Вниз - по стеклу острым
это так просто
по стеклу вниз

У Селенит болят скулы от изобилия улыбок в этот вечер. Она улыбается, когда в доме появляется друг отца, которого она видела пару раз, но особенно не ощущала в себе желание проявить интерес к мужчине. Улыбается, когда радушной хозяйкой приглашает гостя и отца за стол. Улыбается все так же, поддерживая разговор привычно, все эти светские обсуждения погоды и кто кого хотел бы элегантно послать. Можно было бы даже особенно не интересоваться, что происходит за столом - все происходило совершенно естественно.
До той минуты, пока до нее не дошло осознание: она улыбается уже под хвалебные слова отца в ее адрес, что на миг вызывает удивление среди отточенных гостеприимных эмоций. Все-таки Гелиодор Мальсибер не из тех людей, что тратят слова попусту, на какое-то пустое восхваление, даже и собственных детей. А тут он прямо-таки заливался соловьем о том, как ему повезло с дочерью, вы, мистер Розье, уже успели оценить наверняка ее хозяйственность и безусловную красоту.
Селе прищуривается на каждую фразу отца, не встревает, успешно изображает смущение. Паззл в голове складывается с трудом, ей почти слышно, как шестеренки проворачиваются в сознании. Не может этого быть, чтобы он решил с ней так поступить.
Вечер утопает в желании двух мужчин угодить друг другу, а Селенит чувствует себя какой-то дорогой куклой на постаменте между ними, за которую ведут торг. Если быть честным перед собой, то как таковой сделки и не было озвучено, но мисс Мальсибер уверенна совершенно четко, все цены будут озвучены после. После демонстрации товара.
Только провожая Вильгельма до двери, позволяя поцеловать себе запястье, Селе позволяет себе присмотреться к тому, кто был ровесником отца, кто ей в отцы годился. Никак не в мужья. Его губы холодным укусом на тонкой коже, лишь едва оставив след на ней. Но Селенит не позволяет ничему омрачить свою улыбку, которой она одаривает друга отца при прощании. Она - само очарование.

вниз, разбудить чувства
это так грустно
на пути вниз

Она ждет отца в кабинете. Как-то так повелось, что все серьезные разговоры непременно должны проходить в рабочей обстановке, так, видимо, самому Гелиодору было проще настроиться, а Селенит, наоборот, отказаться от лишних мыслей. В этом кабинете она была в последний раз как раз тогда, когда обещала главе рода выйти замуж за того, за кого он сам выберет. Что она не будет возмущаться, она примет его выбор. Лишь бы он позволил ей остаться на метле, лишь бы позволил оставить хоть что-то в ее жизни, имеющее смысл.
Как глупо, как быстро она позволила загнать себя в угол.
О чем она думала? Что отец думает о ней? О ее чувствах? Какая глупость, право, быть Мальсибер и все еще верить в то, что кому-то вообще есть до нее дело?
Каждый из детей Гелиодора должен исполнить свою собственную роль, к которой его готовят. Морион был наследником, на него обращены все взгляды, к нему больше внимания, у него большая часть ответственности. А Селенит обязана принести семье пользу иначе. Она была женщиной, а значит, ее можно выгодно продать тому, кто был ее старше в два раза.
Она итак была слишком свободной благодаря первому браку, первый муж был как мягкая податливая глина, из него можно было вылепить все, что угодно. И даже против ее карьеры в квиддиче он не возражал. Семья была не очень рада тогда, но она была в первую очередь женой тогда, потому когда не возражал Уильям, им приходилось лишь озабоченно интересоваться, все ли в порядке, не нужна ли помощь, может быть, она уже передумала свои амбиции выстраивать через мимолетное хобби.
И пусть карьера в квиддиче была совершенно не мимолетным хобби, Селе любила свою работу. Только на поле она чувствовала себя свободной. И, вероятно, ее стремление сохранить это крошечное право вылилось в ту точку не возврата, в которой она и оказалась.
Пока отец где-то внизу пытался выставить за дверь мистера Розье, Селенит радовалась этим нескольким минутам наедине с собой. У нее была прекрасная возможность уложить мысли по полочкам, попытаться мыслить здраво, без паники или злости на решение Гелиодора. Впереди тяжелый разговор, который, очевидно, способен расставить все акценты по местам. Может быть, все не так уж и плохо? Может быть, она все надумала?
Мысли отчаянно пытались уцепиться за то, что вряд ли было близким к реальности, но отчего-то ей становилось легче.
Шаги отца скрадывает ковер, они становятся гулкими, но Селе все равно их слышит отчетливо в вязкой тишине, разбавленной только редким стуком часового механизма. Наверное, так же она ждала той секунды, когда Гелиодор распахнет дверь, когда была маленькой. Он по обыкновению плотно прикроет дверь, пройдет к своему столу, внимательно посмотрит на дочь, а потом уже начнет говорить. Говорить негромко, но ему и не нужно было повышать голос, чтобы все окружающие прислушивались к нему и отчетливо слышали каждое его слово.
В этот раз она виноватой себя не чувствовала, потому собиралась немного испортить маленькую кабинетную традицию:
- Надеюсь, мистер Розье остался доволен ужином, - она не оборачивается, итак есть уверенность, что именно сейчас Гелиодор закрывает за собой дверь, как и всегда после появления в своем кабинете.

вниз. по судьбе взглядом
никого  рядом
никого нет