У Криса с Пирсом флешбеки жуткие. Как призраки прошлого, что оживают, а потом направляют дуло и метят в спину.

Он смотрит на него и себя молодого видит. Это пугает до чёртиков. В большей степени, потому, что он уже мёртв внутри и перестаёт постепенно ценить чужую жизнь, становится машиной для убийства, и, если месить зомби это даже правильно, то месить людей, которые их создают, всё ещё жестоко, потому что среди них есть такие же простые ребята, у которых дома семья, которые просто делают часть работы, и у них нет планов захватить мир и погубить человечество.

Но ему их уже не жаль. И насрать кто и где — вы все враги. Вы заслужили.

Он тоже заслужил. А Пирс как придурок считает, что Редфилд хороший парень.

Пирс для него и друг, и младший брат, и почти сын. Это напоминает девяностые, когда Крис пытался быть для Клэр и братом, и даже отцом.

Пирс смотрит на него с большим восхищением, чем он сам смотрел на Вескера в своё время, и уважает ещё больше, хочет вытащить из всего, во что Крис загоняет себя сам, и это заставляет задуматься.

А не смог бы он когда-то так же вытащить Вескера? Он ведь даже не попытался. Скорее всего не получилось бы, 99,9%, что нет. Но он НЕ ПЫТАЛСЯ. И это его разъедает как кислота изнутри.

Крис старается быть хорошим капитаном, а ещё прислушиваться к тому, что Пирс говорит.

Нужно жить дальше.

А потом Пирс умирает за него, для него, спасая его, добровольно жертвуя собой, хотя у него мог бы быть крохотный, но шанс жить дальше даже с мутацией и продолжать борьбу. Или просто отстраниться, но остаться, мать его, в живых.

За это Крис себя не простит никогда, наверное.

И чувствует себя никчёмным, ничтожным, раздавленным.

Никем.

пристальный досмотр на границе (это нормально, так ко всем узкоглазым теперь). заторможенная реакция на имя, которым окликает страж. имён слишком дохуя, в прикроватной тумбочке шесть паспортов с одинаковыми несчастливыми фотками на них. герда даже не пытается быть приветливой. уголки губ ползут вниз, у неё лицо ребёнка, который вот-вот расплачется.
- цель визита?
разъебать, конечно же, ваше королевство нахуй.
Герда молчит, на ответе не настаивают. с момента наступления холодов таких, как она, на границе выстраиваются очереди: несчастные, оголодавшие с одной сменной одеждой.
- провозите что-либо запрещённое?
герда мотает головой и перехватывает лямку сумки покрепче. никто не откроет косметичку, никто не заглянет внутрь, никто не посмотрит в зеркало, никто не спросит, почему оно не отражает.
- нет, но… - маленькая ладонь змеёй тянется через стойку к стражу, Герда протягивает записку с просьбой о помощи, с покаянием, с явкой о повинной, - цель приезда: хочу спасения.

Запах железа вперемешку с дерьмом и желчью бьёт в ноздри чертовски сильно. Наверное, будь Логан менее привычен к этому запаху, он бы пошатнулся. Но нет, с этой вонью он был знаком слишком давно. Как и с той, что скрывалась за ней. Она всегда служила напоминанием. Напоминанием о том, как человек пытался подчинить себе эволюцию. Напоминанием о тех днях, которые Джеймс Хоулетт был рад забыть. И о которых он всегда спешил ему напомнить.

Ему это нравилось. Нравилось быть оружием. Но, как и Логан, он не мог в полной мере им стать. Но мешали ему не чувство вины и стыда за ту кровь, что оставалась у них на руках. Нет. Ему мешали другие чувства. Оружие не должно наслаждаться процессом. А всё его естество буквально трепетало, когда он украшал очередную стену дома неугодного Проекту чиновника его же кишками. Жену и детей он, как правило, оставлял на десерт.

- Ублюдок, - говорит мужчина, вошедший в помещение бара, усеянного трупами. "Красный Трактир". Бар на пустырьке жаждущего солнца севера, контингент которого состоял из лесорубов, дальнобойщиков и просто случайных бродяг, что искали наказание в алкоголе. В ассортименте здесь были лишь пиво и низкосортный виски, а в проигрывателе - только кантри. Логан любил коротать здесь вечера. И он это знал. Ведь ему так нравилось напоминать о том, что у Оружия не должно быть любимых мест, любимых книг, музыки, выпивки. Любимых людей.

- Выходи, - голос эхом отдается по ещё недавно оживленному помещению, в котором теперь стоит воистину гробовая тишина. Плоть на руках мужчины с характерным звуком рвётся, обнажая три острых как бритвы лезвия. Боль каждый раз практически невыносимая. Но Логан уже слишком привык к ней, чтобы обращать внимание, - Виктор.

разрушать людям жизни - не мое хобби, макс

тейлор кристенсен хватается за горло, когда воздуха вновь не хватает - паника пальцами холодными и костлявыми за лодыжки тянет её на дно. нужные таблетки кончаются накануне вечером, а тейлор как обычно забывает купить (думает - ничего не произойдёт, я ведь могу это контролировать). рядом виктория, она гладит её по волосам и повторяет

- дыши со мной, ти. вдох-выдох. ещё раз... слушай мой голос, ти.
слова сливаются, они теряют свой смысл, но она слушает и голос помогает - вдох. выдох.
(её голос помогает лишь на мгновение выдохнуть, а затем вновь задыхаться от панической атаки имени виктории чейз)

тейлор хранит в себе секреты, пока они не начинают съедать её изнутри. признаться самой себе, что оказывается ей больше по душе девушки, осмелиться посмотреть на подругу по-другому - виктория смеётся и рукой кокетливо цепляется (внутри тейлор в этот момент что-то сжимается) за плечо очередного глупого качка из бигфутов - они вовсе не ровня ви, тейлор ревниво кусает губу и отворачивается.
на его месте должна быть она.

тейлор кристенсен пахнет лавандой и персиками, виктория чейз - дорогим парфюмом и вишнёвыми сигаретами, но ти помнит истинный запах её кожи и это сводит с ума. она стирает запись маркером с доски у комнаты (taylor is a slave), ей совсем не хочется верить, что она лишь шестёрка в играх виктории. тейлор чувствует (всё иначе) —
когда виктория касается её рёбер будто бы случайно
когда смотрит
улыбается, убирая прядь волос за ухо
говорит (наедине, кортни не услышит), «ты хороший друг, свит-ти»

только вот тейлор вовсе не другом хочет быть.

[indent] Эй, Санни, улыбайся. Помнишь? Я всегда говорила, что у тебя замечательная улыбка. Еще говорила про светлое будущее и что ты невероятно талантлив. Наверное, главным твоим талантом оказалось аналитическое мышление. Помогло оно тебе или сгубило - не мне судить, это ты: до, теперь и после.

[indent] Эй, Санни, не вини себя. Ты и так сделал слишком многое, чтобы предотвратить все это. Вини людей, за то, что они не поняли предупреждений. Теперь имеет значение лишь то, что ты можешь изменить здесь и сейчас.

[indent] Эй, Санни, прости меня. Нам с тобой нелегко - у каждого своя история. Наверное, ты все ещё делишь меня и ту, другую Беллу, которая так и не вернулась. Где-то там, в параллельной вселенной. А я пытаюсь не делить тебя и того, чьё место ты занял. Ещё пытаюсь не думать о том, что это меня немного пугает. Есть ли он там, где-то на задворках сознания? Или вы стали единым целым? Или он исчез? Как же много вопросов, как же много боли. Мы можем только смириться, да?

[indent] Эй, Санни, живи. Не нужно все время куда-то бежать и пытаться спасти. О, да, у нас с тобой есть проблемы. У целого мира есть проблемы. Но не нам двоим их решать, если уж на то пошло. Я не она, возможно, ты считаешь именно так. Ты не говоришь что об этом думаешь, а я боюсь спрашивать, чтобы не разрушить иллюзию того, что между нами все в порядке.

[indent] И, конечно же, ты уже давно не Санни, а Александр. Да, я помню, извини за это. Но у тебя есть шанс прожить жизнь заново. У меня… у меня есть ты и Кэс. Знаешь, мне этого вполне достаточно.

Хью Кэмпбелл.
Для друзей Хьюи.
Для меня Олень Дрочильный.
Люди и суперы, которых ты знаешь, относятся к тебе по-разному, но мало кто остаётся равнодушен. Кого-то бесит твоя глупая и беспомощная физиономия, кого-то воодушевляет твоё умение найти правильные слова и искренняя решимость на подвиги во имя других людей.
На всякий случай оговорю, что меня ты не спас – ты испортил мне смерть. Чем ты ещё долго будешь меня раздражать. Как и тем, что даже маленькому смертному тебе хватило смелости сделать то, чего я боялся даже при наличии суперсил.
Ты для меня – заноза, раздражающая, но в то же время интригующая. Я для тебя – вечно бурчащий дядька из Семёрки, который отчитывает тебя за подвиги в те моменты, когда Бутчер занят.
Ты позвонишь мне в последнюю очередь, только если все Пацаны разом не поддержат твою новую авантюру. Я отошлю тебя к хуям. Но приду выручать. А иначе нахер я тебе номер дал?

Upd от Бутчера: С Хьюи я категорически ЗА мудацко-братские отношения, он мой пездюк вне зависимости от его на то желания. Мне нравится то, как в сериале показали их влияние друг на друга, как Бучир становится с Хьюи человечнее, а тот, наоборот, звереет, и я хочу продолжать эту славную традицию. Я буду делать хуйню и не давать делать хуйню тебе, так и подружимся