Ей всегда нравилась Италия.
Имея совершенный контраст со всем, что было привито ведьме с детства, эта страна манила и очень привлекала своей самобытностью, легкостью и роскошью. Да, именно, роскошью - если тебе позволяли средства, то Италия легко могла дать ощущение превосходства, без огласки на общественное мнение и не задаваясь мещанскими вопросами - не слишком ли вычурен интерьер, не сильно ли открыта мантия, не подумают ли незнакомые люди что-то такое, о чем следовало помолчать... Италия полностью удовлетворяла все дамские прихоти и, приехав один раз, захочешь возвращаться сюда снова и снова.
Стоит ли говорить, что хмурые и чопорные викторианские интерьеры даже рядом не стояли с итальянским рококо, а мебель, - да храни Великий Мерлин руки мастера! - была настолько удобна, что блаженные ощущения от отдыха в ней можно было сравнить лишь с мифическими объятиями Морганы. Вальбурга любила Италию за комфорт и изысканность, за безупречность, за то, что как нельзя лучше подходило её врожденному статусу чистокровной ведьмы. За престиж и дороговизну.
Её тяжелые, расшитые серебром и антрацитом, мантии давно уменьшены до предела и убраны в чемодан, здесь же сразу были заказаны шелка. Бирюзовые, пепельные, багровые оттенки как нельзя лучше подходили к её летнему настроению, которое она стремилась пережить наедине. Но не ту-то было! Бесконечная череда сватовства и обсуждений своего будущего утомила мисс Блэк настолько, что она искала место, куда бы могла спрятаться хотя бы на время. “Хотя бы до момента, пока мне не исполнится тридцать!” – ехидной птицей трепещет в голове мысль, но для общественности её отъезд спровоцировала благородная миссия самообразования.
Здесь её и нашел троюродный кузен, наследник Старшей ветви Благороднейшего и Древнейшего рода, Орион Блэк. Нашёл и предложил ей себя в комплекте своей руки и сердца. Ну и безбедной статусной жизни, к которой она привыкла. Мисс Блэк не поспешила с ответом и взяла время, но никто их двоих не скрывал факт случившегося. Но вряд ли они ожидали, что это решение возьмёт на абордаж практически всю семью, поделит на два враждующих лагеря, поссорит и заморозит с открытыми для скандала ртами в подвешенном состоянии неизвестности.
Минимум на месяц, да.
Вальбурга не хотела никого видеть и никого принимать. Но разве её младшему брату когда-нибудь было дело до запретов? Двадцать два года. Самая юность, расцвет. А ведь у него был поистине блестящий старт карьеры – отец заранее договорился со всеми обо всем! Но Альфард вместо того, чтобы делать жизнь, какой она должна была быть и идти по министерским головам вверх, отправился путешествовать на край земли и есть сердца колонисток. Ах, как рыдали местные девицы на причале, втянув животы и попы. Потеряли бедняжки всякий стыд от эмоций. Но тщетно. Альфард сделал красивый жест ручкой, отплыл и пропал на пять лет. Вальбурга все гадала - вернется или нет. Но с каждым письмом она вздыхала с облегчением. И вот…
Вернулся.
Загорелый, поджарый, открытый и очень самоуверенный. Совершенно не тот аккуратный, альбионно-пафосный мальчишка, которым уезжал. Не просватанные девушки и их мамаши затаили дыхание. Вальбурга почему-то тоже.
Но… снова тщетно.
- Мы же договорились, что ты не будешь так делать! – с театральным недовольством восклицает пока ещё мисс, пока ещё Блэк. Она вздрагивает, по лебединой шее бегут мурашки, - не привыкла к такому обращению, – и девушка резко поднимает плечи. По бархатной коже бегут капли, щекотно. Волшебница сегодня сыграла только ей одной понятный этюд, – шелковая мантия цвета коралла, огненные браслеты на расслабленных запястьях, золотые нити в косе, - в Соренто принято быть и выглядеть налегке.
- Что значит “опять”? - Снова! Но нет, сейчас не про зелья. Слушай: "Женщина мечтает, что появится рядом чуткая и любящая душа… Но мужчина обычно приходит весь". - она не сдерживается и прыскает, показывая ему сборник лучших юморов за этот месяц, - здесь такая скудная библиотека, что я уже все давно прочла о всех зельях. Скучаю по ним.
Но нет бы поговорить о море или о погоде. Или о черешне, которая красит её губы сочно-алым. Вкусная, угощайся.
Однако брат зацепил главное, больное и потянул.
- Когда ты последний раз видел Ориона, Альфард? Лет пять назад?
Под «удачным» браком, прежде всего, априори понимался союз с представителем своего же круга. Если жених и невеста испытывали симпатию друг к другу – это удача. Большинство родители старались учитывать чувства детей, но это никогда не являлось главной предпосылкой брака. Идти на поводу у чувств было не принято. Была широко распространена поговорка: «Любовь следует оставить магглорожденным».
- Он был тут в июне, и я еще не дала ответа. А ты уже “мадам, мадам”… - она закатывает глаза в красноречивом жесте, будто бы устала миллион раз повторять – еще ничего не решено, хотя… возможно для себя она давно уже все решила. Лет пять-шесть назад, не меньше, - и прочь лапищи от Беллатрикс, удавлю.
- Смотри. – она находит меж страниц колдографию троюродного кузена. Он стоит почти неподвижно, и легкая, вежливая улыбка играет на его узких губах. Он выше Вальбурги на целую голову, может даже выше и Альфарда. Истинный Блэк. - Красивый вырос колдун... Он выглядит старше меня.
Она кладет на столик и книгу и колдографию. Делает знак эльфу принести вина. Легкого, итальянского, чтобы не перебивал вкус ягод.
- На что это ты намекаешь, Альфард? Что я безмозглая, не умеющая читать наше Древо? Орион мне троюродным приходится, это очень дальнее родство
***
Идеальной вертикалью Вальбурга Элладора Блэк стоит перед фамильным гобеленом в Большой гостиной официального поместья Блэков в Йоркшире. Лениво рассматривает вышитые родовые линии и задумчиво прокручивает в тонких пальцах бокал с игристым. Долго так стоит. Она знает наизусть все семейные связи и разбуди её ночью - мадам при необходимости рассказала бы их всё.
По коридорам векового поместья гуляет ощутимый морозный сквозняк, и чистое багряное небо за окнами чинно молчит о тотальном величии зимы. Интерьер главной резиденции торжественен и недвижим – и конечно, никакого намёка на беспорядок. Блики январского солнца играют на латунных бра, что отполированы до блеска, и сверкающей радугой закатного солнца покрываются тяжелые текстильные портьеры и чёрная бархатная мантию миссис Блэк. Серебристое шитье причудливой змейкой вьется у подола и идет вверх между лопаток, прямиком к жесткому вороту, чтобы на финише разбежаться по его прямой стойке. Всё здесь сегодня застыло ощущением прошедших праздников. Сыграны приёмами Рождество и Новый год, гостей уже нет, но сама семья ещё не разъехалась, ведь в свете недавнего пришествия, она ещё какое-то время будет находиться под одной крышей, обсуждая событие отнюдь не радостное.
Вальбурга хмурит свои точёные брови, когда взгляд сам по себе упирается на прожжённую дыру на месте имени средней племянницы. Ещё дымилась - Арктурус постарался на славу.
Нет, ей не показалось, и это был вовсе не сон - её Андромеда, её умная девочка с дерзкими глазами, несколько дней назад стала, наконец, той, какой всегда хотела быть. Свободной от предрассудков. Предрассудков, видите ли... Этого слова мадам Блэк никогда не понять: все они когда-то мечтали о крылатой свободе в выборе спутника жизни, ведь кодекс элиты позволяет запретное, но запрещает обыкновенное. И тогда они учились искусно презирать эту обыденную свободу, наслаждаясь свободой изысканной и безнравственной, доступной лишь аристократии.
Какой надо быть глупой, чтобы этого не понять?
Какой надо быть слепой, чтобы этого не хотеть?
- Неблагодарная девчонка. - с искренней горечью выплевывает волшебница. Она делает небольшой глоток, когда тонкий слух замечает негромкий звук шагов.
Не отец, не лорд Арктурус…
Не Орион.
Её изводит ядовитая ненависть к этой самой Свободе - пара дюймов, и она захлестнёт с головой. Ненависть, блаженная, всепоглощающая, позволяющая забыться в мире собственного подсознания, которое всё чаще и чаще находился в контрасте с реальным миром. Никаких иносказательных прощаний, никаких причинных извинений с пометкой “Но…” - Андромеда не уняла свою страсть к закопанным в саду секретикам за стеклышком и сентиментальным тайнам, ушла тихо и действительно по-английски. Не сказав слова прощания. Without say Goodbye...
Ну, назвала бы семью хотя бы клубком змей и сборищем лицемеров!
А так… как-то пресно.
Как-то не по-настоящему.
- Альфард. – хмуро приветствует она приближающегося брата, стоя к нему в пол оборота.
Гостиная ретроспективна, за окнами пышной гостиной стоит студеный воздух, парк и скрюченные стволы старых яблонь. В узорчатой раме трельяжа сизо светится отшлифованная слюда, сюда бы пару старых вещей, мольберт, каких-нибудь игрушек и можно было бы мыслями вернутся в детство.
Если бы позволяла ситуация.
Однако в присутствии Альфарда, она приобретала ещё большие сложности, окутывалась ореолом подозрений и набирала на себя поток несдерживаемого обвинения, которое словно птица вот-вот готово было слететь с губ каждого из ныне живущих Блэков.
- Признайся - это ты надоумил её на побег!
