все будет

тут пост

Было ли страшно? Ху'ИнТау не знал; уже терялся различать страх и не-страх. Просто... просто сейчас всё было по-другому. Не так, как в повторявшейся из раза в раз бесконечности, и что делать... Если честно, мальчишка не знал. Пускай его и готовили как могли, пускай разумом и пережитым уже давно не был ребёнком, коим оставался из-за игры Бездны, будь она неладна.

Он не видел дождя; не то чтобы никогда, но когда видел - уже забыл. В сражениях и побегах таковой если и бывал, то принц не помнил: слишком занят был другими делами. Выживанием; своим и отцовским. Не упускать из виду и не терять последнее родное и знакомое, учиться и учить. Переживать из раза в раз. Переставать задаваться вопросом, кто был кем до того, как обернуться... этим; и не слушать, что они говорили, даже если со временем - на чёрт пойми каком кругу - начал понимать, что значили эти преображённые звуки когда-то родного языка.

Он не видел монстров. Если честно, вообще никого не видел, и это вызывало почти панику.

Ему хватило того, что воздух тут был иным; дышалось иначе. Ему хватило того, что даже несмотря на облака тут словно было бы светло, словно бы за ними что-то имелось. Ему хватило того, что сказал и как повёл себя отец, пораженный и начавший увядать здесь еще более заметно, чем в Бездне. С излишком стало того, что отец отсюда испарился, оставив мальчишку в мире, не переполненном ни магией, ни монстрами, ни тьмой, ни бесконечной, безостановочной борьбой за выживание. И сколько бы его, наследника того, что по словам Императора когда-то получит шанс благодаря своему уникальному, избранному наследнику, последней надежде, готовили к этой разлуке... Чёрт подери, это всё-таки являлось страхом, да?

Мальчишка совершенно растерян. Это не привычный ему мир, это слишком далёкие отголоски жизни, о которой успел подзабыть. Что делать, куда идти, с чего начать и... что вообще жалкий мальчишка способен сделать?

Он укрывался в каком-то старом сарае, периодически потирая перевязанный глаз: тот отчего-то пульсировал и вредничал сильнее обычного, вводя в ещё больший ступор и практически выступая панику. А может даже хуже того.

Ху'ИнТау был настолько растерян, настолько вне уюта и того, что для него стало нормой и привычкой, что все его рефлексы разом не сработали, когда оказался обнаружен неким статным рыжим мужчиной. Тот что-то спрашивал, говорил, уточнял, а мальчишка... Чёрт подери, едва ли что-то разбирал. В памяти невольно всплывали обрывки из речи матери, знакомыми вкраплениями, коих, впрочем, недостаточно для понимания; матери не стало слишком давно, ещё до вечности, и  Мокью не в состоянии вспомнить. Он слишком растерян и слишком поражен встретить человека.

Ч е л о в е к а .

Не стал отнекиваться или сопротивляться, когда ему предложили, кажется, помощь, сняв большую накидку и устроив поверх его - оказывается - промокших плеч, а после уведя в какую-то конструкцию на колёсах. У Ху'ИнТау не имелось причин не идти; у него, кажется, теперь не имелось вообще ничего во всём белом свете. Потому и пошёл. Это не монстр. Как отец и говорил. С остальным разберётся; теперь не имелось иного выбора. Мальчишке не привыкать, что иначе бывает он просто забыл.

Мужчина привёл его в какой-то особняк, окруженный витиеватыми растениями, и провёл вовнутрь, дав какие-то распоряжения разодетой женщине. Не монстр. Опять.

Принц молчал, разве что хлопая ярко-синим, словно бы заключавшим в себе целый калейдоскоп кристаллов глазом, внимая, наблюдая, слушая. Пытался разобраться, пытался успокоить часто и громко стучавшее сердце. Иногда кивал, а несколько раз даже что-то ответил: так и то, что знал на своём языке, на языке монстром, на остатках того, что осталось от матери и чьи слова пытался напоминать отец, говоря, что принцу надо запомнить, это пригодится.

Мужчина попытался вновь что-то расспросить, но в ответ получил очередное: "КаэЙа. Дрянс у... Я. КаэЙа. Я." После же куда-то удалился, то ли устав, то ли занявшись делами, то ли еще что. К тому моменту женщина принесла мальчишке сухую одежду, с откровенным любопытством его рассматривая (что взаимно). Привыкший же всё улавливать (иначе не выжить) слух обратил внимание на шум за дверью комнаты. Там сначала был голос того мужчины и кого-то ещё, а после шевеление за дверью. Ещё несколько минут и женщина ушла, а мальчишка так и остался сидеть на мягком диване, ещё не высохший и замотанный в покрывало. Мягкое.

тут пост

Несмотря на размеры школы, в здании сейчас не могло находиться много людей. Если совсем честно, то пальцев одной руки вполне хватит для того, чтобы перечислить все возможные варианты. При условии же, что Сатору — один из этих пальцев, и подавно проще.

Они скоро выпустятся и чёрт знает, как будет что со временем, что с волей к познанию, что с радушием видеть их в этих стенах, даже если нужда и заставит терпеть за неимением иных кадров. Потому, пока имелись и возможность, и время, да и ничего по сути не происходило, было вполне в духе Сёко воспользоваться моментом и добить библиотеку, если что не успелось; всегда есть, чему не успеваться.

То ли специально, то ли случайно, да короче вообще чёрт сломает понимать, стул расшатался сильнее положенного, завалившись назад. Не успей Годжо податься вперёд резким движением, так точно бы упал, честное слово; как почти упал стул, разве что самую каплю не коснувшись земли, ибо Сатору его поймал, наклонившись.

— Не то чтобы в этом было что-то особенное, но студентом эти стулья Сатору Годжо вечно видеть не будут. Сомневаюсь, что пятая точка будет скучать, но перед смертью каторгой не настрадаешься, ага? — слов много, и интонаций, и хоть бери да тащи становиться сэйю, честное слово. Вот только в тихом омуте черти водятся, в то время как чем шумнее оболочка, тем на самом деле более пусто внутри. Наверное, их двоих это в каком-то смысле неплохо описывало. Да и ладно, ещё перерастут, если это что-то плохое. Типа, подростки, как ни крути, даже если деятельность да неблагоприятная психологическая обстановка и способствовала как раньше повзрослеть, так и как можно скорее тронуться мозгом. Зато между лежало всё остальное, чему полагалось уместиться в жизни.

— А у тебя причины более заземлённые, как и всегда, ага, Сёко-чан? — он потянулся, улыбаясь как-то более спокойно и блекло, но при том словно бы более наполнено и чуть теплее, чем часто бывало.

— Ладно, пошли. Вот прямщас или ты хочешь, ну, не знаю... дойти, куда шла, глотнуть там немного занудства, а потом выбраться его растрачивать?

Нет, Сёко не зануда. Она просто внешне менее активна и "растрясалась" по-другому. Девушка могла быть и душой компании, и её разумом, и много кем ещё, однако душнотой не страдала, способна была веселиться и даже разряжать обстановку время от времени, когда... Ну, в их команде тоже и ссорились, и случались недопонимания; особенно когда Сугуру и Сёко приходилось вытягивать задания на себе, пока Сатору познавал мир силы и собственных магических возможностей. Теперь, конечно, многое изменилось, не то чтобы эта "функция" имела хоть какую нужду, но... Нет, душнилой Сёко так и не стала. Как и Сатору. Но разница в выражении себя никуда не девалась, и как думалось Годжо, с возрастом эта разница внешнего проявления лишь усугубится: таки задаток на реакцию на раздражители у них слишком разный; и хорошо. Двух Сатору Годжо мир мы не вынес, даже если речь шла просто о характере. С такой Сёко, в общем-то, понятно и комфортно; ему, а на других не то чтобы когда-то было не плевать. Неизменно, стоило только притереться несколько лет назад. Вероятно, экстремальные ситуации-таки сближают, поспешно и оперативно.

[indent] "Прощай, Фобос. Ты не был мне братом."
[indent] Слеза катится по щеке, Элион стирает её резким движением руки. Она устала плакать. Брат, сидя в темницах Меридиана, казалось, выкачивал из неё куда больше сил, чем тем злополучным днём, когда она впервые села на свой трон. Элион сторонилась бы его всю жизнь, но Меридиану нужна королева, поэтому трон заменили, а воспоминания нет. В последнее время она практически не вспоминала про темницы, лишь изредка ночами, не устав достаточно сильно, позволяла мыслям проникнуть внутрь, вихрем кружа в голове, возвращая воспоминания. Но обычно дел было слишком много и засыпала она на троне, просыпаясь утром в своей кровати, заботливо укрытая кем-то из приближённых. Элион нравилось, что она может уснуть в их присутствии, не чувствуя опасности. Нравилось уставать слишком сильно, чтобы засыпать внезапно и спать, не видя снов. Сны пугали ещё больше, чем реальность. Здесь, на Меридиане, было множество королевских дел, с которыми она не справлялась в одиночестве. Во снах был тронный зал, смех Фобоса, ухмылка Седрика, обращающаяся Миранда и глаза всех, кто пришёл посмотреть на коронацию не Элион, но её брата. Они смеялись и этот смех, сливаясь с властным Фобоса, разносился по всему залу, проникая в каждую его щель, в каждый угол, оставаясь там навсегда. Иногда она оглядывала тронный зал, прислушивалась и ей казалось, что она до сих пор слышит сотни смеющихся монстров, готовых превознести своего нового короля и уничтожить её. Прошло слишком мало времени, Элион совершенно не успела вырасти и пережить всё это, но уже осталась одна. Корнелия залетает иногда, когда хватит сил дойти до Вилл и попросить открыть портал. Элион напоминает, что она могла бы попросить об этом её, могла бы установить время и она бы с радостью открывала подруге порталы каждый раз в условленный час. Корнелия отвечает, что знает, обнимает маленькую принцессу, пряча лицо за её спиной и думает, думает, думает. Иногда Элион кажется, что она слышит её мысли. Она точно знает, если немного сосредоточиться, то она сможет это сделать. Но Корнелия - подруга, а с друзьями так не поступают. Корнелия отпускает её и улыбается, а Элион кажется, что она итак знает эти мысли - у стражницы времени на подругу остаётся всё меньше, а как сказать ей об этом, она не знает. Ведь одиночество ярко отражается в лице принцессы. Каждый раз, смотря в зеркало, Элион видит это. Видит одинокую маленькую девочку, всеми покинутую, но с короной на голове. Видит пустой тронный зал и два трона, один из которых занят. Знает, что то же самое видит Корнелия и остальные стражницы в свои ещё более редкие залёты. Знает и ничего не может с этим сделать. Потому что ей одиноко, грустно и страшно, и она слишком мала, чтобы уметь скрывать свои эмоции, пусть даже и королева. И Элион думает, что следовало отдать корону Фобосу, он бы справился. Но потом вспоминает Меридиан, который видели стражницы и пытались показать. Меридиан, который открылся ей, когда открылись глаза. Людей, что приходили к ней и благодарили за спасение от злого тирана, готовы были отдать последнее, если бы она попросила. Вспоминает стражей, что перешли на служение к ней и их рассказы. И думает, что справится со всем ради них. Она должна, ведь она королева, а у королевы всегда есть долг перед своим народом. Пусть даже ей так мало лет.
[indent] Шаги громом отдаются по пустому коридору. Элион старается спускаться как можно тише, но каждая ступень словно желает выдать её присутствие. Она бы сняла обувь, но знает, что и это не поможет. Эти звуки у неё в голове, слишком громкие, слишком преувеличенные. Никто бы рядом не услышал и половины громкости, доносящейся до неё. Просто потому, что она боится. Старается скрыть это от себя самой, но это сложно. Сложнее было бы только от брата. Кажется, за то недолгое время обмана и лжи, что связывали их, он научился читать её, видеть насквозь. Так, как никогда не видел никто. Что это - родная кровь, магия или талант, которым он наделён или который развил? Элион было всё равно, потому что пугало одинаково. А бывший принц, свергнутый с захваченного трона и помещённый в собственную темницу, не должен был видеть страха маленькой королевы, которая это всё с ним сделала. Она знала, что справится с ним, если что-то произойдёт. Просто потому, что она сильнее. Да, он искуснее, он лучше знает, как пользоваться силой, у него года опыта и тренировок, но она сильнее. И это всё решает. Именно поэтому он хотел получить её силу, именно поэтому она так стремилась её развить за то короткое время, что прошло с их встречи, именно поэтому, если она даже швырнёт её бездумно, она одолеет. Снова победит, снова запрёт, снова оставит ни с чем. Но всё это не будет стоить абсолютно ничего, потому что не будет её победой. Всё это не будет победой вообще.
[indent] - Оставьте нас. - Стража вздрагивает, кажется, не ожидая её прихода, и Элион снова убеждается, что у страха велики не только глаза. Они замирают на несколько секунд, но не решаются противоречить королеве. Быстрый поклон и все покидают темницы, оставляя их вдвоём, в окружении ещё сотни заключённых. Элион взмахнула рукой и каждая камера, кроме единственной, погрузилась во тьму, отгородившись от любых звуков и картинок. Это было первым, что она выучила, первым, что тренировала так долго. Теперь они действительно остались вдвоём. - Здравствуй, Фобос.