выводят из себя вот эти глаза щеночка, которого якобы ни за что ударил и вышвырнул на улицу любимый хозяин.

- Пошла nahuy, - мрачно огрызается Тарталья и отворачивается обратно к пристани.

И, если честно, да, он вот именно, что этого и ждет.

---

дополнительно:
Заявка опциональная: как в пару, так и в бессменную классику взаимоотношений типа наставник-ученик.

Мне очень не хватило историй о взаимодействии этих товарищей, а, если так вдуматься, взаимодействия там было на целое Первозданное море. Два года в Ли Юэ это вам не шуточки. В общем-то, запрос простой: папочку Гео Архонта хочется. Поиграл бы как времена до событий канона (чаю попьем, в Разломе заблудимся), так и после, чем Бездна не шутит.

Так как заявка опциональная, предупреждаю сразу, что а) планирую в параллель еще один пейринг с госпожой Синьорой б) ничуть не возражаю, если у нас не только мальчик из Снежной будет гулящий, хаха. Короче, никак не ограничиваю в ролевом пространстве и желаниях, взамен прося того же.

В остальном и по стандартам: от третьего лица, 2-3-4к+, стиль оформления постов мне совершенно не важен, активности бы на раз в недельку, как говорится. Но так как сам я - человек настроения, то вопрос обоюдно комфортного темпа обсуждаем.

В общем-то, ждем всем тейватским селом.

пример игры

Аякс не боится темноты. Никогда не боялся.

Ночь - самое приятное и самостоятельное время суток, как на его вкус. Родители спят, младшие - тоже. А еще окно в их - детей - комнате открывается без единого скрипа.

В ночи у него, которому на сон хватало пары-тройки часов через день, всегда были масса развлечений и свободного времени. На мысли и домыслы, на недалекие прогулки по их семейному участку или даже по пролеску неподалеку, на игры с самим собой - такие, в которые не поиграешь даже с Тоней, ведь сестричка слишком маленькая (и то, что она девочка, совершенно не означает, что у Аякса с его лет семи не было мысли, что однажды с той можно развязать бой на палках вместо мечей или рогатках; друг с другом или же с утками на озере в теплую пору).

Он не боится темноты, холода, одиночества (наверное, но это не точно), выдуманных чудовищ, головы которых можно представлять, когда заносишь топор над очередным поленом для топки, голодной поры, труда, ответственности… Не боится ровно до тех пор, пока не осознает: холод бывает таким, что все тело сводит и дергает в ощущении, будто плоть отходит от костей; голод - таким, что голова кружится, и устоять на ногах видится тем самым трудом, к которому он как-то не был готов; ответственность - такой, что да, тебе приходится заботиться только о себе самом, но эта забота не про подоткнутое под ноги одеяльце, эта забота о том, чтобы хоть раз еще увидеть свою сестричку; темнота же… Темнота же бывает такой, что чудовища в той - отнюдь не выдуманные, а одиночество едва ли соотносится с понятием свободы.

Он думает, что не боится ничего ровно до тех пор, пока не оказывается в Бездне.

Когда Аякс уходил из дома - то был протестующий жест ребенка, акт небольшого юношеского бунтарства. Ему было немного совестно забирать единственный охотничий нож отца - тяжелый и увесистый, лежащий в ладони привычно, он сам ведь тем и освежовывал по нескольку раз в год туши загнанных на охоте оленей, - но кто ж ходит на войну с кухонными ножами матери.

С кем он там собрался воевать, в лесу-то? Даже прогуляв с пять часов, отщипывая от прихваченной буханки хлеба по кусочку просто от скуки, Аякс так и не придумывает. Потому что думал он о том, как было бы здорово вернуться домой не с пустыми руками, а с тушкой еще одного оленя. Хотя, погодите-ка, он ведь вообще не вернется домой! Раз уж ему накануне, после очередного стука в дверь соседей, сказали: от тебя, мол, проблем втрое больше пользы, ну почему, почему нельзя вести себя примерно и спокойно?! Значит, хорошо было бы повстречаться с волками. Желательно с одним для начала, но то уже капризы. Нож у него острый, прыти и ловкости ему не занимать, так что…

Он встречает первую тварь уже после падения, которому, казалось, не будет конца и края - и эта тварь на волков совершенно не похожа.

У него трясутся руки. Аякс отирает ладонью ни то горящее, ни то мертвецки бледное лицо, чувствуя: то становится влажным не только от испарины, но еще и потому, что у него все руки в странной, будто бы гуще и темнее человеческой, крови. Они скользкие, и когда он неловко роняет нож, звон кажется потрясающим воображение. А еще страхом враз накрывает таким - хладным и липким, почти что животным, - что он просто падает на колени на пол следом, как-то слепо нашаривает тот, режет пальцы, не сразу хватаясь за рукоять, но когда-таки сжимает на той пальцы, прямо так, по полу, отползает к ближайшей стене и прижимает нож к груди, как никогда не прижимал даже сестричку, убаюкивая - как нечто невероятно ценное и значимое.

Ему тринадцать и он только что впервые убил живое существо.

С другой стороны, а кто сказал, что эта тварь вообще хоть как-то была жива в известном смысле?

Сказок про Бездну ему не читали. Зато читали про ад. Так что Аякс справедливо решает спустя сутки: он в аду и находится. По всей видимости, стая встреченных в лесу волков, о которых он не помнит, была слишком велика. Как и количество прегрешений на его годы.

Здесь все состоит из лабиринтов, шорохов и теней. Бесконечные и никуда не ведущие коридоры. Ты вроде бы делаешь шаг - и снова как падаешь-падаешь-падаешь. Во тьму, во тьме же себя и обнаруживая по итогу. Тот самый момент - множество, великое множество моментов, - когда страшно не падение.

Страшно и дико по итогу открытых глаз - вот это.

Таких тварей он еще здесь не встречал.

И праведным ужасом до самой кости пробирает, когда Аякс осознает… Существо с ним…разговаривает? На совершенно непонятном, незнакомом языке: оно, окруженное щитом, жар от которого даже так, с расстояния, угрожающе лижет лицо, насмешливо стрекочет что-то, что он не в состоянии понять; не стоящее ногами на земле, свободно парящее в воздухе, тяжелом, словно бы сотканном из собственных желаний поесть и поспать хотя бы пару часов, желаний повернуть немножко время вспять, желаний никуда не ходить в то ранее утро, желаний хоть еще разок увидеть сестренку, братишек и семь…

Ладонь ему прожигает по ощущениям до самых костяшек пальцев, в которых крепко зажата рукоять ножа. Он каким-то внутренним чутье ощущает - с этим чудовищем он не справится. А потому совсем не корит себя за трусость, когда пробует сбежать.

А еще Аякс не встречал здесь…других людей.

Так что после очередного поворота за очередной угол в очередное никуда он едва ли не спотыкается.

Девчонка перед ним юна. Он ее явно помоложе, а еще весь, в отличие от нее, встрепанный, уставший, напуганный сверх меры, в то время как она смотрит на него с каким-то стылым любопытством - так Тоня смотрела на забавных зверушек, кроликов что ли, в вольерах на рынках столицы, - но… От стройности мысли у него в голове ошметки и осколки. Зато неосознанных параллелей - хоть отбавляй.

Аякс вдруг думает: а окажись в этом аду его сестра, он бы хотел, чтобы..?

Конечно же, хотел бы. Чтобы кто-то сделал вот так же, как и он сам сейчас. На самом деле, это просто; очень просто развернуться и ступить последние шаги по направлению к девчонке уже спиной, перехватывая нож покрепче и становясь в неправильную в корне (то останется одним из немногих ярких и не смазанных воспоминаний о Бездне в далеком будущем) боевую стойку. Просто он как тот, у кого на попечении трое младших (только не думать о том, что былибылибыли, а не есть теперь), не может себе позволить трусости той, посреди которой он бежит, как запуганный звереныш, дальше, оставляя девчонку, что ненамного старше на вид него самого, с подбирающейся ближе - он ведь слышит - тварью наедине, Аякс себе позволить не может.

Слишком заполошное, поверхностное дыхание не оставляет возможности на слова. Не получается выдохнуть даже: “беги отсюда”, только вот так держать за собственной спиной.

С другой стороны - вдохи и выдохи сейчас непомерно сладкие. Потому что, наблюдая, как тварь неторопливо выплывает из-за угла, Аякс вдруг осознает всецело: эти самые вдохи и выдохи вполне себе могут стать для него последними.

— honkai: star rail —

yanqing [янцинь]
Секретного ингредиента не существует. Чтобы сделать что-то особенное, надо просто поверить, что это — что-то особенное.

Секретный ингредиент в данном случае – собственный характер Янциня и недюжинные навыки владения холодным оружием. Сильный, упорный, искренне верящий то, что однажды превзойдет генерала Лофу и упорно игнорирующий тот факт, что пока еще – не дорос. Причем буквально.
Лейтенант Облачных Рыцарей Лофу Сяньчжоу, ученик Генерала этого самого корабля альянса и крайне одаренный мечник, который сражается аж 6-ю мечами несмотря на свой юный возраст. Энергичный, в каком-то смысле неугомонный – особенно в плане познания, развития и самих мечей как таковых, о них лучше вообще не заикаться, вы потеряете Янциня из этой вселенной.
По-юношески максималист и наивен, чем вызывает улыбку генерала и желание разыгрывать парнишку не только веселья ради, но и обучения жизни в том числе. Из бонусов – это дает недюжинную решимость и искреннюю преданность.

---

дополнительно:

Что я тебе сказать могу… Продолжай в том же духе и следи за игровой доской внимательнее, когда играешь со мной в шашки.

Я у нас действительно старый дед – пишу архаично посты без модных нововведений, птица-тройка, но переживу, если без нее. В среднем меньше 3,5 к я не пишу (обычно это 5-6), но мне при этом не критичен размер постов соигрока. Люблю адекватный русский, со знаками препинания и вот этим вот всем. По скорости – раз в неделю-две гарантирую, быстрее вряд ли (у меня много дел, это канон XD). В режим ждуна впадаю без особых проблем.

Готов играть всякое наставническое, как серьезное, так и смешное, могу поиграть ученические боевки при желании, можем поговорить за жизнь и психологию. Отец со стажем в разных фандомах, яркий пример как это выглядит – закидываю в пример поста.
А еще у нас есть ау с Инсинем, где все хорошо и он ушел в Комиссию по ремёслам... ковать мечи. Думаю, этой информации достаточно.
И кстати: Инсинь просил передать, что ждет острокрылую ласточку в гости и даже обещал больно не бить. Так что залетай, будем рады.

пример игры

«Связать и подвесить к вывеске».
Вон того шляпного магазина. Рампо как раз вполне вписался бы со своей формой, как рекламный блок. Не экран, конечно, но тоже подойдет.
Это был уже 23-ий способ.
Сначала его можно было выкинуть в океан, потом связать и оставить на улице, затем закинуть в канализационный люк, подкинуть под чужую дверь с запиской, посадить в первую попавшуюся машину и отправить в неизвестном направлении, огреть кирпичом по голове и оставить до утра приходить в сознание, завести его в порт и оставить там, чтобы потерялся…

В своем воображении.

В своем воображении Фукузава уже 23 раза избавился от Рампо совершенно различными способами. Но это всего лишь воображение.
Почему-то мысли об этом успокаивали.
Юкичи поймал себя на том, что автоматически расслабляется мускулатура, дышит он ровнее, а настроение становится безмятежнее, когда он мысленно выкидывает Рампо в складское помещение обувного магазина, мимо которого они проходили, и запирает дверь снаружи на засов.
Даже тяжелые складки на лице разгладились. Он почти уже отключился и пришел в благостное расположение духа, когда…

«Самолеты. Дались тебе эти самолеты!».
Юкичи метнул две серых молнии в сторону мальчика. Потом перевел глаза к небесам. Интересно, там, за небом и самолетами есть Рай? И считается ли терпение по отношению к шумным, болтливым и несколько невоспитанным детям за достаточную добродетель?..
Волк вздохнул.
Какой там рай, рай ему не светит, даже если он с десяток Рампо в своей жизни вытерпит за раз.
От этой мысли его аж передернуло, нет-нет-нет! Спасибо, что Эдогава единственный и неповторимый. Второго такого он бы не вынес.
«Действительно уникальный. И буквально – единственный».

Одинокий мальчишка, брошенный в котел взрослого мира.
Фукузава неожиданно расслабился и посмотрел чуть вверх – там сияли огни наружной рекламы.
— Да, самолеты куда тяжелее птиц, — начал он, — но есть специальные люди – инженеры – они рассчитывают согласно правилам аэродинамики, какую массу воздушные потоки могут удержать и как. Поэтому да, в целом самолеты все летают по одним правилам. Еще у самолетов есть реактивный двигатель, он помогает самолету взлететь и лететь. То есть без топлива и двигателя самолет слишком тяжелый и упадет.
Юкичи помолчал.
— Бывают такие вещи – дельтапланы, они могут поднять человека безо всякого двигателя, как раз за счет законов аэродинамики. Насколько я знаю, нужен широкий-широкий, хорошо натянутый парус… — Телохранитель на миг запнулся, ошарашенный озарением – «и почему я раньше не додумался?!» — …как у воздушных змеев.
Он свернул с широкой улицы во тьму закоулка и скользнул вдоль кирпичной стены.
— Змеи тоже летают благодаря аэродинамике. Так вот, двигатель железного самолета позволяет поднять такую тяжесть в воздух и удержать, как воздушного змея.
Еще подумал.
— И поэтому все самолеты примерно одинаковой формы, тоже из-за правил, нужны крылья – аналог широко натянутого паруса. И вытянутая форма, чтобы сделать его обтекаемым – как круглый камень в воду кинуть. Точно также узкий самолет взрезает потоки воздуха и поэтому летит вперед – мало сопротивления. А еще нужен хвост, для лучшего управления, кажется, это позаимствовано у птиц.
Еще поворот, теперь они шли опять непонятно где, в полумраке и тишине.
— И конечно, отдельно разрабатывают материалы, чтобы они были прочными, но легче обычных. Корабли, например, сделаны из более тяжелого металла. И вот когда все вместе люди собираются – придумывают чертеж, рассчитывают массу, собирают двигатель, потом самолет из подходящих материалов, потом заправляют его и запускают… Он летит.
Фукузава выдохнул. Кажется, он сам не догадывался, сколько знает о самолетах.
В голове проносились картинки – а еще есть приборная панель, которая помогает пилоту им управлять, а еще шасси, чтобы взлетать и садится, кроме того, существуют грузовые самолеты, они еще тяжелее обычных…
«Стоп».
Волк немного мотнул головой. Хватит. Ощущение, словно загрузилась вся информация, какую он только мог собрать за всю жизнь о самолетах и строении воздушных судов. Достаточно. Он очень подробно ответил мальчику. Должно удовлетворить любопытство последнего.

Должно же?..

Серебряный Волк все еще пребывал в легком шоке с себя. Он только что объяснил ребенку, как летают самолеты. Фукузава не был уверен, что это – лучшее объяснение. Точнее – совсем не уверен, потому что слишком много умных терминов, начиная с самого первого – аэродинамики. Это очень взрослые вещи, но… Он не умел по-другому. Даже если бы и хотел.
Судя по тишине во время монолога, Рампо в кои-то веки увлеченно слушал. Наверное, это хороший знак. Юкичи свернул – сейчас они вышли на более-менее жилую улицу и гораздо ближе к их месту назначения, он срезал часть пути. Настроение улучшилось, Фукузава выдохнул. Так они успевают, можно расслабиться немного. Словно почуяв это, мальчишка начал снова жаловать на голод и усталость. Юкичи заметил вход в подвал жилого дома.

«Запереть его там с кляпом во рту».
Двадцать четвертый.

— Давай так, — Волк прикрыл глаза, остановился и развернулся к чуть отставшему Рампо, тон был серьезным, но не резким – Юкичи уже почти научился.
— Через два дома будет мини-маркет. Он должен еще работать. Мы зайдем туда, и ты выберешь себе несколько сладостей.
Мастер боевых искусств внимательно посмотрел на Эдогаву-младшего.
— Насколько я понимаю, это придаст тебе сил. Мы прошли примерно половину пути.
Про закорки Фукузава благоразумно ничего не ответил. Он уже нес его ОДИН раз, этого достаточно. Сейчас он его покормит, им должно хватить сил…. Одному – сил, другому – терпения, чтобы дойти уже до треклятого театра.
«И почему он так далеко?».
Впрочем, раньше ему так не казалось. Рампо обладал удивительным свойством – в его присутствии время замедлялось и секунды превращались в долгие часы. Возможно, основная уникальность парнишки в этом, а вовсе не в его гениальных умственных способностях, унаследованных у родителей.

Возможно.

Юкичи остановился перед стеклянной дверью, из-за которой приветственно лился желтый свет ламп – кругом было уже совсем темно. Он потянул за ручку, распахивая дверь – зазвенел колокольчик.  Фукузава не тронулся с места и остался стоять, придерживая дверь.
Секундный прямой взгляд глаза в глаза: «Я тебе покупаю конфеты, ты молча и спокойно терпишь до театра».
В конце концов, мальчишка и правда устал, еда его подбодрит, часть сил он должен был восстановить, пока Волк его нес на спине (вспомнить страшно, до чего дошло)… Должно сработать. Юкичи не сомневался, что пацан его понял – он был умен. Он кивнул.
— Заходи, — и скользнул внутрь следом, прикрывая дверь.
Сейчас, когда они выиграли от срезанного пути, можно было быстро купить сладостей, а потом они бодро дойдут до места назначения. И там он передаст парнишку в руки директора театра.
И забудет об этой ночи – как о страшном сне.
«Навсегда».
Фукузава молча ждал у кассы, пока мальчишка выбирал себе еду. Как хорошо, что он не руководитель, не няня, не директор, не родитель и не начальник! Он бы не справился отвечать за кого-то, кроме себя. А тем более – за брошенных, потерянных в этом мире детей.
И никогда не будет таковым.
«Никогда».

— baldur's gate 3 —

прототип: оригинал/на выбор

dame aylin [дева эйлин]
Лорроакан надеется прожить подольше, поймав деву Эйлин? Видишь, Бу? Волшебники – они очень глупые.

Дочь Селунэ, светлая в той же мере, в какой и яростная. Ты пришла из другого века, с другого плана бытия, и твоя нездешность проступает сквозь твои слова и дела. Здесь, в Фаэруне, ты нашла все: любовь, скорбь, предательство, пытку и падение, спасение, товарищей, воссоединение с той, кого давно почитала потерянной.

Вместе с Изобель, ты продолжила служить Деве Луны, своей матери. Но в глубине души ты задаешься вопросом: почему Селунэ не спасла тебя?*

---

дополнительно:
* взято из заметок разработчиков, а не из самой игры, поэтому если не нравится — можно игнорировать.
Мне отчаянно не хватило взаимодействия дочери Селунэ и сына Баала в каноне. Давай обсудим наших родителей и то, каково вообще быть полубогами? Я, конечно, мало что помню, но поговорить всегда готов. Особенно с прекрасной женщиной, которая считает, что совместные убийства укрепляют дружбу.
Но так-то мы добрые и нашу группу возглавляет паладин-Тав. Вместе вы сможете быть настолько невыносимо Lawful Good, что у всех злодеев в миле от вас случится изжога.
Шедоухарт нужен кто-то, кто осветлит ей волосы и расскажет про родителей.
На момент написания заявки мы только заканчиваем Первый акт, но мы быстро играем.

пример игры

Примечание

Главный герой у нас Тав, а Дурж начинает игру один, как типичный спутник.

     Удар. Еще удар. Упрямое, покрытое трещинами от падения и прошлых попыток, стекло наконец поддается. Трескается — он помнит, оно уже разбилось, но потом его закрыли снова, другое, новое — царапает руки, осколками выплескивается наружу. Выпускает. И он падает. Вперед, вниз, на все четыре. Как беспомощный жеребенок, еще не узнавший, как стоять. Пальцы болят, костяшки разбиты в кровь. Все это он уже видел. Руки покрыты красным. Пахнут красным. Барабаны стучат в голове. Как удары кулака о стекло. Как удары ножа, вонзающегося в мясо. Опять. Опять. Опять.
     Крик рвется из груди. В нем нет слов. Только ярость, досада, обещание мести.
     Кому? Кто сделал с ним это? Кто он?
     Кровавый прилив отступает, оставляя на своем месте звенящую пустоту. Прогнивший дырявый мозг. Черные стенки черепа. Темный… темный… слово повторяется эхом. Звучит правильно. Как он. Часть его.
     Темный соблазн?
     Что-то внутри откликается узнаванием. Но есть и еще имя. Другое. Его. Только его. Как оно звучит?
— М… мммм…
     В мычании вырисовывается узор мелодии. Призрак других звуков.
— Ми? Ми… лэ? Ллль… Ле?
     Язык щелкает по нёбу. Он морщится. Не то. Но близко. Не так мягко, как предыдущие, не так звонко, как нынешний. Язык ложится между зубов.
— К?
     Да.
— Ми… ке… ле?
     Слово, не имеющее других смыслов. Только имя. Его имя.
— Микелле.
     Произносит он уже без запинок, уверенней. Пробует слово на вкус. И признает своим. Более своим, чем предыдущее… данное кем-то? Кем? Зачем?
     Запах крови снова пробирается в ноздри. Солнечный свет выжигает глаза, погружая в красно-черную тьму. Оскаленные зубы улыбаются со стены.
     Видение ускользает, оставляя после себя дрожь и холод. Разочарование. Он — Микелле — разочарование. Он оступился.
     Руки дрожат, и ему приходится сесть, чтобы не упасть лицом в грязь.

     Плеч ласково касаются солнечные лучи. Укрывают теплым плащом. Не жгут — то было наваждение. Где-то внизу течет река, журчит, разбивается о камни. В вышине поют птицы. Сквозь запах крови прорываются другие: земли, травы, цветом, мха, деревьев. Леса. Но куда сильнее — гари. Кустарник вокруг капсулы тлеет черными палочками храмовых благовоний. Красный, пылающий, дышащий уголь ползет все ниже. Ссыпается горячим пеплом. Падает Микелле на руку, обжигая, и тот дергается.
     Что-то шуршит в траве. Микелле оборачивается. Маленькое, рыжее. Белка. Она стоит пару мгновений, шмыгает смешным носом, и, резко развернувшись, бежит прочь. К дереву. Наверх по спирали. Облезлая, худая. Летняя. Недавно вывела бельчат и едва успевает есть за двоих.
     Почему об этой белке Микелле знает больше, чем о себе?
     Он поднимает голову к солнцу, но и небо молчит. Только перед глазами скачут цветные пятна, но в ответ не складываются. Даже не пытаются.
     Лето. Ему нравится эта мысль. Летом в лесу легче. Тепло, сыто. Он сможет набраться сил.
Микелле поднимается на ноги. Колени еще слабые, но уже держат. Одежда кажется чужой, неправильной. Какая была его? Воспоминание вырезано острым ножом.
     На голых руках видна россыпь веснушек. Бурые пятна на коже. Тени воспоминаний шевелятся в голове. Смутные, но приятные.
     Оружия нет. Только сучковатая палка лежит неподалеку. Должно быть, капсула отломила ее, падая. Микелле подбирает палку. Лучше, чем ничего. Но на душе спокойно. Откуда-то он знает, что всегда вооружен. Микелле проверяет языком кончики клыков. Тупые. Но бывает и иначе. Он помнит… хоть что-то он помнит.
     А еще слова. Молитву? Мелкие ранки на пальцах затягиваются молодой кожей, чуть более розовой, чем окружающая ее.
     Микелле оглядывается по сторонам. Под ногами — дорога. Поросшая травой, но протоптанная когда-то. Впереди — каменные стены города или зажиточной деревни. Место, с которого можно начать поиски… поиски чего? Себя?
     Все лучше, чем сидеть на месте.

— baldur's gate 3 —

прототип: оригинальная внешность

karlach cliffgate [карлах клифгейт]
Стоп. Что-то наше сборище выглядит слишком пристойно. А где Карлах?

"Привет, Карлах. Знаешь, сейчас все пишут письма. С благодарностями, с историями. И мы тоже написали. Для тебя. Вот, держи.
И еще одно. От неожиданного отправителя. Знаю, ты злишься. Но, прошу, прочти его прежде, чем сжигать". © Темный Соблазн

Аккуратное надушенное письмо

Твоя чистая ярость по мощи не уступает твоей незамутненной радости от жизни. Твоего огромного горячего сердца хватит на то, чтобы обогреть всех нас. Твои яркие неподдельные эмоции угрожают сжечь все живое, но одновременно с этим ты слишком добра, чтобы позволить кому-то незаслуженно страдать.
За своих друзей ты готова буквально последовать в пекло, хоть и поклялась больше никогда в жизни этого не делать.
И я... рад, что ты считаешь меня своим другом.
По крайней мере это в разы безопаснее, чем быть твоим врагом
Твоя жажда жизни заразительна, ты знаешь?
Ты была в плену, твое тело изуродовали и использовали много лет. И пусть это в два десятка раз меньше, чем срок моего рабства, я не могу не восхититься твоей силой духа, которая позволила тебе сохранить себя.

Я ценю наши теплые дружеские отношения из тех, где друг друга называют идиотами, а потом вместе идут бить противнику морду. Я даже готов терпеть твою навязчивую манию трогать всех и вся, обниматься, таскать на руках и просто неожиданно хлопать по плечу так, что я _почти_ падаю. Не уверен, что Шэдоухарт это слишком нравится, но я думаю, мы разберемся с этим.
На самом деле, хоть я каждый раз закатываю глаза, мне нравится зашивать твоего... да простят меня боги, Клайва, после того, как он в очередной раз совершенно случайно полежал в рюкзаке рядом с острым клинком и «немножко помялся». Просто ради того, чтобы видеть твой искренний восторг и благодарность на лице.
Я тебе не говорил, но я методично обыскиваю вообще все сундуки и трупы на случай, если кто-то прихранил кусок адского железа. Не просто так, разумеется, а чтобы ты могла мне принести за шкирку еще трепыхающегося гоблина на ужин
Ты знаешь, что учишь меня радоваться жизни в любых даже в самых мелких ее проявлениях? И в ответ мне хочется  продемонстрировать тебе, что не все проблемы можно и нужно решать грубой силой. Я хочу уберечь тебя от поспешных решений.

И если этот хитрый дипломат и по совместительству инженер не соврал и правда может придумать, как усовершенствовать твое сердце, я буду тем живым примером, показывающим, насколько на самом деле опустошает месть. Что сама по себе она не дает желанного покоя. И если выбор будет стоять между «жить» и «отомстить», я постараюсь склонить тебя к первому. Ты ведь так гордилась мной, когда я смог выбрать правильно...
Ломаться буду, конечно, так, будто кто-то еще верит в то, что мне на всех вас абсолютно наплевать.
Но ты давно уверена, что это не так.

Астарион.
p.s. Клыки — не самая лучшая моя часть

Письмо в элегантном черном конверте

Когда я в первый раз увидела тебя, то подумала о том, что ты бы могла взять меня на руки и унести в безопасное место от всего того ужаса, что с нами происходит. Но ужас последовал бы за нами, и мы просто продолжаем неистово рубить его так, как умеем.
Рядом с тобой, Карлах, я чувствую себя защищенной. Каждый раз, как я уже уверена в том, что упаду, ты подхватываешь меня. Я вот-вот готова опустить руки, но, смотря на тебя — на твою неуёмную энергию и мощь, — я снова готова идти вперед.
Мы совершенно разные, но, кажется, именно по этому ты мне так нравишься. Я неохотно делюсь с тобой своими мыслями — не хочу гасить твой свет своей неуместной тьмой, — но я с радостью слушаю тебя, согреваясь от твоего тепла.

Вокруг нас содрогается мир, и я рада, что именно ты не даешь нам упасть в бездну.

С любовью, Шэдоухарт.

Ха, посмотрим, какое прозвище ты придумаешь мне, когда я срежу свою "челочку"!

Заляпанное кровью криво сложенное письмо, подозрительно пахнущее зельями и травами

Когда я забываю, что значит быть хорошим, когда мне кажется, что убить легче — лучше, — чем спасти, я смотрю на тебя. Ты — живое доказательство тому, что, как мал бы ни был шанс на победу, за него стоит бороться. И даже среди монстров, даже в Аду, мы можем оставаться собой. Лучшей версией себя. Счастливой тем немногим, что мы имеем: еще одним прожитым днем, еще одним решением, принятым нами, а не другими, свободой, дорогой, компанией друзей, возможностью коснуться их, не нанеся вреда, да, в конце концов, выпивкой.

Порой я срываюсь. Вижу в твоих глазах ужас и отвращение, с какими ты смотришь только на дьяволов. Но я стараюсь. Правда стараюсь. Хотел бы я, как и ты, уметь уравновешивать жажду крови добротой.

Но порой мне кажется, что я видел тебя прежде. В том страшном, забытом прошлом. Среди зловещих псалмов и криков затерялся твой голос, твой смех. Как он мог там оказаться? Ты уверена, что не помнишь меня? Потому что я не помню, но знаю тебя, Карлах.

Темный Соблазн Микелле

Старое смятое письмо

Здравствуй, Карлах.

Я никогда не писал тебе писем. Не было надобности. Зачем писать тому, кто и так всегда рядом, если он нужен?
Я хочу это исправить. Хотя бы это.
Хочу кое-что прояснить.

Когда я прибыл во Врата Балдура, у меня за душой не было ничего, кроме веры. Позади — пустота, впереди — полная неизвестность. Враждебный темный океан, кишащий чудовищами. Я не питал иллюзий, но… к чудовищам мне было не привыкать. Я просто верил, и моя вера вела меня.
Я был молод и импульсивен. Порой я ошибался. Сложно не ошибаться, когда ведешь несколько партий сразу и понимаешь, что иначе местные чудовища просто разорвут тебя. И в момент, когда мне казалось, что мои старания вот-вот заведут меня в тупик, появилась ты. Пришла в мой дом, постучалась так, что со стены упала картина, и крикнула: «Эй, кому здесь нужен телохранитель?!» Не знаю, как ты прошла мимо моей охраны и сторожевых собак. Впрочем, это же ты. Стоит ли удивляться.
Да, мне действительно был нужен телохранитель. Кто-то, с кем я мог ступить за порог своего поместья без опасений, что из приоткрытого окна в меня прилетит арбалетный болт, стрела, камень или бутылка. Кто-то, при взгляде на кого задумывались бы даже самые отпетые головорезы.
И этим кем-то стала ты. Крепкая, выносливая, тренированная, внушительная, прекрасно вооруженная и владеющая своим оружием. Исполнительная и пунктуальная. Не привыкшая торговаться за лучшие условия. Ответственная. Храбрая и отчаянная. От тебя буквально веяло силой и готовностью применить ее. С тобой я вспомнил, что значит «безопасность».
Но ты принесла в мой дом не только уверенность в том, что, утром выйдя на улицу, вечером я вернусь живым. Ты принесла с собой смех. Громкий, вульгарный, грубый, но искренний и невероятно заразительный. Ты принесла с собой тепло. Тепло кожи, прикосновение к которой не имело под собой никакого двойного дна. Тепло счастливой улыбки. Тепло доверия и привязанности — таких чуждых и непонятных мне. Ты принесла с собой свет. Свет души, не знавшей горя. Любимой — и в ответ готовой любить весь мир.
Сама того не ведая, ты многое показала мне. Многому научила. Ты держала мою жизнь в руках — и гордилась этим. Разве что не сдувала с меня пылинки…
Ты была честна со мной — и я не ответил тебе взаимностью. Я лгал тебе, Карлах. Лгал, потому что знал: ты никогда не потерпишь служение Бейну. Не станешь даже слушать. Я знал, что не смогу объяснить, как много Бейн для меня сделал, сколь многим я обязан ему. Для таких, как ты, мир строго поделен на черное и белое, и мне — истинному мне, Избранному Черной Руки, — не было места в этом твоем мире, не на одной стороне с тобой. Я знал, что ты развернешься и уйдешь, и что я никогда не найду тебе достойную замену.
Мне не нужна была замена. Мне нужна была ты. Твоя клыкастая до неприличия широкая улыбка. Твои дружеские похлопывания по плечу — Боги, как они меня раздражали. Твои совершенно отвратительные шутки. Твои навязчивые, наивные, глупые до зубовного скрежета вопросы. Твоя вера в меня. Твоя верность мне. Твоя преданность. Я хорошо платил тебе, но ты ведь работала не за деньги. И вовсе не за деньги перерабатывала.
Ты прекрасна, Карлах. Прекрасна лицом и телом, но в первую очередь — душой. Таких, как ты, исчезающе мало. Твое огромное доброе сердце было готово обнять целый мир и даже терпеть невыносимую боль, если миру от этого станет легче. Ты готова была играючи жертвовать собой направо и налево, потому что: «Я сильная, я справлюсь, я смогу защитить тебя». Душа, не выжженная страданием. Самая светлая, самая чистая душа из всех, кого я когда-либо видел. А я видел много душ, Карлах. Множество самых разных душ.

Я переписывал это письмо десятки раз, и каждый раз мне казалось, что все написанное — вздор и чушь. Не отражает истинного положения вещей. Что всего этого — недостаточно. Я не такой, как ты, Карлах, я не могу так хорошо и метко подбирать слова для описания того, что чувствую. И никогда не мог.

А впрочем, все это не имеет никакого значения. Я могу написать добрую сотню писем, но ты все равно их не прочитаешь.

Потому что я продал тебя.
В Ад.

---

дополнительно:
Как видишь, ждем тебя всем кастом. У нас множество идей. В том числе о том, как все-таки исправить твой движитель и примирить тебя с Горташем. Но и до этого тоже будет, что поиграть. Даже в далеких-далеких флешбеках до твоей продажи в Ад.
В настоящем мы пока идем к Лунным Башням. А это значит, что уже очень и очень скоро тебя можно будет обнять!
Заявка не в пару (и даже не в полигамные отношения со всеми, кто писал письма, хотя мы все тебя и любим). Но, когда у тебя наладится личная жизнь, обещаем издавать звуки умиления и шиппинга всем кастом.
У нас есть теплый уютный чатик в Telegram для обсуждения сюжета, хедканонов и лора. Мы все активные, быстро и хорошо пишущие, открытые для самых экзотических предложений и готовые к вроленному и не очень флуду круглые сутки.

Наш юный паладин Тав тоже очень хочет себе в компанию кого-нибудь его возраста и доброго мировоззрения. Сможете обсуждать современную культуру, моду, и о чем там еще нынче детвора шушукается?

Хальсин просит передать, что будет рад подружиться с кем-то, к кому не надо наклоняться почти своего роста. Дурацкие шуточки, гиперопека, фокусы с образами зверей и (при желании) возможность, чтоб тебя потаскали на ручках (девочка ты или где, ну и что, что в тебе два метра роста? )) прилагаются в комплекте.

пример игры

Уходить Карлах явно не торопилась. Слонялась по первому этажу, заглядывала в тумбочки и на полки и все приговаривала себе под нос, не забыла ли она то, не забыла ли она это. Учитывая, что все ее пожитки (кроме самого свежего приобретения в виде статуи какого-то божества) умещались в пухлую сумку, никакой нужды в этих повторяющих друг друга проверках не было. Даже если бы Карлах что-то забыла, вещи благополучно бы дождались ее на своих местах — Энвер отсылал ее домой всего на несколько дней, отметить праздник с семьей и отдохнуть от напряженной работы.

— Уф, — наконец, Карлах остановилась напротив входной двери, подбоченилась и окинула первый этаж цепким взглядом щепетильной хозяйки. — Вроде все собрала.

Заслышав, что тяжелые шаги в коридоре стихли, Энвер захлопнул учетную книгу, в которую записывал пожертвованные самым разным организациям и объединениям по случаю праздника суммы, убрал ее в ящик стола, закрыл ящик на ключ, убрал ключ в карман и выглянул из гостиной.

— И даже еще успеваешь до полуночи.

Он сдержанно улыбнулся, прислоняясь плечом к дверному косяку и складывая руки на груди. Карлах весело улыбнулась в ответ. То ли не поняла намека, то ли нашла его забавным.

— Успеваю, конечно. Эти ноги, — она попружинила на месте, балансируя хвостом, — быстрее всех!

Помедлив, она подняла с пола свою сумку и перекинула ремень через плечо. Ее веселая улыбка сперва стала задумчивой, а затем и вовсе померкла.

— Тебе точно не нужна моя помощь, босс?

В ее ясных желтых глазах горела тревога.

— Мы это уже обсуждали, — хмыкнул Энвер. — Точно не нужна. У меня есть охрана. Тем более, — он расцепил руки и махнул в сторону одного из окон за спиной у Карлах, — посмотри, что творится на улицах. Как бы много у меня не было врагов и как бы сильно они не хотели от меня избавиться, сегодня у них есть дела поважнее. У них у всех есть кто-то, чью память они захотят почтить.

— Это точно.

Карлах протяжно вдохнула. Должно быть, припомнила кого-нибудь из почивших родственников. Бабулю, на которую любила ссылаться, рассуждая о житейской мудрости, или свалившегося с обрыва дядю, которого пару раз мельком упоминала, или…

— А у тебя?

Энвер, успевший увлечься попытками застегнуть пуговицы на рукаве, поднял на нее недоуменный взгляд.

— Что у меня?

— Ну… — Карлах смущенно переступила с ноги на ногу. — У тебя есть, чью память ты бы хотел почтить?

Вопросы… Как же она любила задавать вопросы. Обычные вопросы обычной девочки из трущоб, чья жизнь пусть и не была легкой, но… она была обычной. У нее была семья, которая ее любила, и друзья, с которыми она взрослела. Мелкие проблемы, которые она решала, и крупные, которые они решали все вместе. Тифлинги в целом были на редкость дружным народом. Словно бы всеобщее недоверие к «детям дьявола» только сильнее сплотило их.

Что он мог ей ответить? «Нет, моя семья жива и здравствует, но мы ненавидим друг друга, а больше у меня никого нет и не было»? «Да», — и солгать ей? Снова?

Солгать — и выставить себя идиотом. Карлах может и не была гением, но ей было не занимать ни той самой житейской мудрости, ни банальной внимательности к деталям. В его поместье не висело ни одной фамильной картины, не лежало на полках ни одного памятного предмета, который бы намекал на то, что у него когда-либо была семья.

— Нет, — Энвер продолжал сверлить взглядом пуговицу, хотя давно застегнул ее. — Никого.

Повисло тяжелое, поистине трагическое молчание. Энвер мог только догадываться, какие пазлы складывались в голове Карлах, но вид у нее при этом был такой — он прекрасно ее видел боковым зрением, — будто она только что еще кого-то похоронила.

Хотел бы он как-то ее утешить, но все слова, что шли ему на ум, все делали только хуже.

Карлах первой нарушила гнетущую тишину. Как, впрочем, и всегда, стоило их разговорам зайти в тупик.

— Понятно.

Если бы. Если бы ей было понятно. Если бы она могла понять…

— Ну, что ж, — заставив себя приободриться, Карлах подхватила завернутую в тряпицу статую какого-то божества и устроила ее подмышкой так, словно та ничего не весила. — Тогда счастливо оставаться, босс. Если вдруг что, ты знаешь, где меня найти.

Энвер глубоко вздохнул и слегка улыбнулся ей. Эти долгие паузы и многочисленные недомолвки утомляли его, и он каждый раз радовался, когда Карлах ловко меняла тему. У нее это получалось гораздо лучше, чем у него.

— Как и всегда. И, Карлах…

Она застыла в дверях и вытянулась, глядя на него с ожиданием и готовностью по первому его слову сорваться и бежать на край света. Так это, по крайней мере, выглядело. Для полноты картины не хватало только нетерпеливого виляния хвостом.

Энвер улыбнулся чуть шире и склонил голову к плечу, почти касаясь лбом дверного косяка.

— У тебя прекрасная семья. Желаю тебе хорошо провести с ней время.

Карлах просияла, довольно зажмурилась, вскинув рогатую голову, и чудом не сшибла со стены богато украшенный подсвечник.

— Ха! Спасибо, босс. Я передам им от тебя привет.

Это показалось Энверу откровенно лишним, но отвечать он ничего не стал. Такими темпами Карлах имела все шансы все-таки опоздать к полуночи. Добираться ей было достаточно далеко.