Одна из пространственных дверей вдруг приоткрыла чёрную завесу, явив взгляду заснеженный пейзаж. Зима? Откуда? Везде ведь было лето! Это где-то в горах? Или на полюсе? Это туда её вздумали отправить? Зачем? Недовольно надув губы, рыжая повернулась было к странной птице, но её уже и след простыл.
«Да что б тебе… жёрдочка с занозами попалась»
Идти совсем не хотелось: в худом крестьянском платье окоченеть – дело пяти минут; но вязкая темнота других дверей пугала ещё хлеще. Магичка осторожно подступила ближе, разглядела вдалеке одинокую запорошенную снегом хижину, но явно жилую – в сумеречном мраке маняще горел свет в окне. Ощущая дохнувший в лицо мороз, осторожно тронула сапожком хрусткий наст, как вдруг услышала чей-то грудной басовитый смех – шутка ли, что совсем не злорадный хохот, и… звон? Бубенцов?! Так же резко как, как появилась, картинка вдруг схлопнулась и исчезла. Жрица отшатнулась, выдохнула, выругалась:
- Что за ё..!?
Портал закрылся, так и оставив посреди снежной долины лишь одинокий след обутой человеческой ножки, маленькой, словно детской. А её обладательница, ошалело хлопая глазами, пятится назад, разворачивается и цепляется взглядом за один из многочисленных библиотечных столов. Только он не завален ни книгами, ни алхимическими реагентами – на дубовой поверхности лежит лишь чистенький бумажный лист да аккуратно расставленные перо с чернильницей.
«Бред! Чушь! Бессмыслица!»
Но всё как есть – на бумаге нет никакого текста колдунского контракта, и мысли неизбежно заворачивают в настолько далёкую нелепую степь, что ведьма прыскает со смеху. Вместо дум о судьбах мира она вспоминает детские сказки о добром Дедушке Зиме, что шёл по земле в конце сезонов, и сама зима была его вздымающимся плащом, опускающимся на землю снежным покровом. И тех, кто весельем и празднеством приветствовал его появление, он конечно же осыпал дарами. Как иначе?
Вот только хоть маленькая отравительница так и осталась ростом с подростка, она давно превратилась в настолько плохую девочку, что ей не светило ничего, кроме куска уголька. Но всё равно даже она ощущала время Зимнего Покрова особенным: не просто сменой даты, а временем перемен, временем обновления и возрождения.
«И ожирения»
Ведьма рассеянно улыбнулась этим мыслям. Может, в Мистерии сейчас не было календарного окончания года, но в каком-то смысле жрица сейчас тоже находилась в переходном для себя моменте – а они всегда считались сакральными.
«Я бы даже сказала, что застряла в нём», - фыркнула рыжая, обводя взглядом заставшие демонические фигуры. Птица с мёртвой головой ещё не вернулась, а пространственные дыры не давали пройти сквозь себя. И раз уж всё равно деться неуда…
«В конце концов, хуже не будет. Бред, конечно, но…»
Поддавшись легкомысленному порыву, магичка осторожно уселась на грубый стул. Левая рука неуверенно взялась за перо – сломанной правой девушка не могла даже пошевелить, и вместо изящных уверенных росчерков буквы на бумаге получались действительно по-детски корявыми.
"Здравствуй, Дедушка Зима!"
Интересно, а была ли вообще в Мистерии похожая сущность, или сказки о нём были лишь Ифреанским фольклором? Может, похожие мысли приходили в головы обитателям совершенно разных миров? Могло ли в этом страшном мире найтись место хоть для одного доброго духа? Хотя бы ради баланса? Хмыкнув и воровато оглянувшись, точно ожидая, что демоны вот-вот оттают и начнут сардонически ухахатываться с её инфантильной глупости, вдова продолжила своё нехитрое дело.
"Меня зовут Нирочка, мне уже столько лет, что пальцев сосчитать не хватит. У меня нет ни города, ни адреса в нём – я, в общем-то, бездомная, но найти меня не составит труда.
Я давно не могла таким похвастать, но я правда пыталась быть хорошей девочкой в последнее время. Может, не год, но за последние на мою долю выпало столько испытаний, что по тяжести они ощущаются как несколько лет.
Мне тяжело верить в добрые чудеса, но я бы очень хотела…"
Перо неуверенно зависает над листом. А чего бы она хотела? Пока ты ребенок, и страхи, желания у тебя простые: боишься пауков и мечтаешь о сачке для ловли бабочек. С возрастом всё усложняется, и назвать заветной мечтой какую-то побрякушку язык обычно не поворачивается.
"Прямо сейчас я больше всего мечтаю просто о портале, который бы унёс меня отсюда туда, куда я так долго м безуспешно стремлюсь попасть – обратно в Инь Янь. Но, полагаю, тебе трудно будет спорить с той милой птичкой насчёт моих перемещений, верно?"
Чародейка поджала пухлые губы. У неё, конечно, было множество иных желаний, больших и маленьких. Глядя на книжные стеллажи, вспоминая свой расплавленный фолиант, она очень остро ощущала своё одиночество. Некому в этом мире нельзя было довериться, некому выплакаться, не у кого попросить помощи и поддержки. Возможно, ей хотелось бы попросить тебя о новом друге, но это слишком жестоко – обрекать кого-то на такое несчастье. Никому ещё жричкино общество добра не приносило.
"Поэтому, наверное, мне просто хотелось бы иметь способность уберечь тех, кому всё же так не посчастливится оказаться со мной рядом. Я слышала про амулеты, спасающие от смерти – мне бы очень пригодился хоть один, но с возвращением антимагов артефакты становятся слишком непрочной вещью, правда? Может, у тебя отыщется для меня вариант понадёжнее? Я была бы очень рада. Пусть птички и рыбки, медведи и зайки помогут исполнить желанье моё.
Передавай от меня привет внучке. Жду с нетерпением и заранее благодарю"
Отложив перо и ещё раз пробежавшись взглядом по своим смешным каракулям, рыжая уж была протянула руку, чтобы скомкать и выбросить лист, как вдруг письмо просто растворилось в воздухе. Магичка ещё несколько секунд бездумно пялилась на пустой стол, и пришла к выводу, что с такими сдвигами ей точно нужно немного поспать.

Настасья стояла рядом с лошадью и грустно вздыхала через нос. Злость уже отпустила и девушке стало жаль, что она вот так вот сорвалась. Она гладила бархатную морду и перевела взгляд от ведьмы с Арчером на далекий горизонт пустыни. Внезапно вспомнилась зима и теплый семейный праздник. А еще добрый волшебник по имени Дедушка Мороз. Маленькую Настасью всегда смешил тот факт, что фамилия их семьи похожа на толи тоже фамилию, толи прозвище символа зимних сказок всех детей. Внезапно у нее появилось желание написать ему письмо, стоя посреди палящей пустыни. Поэтому девушка достала вновь свой дневник и оторвав еще один лист начала свое письмо:
«Здравствуй Дедушка Мороз,
Не ведаю зачем я тебе пишу. Я ведь даже не знаю, есть ли ты в этом мире под названием Мистерия. Но в то же время ты же дух? Значит ли это что ты все видишь и знаешь? Боюсь в этом году я очень сильно растрою своих родных. И я как представлю, что мои родители узнают, что я так никогда не дошла до академии, мне становится ужасно тошно на душе. Поэтому ты, наверное, знаешь, что в этом году я ужасная сестра и дочь. И я боюсь даже представлять их чувства и мысли…»
Одна единственная слезинка скатилась по щеке, падая на бумагу. Она снова погладила лошадь и глубоко дышала, заставляя себя не плакать. Ей захотелось, крепко зажмурится. Перед глазами встал отец, что на глазах после озвученной новости о ее пропаже будто постарел на десяток лет. Ей так сильно захотелось закрыть уши, что бы ни слышать тех горьких рыданий ее матери сидящей у пустой могилы. Но вместо этого она глубоко дышала и открыв глаза, она снова начала свое письмо чуть дрожащей рукой.
«Но даже при такой кошмарной и нескончаемой мысли о моих родных я хочу жить. Как бы это желание не было эгоистичным. Даже если я мертвец в моем родном мире. Даже если мои родные со временем перестанут меня искать и проведет похороны без моего мертвого тела. И я знаю, что с каждым мигом моей жизни здесь я пройдусь раскаленным металлом по душам своей семьи. Я хочу жить. Я не знаю, что со мной теперь будет. Я страшусь будущего ровно настолько насколько я его и желаю…»
Настасья все же зажмурилась и помотала головой, что бы больше не лить слез. Будущее? Какое будущее она хочет? Она проклята и возможно умрет из-за этого. Но… Но даже если она избавится от проклятья, где гарантии что она не попадёт в еще одну смертельную западню? Вот ее уже бросил некий злодей к спутнику, от которого не знаешь, чего ждать. Да и самого мужчину судьба швыряет из стороны в сторону.
«Мне бы хотелось, чтобы ты помог с моим проклятьем. Я не знаю, что меня ждет впереди и возможно, что я снова натолкнусь на неприятность. Но мне очень хочется прожить подольше. Или хотя бы подай хоть какой-то знак, что ты есть. Мне было бы очень приятно узнать, что хоть что-то знакомое мне существует в этом мире.
С добрыми пожеланиями,
Настасья Мороз».
Закончив письмо, она снова отвернулась посмотреть на горизонт, а когда обернулась обратно, то не увидела своего письма. Словно она и не отрывала лист и не прикладывала его к дневнику. Она устало потерла глаза и огляделась, но так и не нашла белого листа.

Амалур усмехнулся в ответ на слова шута. Он почти спустился на первый этаж, медленно шагая по ступенькам. И в какой-то момент посмотрел на сидящих людей в таверне.
«Почему-то на меня внезапно напала меланлохия»
Вслед за образами, застывшими в глазах, перед блондином пронеслись воспоминания из прошлых миров. И почему-то он вспомнил запах женских волос. Он знал, кому этот запах принадлежал.
Он нахмурился. Не то, что он хотел вспоминать в такое время.
Он сделал очередной шаг и почувствовал, как по животу словно пробежался холодный, даже несколько морозный холодок. И когда его нога наконец коснулась первого этажа, Амалур моргнул, и обнаружил, что стоит не в таверне.
Его глаза распахнулись от удивления. Под ногами скрипел и хрустел пробирающий до дрожи снег. В воздухе витали снежинки, медленно опускавшиеся на землю. На горизонте застыл мыльный закат.
– Чего застыл? – вдалеке послышался смешливый голос.
Амалур обернулся и обнаружил человека в красной праздничной шапке. Приподняв бровь от нелепости увиденного, он внезапно обнаружил, что его рука потеряла былую тьму. Форма демона пропала без следа.
– Это твоя вина? – он посмотрел на незнакомца исподлобья.
– Возможно.
Великолепный ответ!
Амалур издал громкое «Ха», разведя руками от переполняющего его недовольства. Фактически он был в бешенстве. Он стоял посреди зимы в чем мать родила, и какой-то ряженый смертный просто играл с ним в дурачка.
– В новом местечке не так комфортно, как хотелось бы, не так ли?
Амалур не отвечал.
– Воспоминания всегда играют с нами злые шутки, – он улыбнулся, и в этот момент искуситель вспомнил, как перед ним пронеслись события из прошлого.
– Она тоже уже скучает, хоть у вас и взаимная ненависть, знаешь ли. Работать в одиночку не всегда так хорошо, как хотелось бы, а? – он посмеялся. – Стоит признать, она неплохо прикрывала твою задницу, когда ты принимал поспешные решения, – он хитро сощурился, чуть нагнувшись, и подмигнул искусителю. – А мы оба знаем, что ты всегда поспешен. Нетерпелив, предвзят, большущий лжец, даже самому себе врешь, – положив ногу на ногу, незнакомец пожал плечами. – Не спорю, ты хорош, но не в том, что ты делаешь сейчас. Ты блекнешь на своем собственном фоне. Может, стоит немного изменить свой подход? Быть более сговорчивым и добреньким?
Телепортировавшись к незнакомцу, демон крепко схватил его за горло и приподнял над землей.
– Угх… – зрачки человека расширились, лицо покраснело, причудливым рисунком выступили вены.
Амалур показал свою самое страшное лицо.
– Так мне нравится больше.
Изо рта незнакомца пошли слюни, искуситель перебарщивал, – но ему казалось, что нет.
Всего мгновение, он свернет ему шею, но… Амалур поперхнулся, ощутив давление в области шеи. И только сейчас он заметил, что до этого момента не мог четко разглядеть лицо незнакомца…
– Желания часто пересекаются с последствиями, не скажешь? – сквозь зубы проговорил незнакомец, вот только лицо его было в точь-в-точь, как у блондина. С его носа стекала кровь.
– Какого черта?! – от ярости к удивлению, раздалось эхом в снежном месте: от неожиданности демон откинул себя… от себя?!
Тело рухнуло на снег, и он моргнул.
Тело рухнуло на стул, и очутился в таверне. Его локти с грохотом врезались в стол. Со лба громко упала капля крови. По спине и лицу Амалура стекал холодный пот. Он оглянулся и обнаружил себя во все той же Мистерии, в которой был несколько минут назад.
И был ли он вне Мистерии?
На столе перед ним лежал лист, нижняя часть которого была измазана в черном, а центр – в крови.
С подозрением посмотрев на шута и хозяина таверны, Амалур обнаружил, что оба занимались своими делами. Затем он обернулся и посмотрел на остальных людей.
В горле все еще стояло неприятное ощущение. Потерев горло рукой, искуситель усмехнулся самому себе.
– Уголь? – потерев пальцами черный край листа, он устало выдохнул. Шум таверны понемногу возвращал его в прежнее русло, ощущения были немного смешаны.
Возле листа лежало перо с чернилами на кончике.
Он ощупал свое лицо, но не обнаружил ни крови, ни повреждений. Но откуда же взялась та капля крови, что теперь впиталась в центр листка?
– Пф… – вялый выдох, с которым он оттолкнулся от стола одной рукой; стул качнулся в сторону, удерживая наглеца. Блондин был готов уйти.
«Какая отвратительная шутка»
Но…
На листе, что лежал перед ним, искуситель написал…
«Есть ли среди творящегося хаоса сила, что желает того же, чего хочу я? Смерть или вечное страдание для каждого в этом мире»
Он не знал, зачем написал эти строки, но после того, как он это сделал, листок испарился.
Блондин хмыкнул. Значило ли это, что нечто уловило смысл его слов? Страдание и смерть он желал принести собственными руками, иначе это не имело никакого смысла. Как хорошая жизнь для людей предел мечтаний, так и для него чужие страдания и смерть – смысл жизни.
Но как бы правда не колола глаза, в одиночку и без силы этого не достичь.
Мелодия, которую хотелось не только слушать, но и играть…

- Ты действительно думаешь, что сейчас самое время просить помощи у Деда Мороза?
Над светловолосой девушкой, потирающей немного покрасневшие глаза, стоял улыбающийся Арчер. Песок заглушил его шаги и Настасья совсем его не заметила, потому молодой мужчина успел подсмотреть что и кому она пишет в такое непростое время.
За спиной всё ещё был открыт портал, но ни звука оттуда не доносилось. Исчез ли образ странной магички или она была в раздумьях, Арчеру было не интересно. Эта отчаянная попытка Стаси обратиться если к несуществующему богу, то ко второму из всемогущих мужчин умилила разноглазого. Вначале ему хотелось поддержать девушку, ведь они по природе своей существа нежные и хрупкие, зачем доводить девчонку своими утверждениями о том, что это лишь детские сказки? А потом он решил присоединиться к этой нелепой, но весьма вдохновляющей затее.
Бумага, на которой писала Настасья, удивила Арчера. Она без всяких голубей испарилась и, видимо, как магичка за спиной Арчера, создало себе портал и отправилось если не прямиков в руки несуществующему Морозу, то, должно быть, к вероятному месту его обитания. Если Настасья знает, что скоро настанет Новый Год, почему бы и ему не попытать удачу?
- Могу одолжить листок? – спросил он у девушки присаживаясь рядом. – Я тоже хочу написать кое что.
Присев он поспешил успокоить девушку, что не читал всего её письма, только увидел отдельные куски. Быстро получив от неё то, что ему требовалось Арчер поджал одну ногу и начал писать, положив на неё лист.
Вначале что-то пошло не так и парень со смущением скомкал лист, попросив у Стаси ещё один. В очередной раз хорошенько задумавшись он начал сначала.
«Дорогой Дед Мороз. Если здесь нет Бога, то ты, должно быть, вместо него обратишь к этому письму свой взор в канун Нового Года. » - Карандаш оторвался от листа. Перед тем, как снова поднести его к бумаге разноглазый думал, что полон желаний, но когда попытался записать хоть одного на бумаге – этого просто не получалось.
«Если ты уже получил письмо Настасьи – исполни его. Она выглядит слишком хрупкой, чтобы хорошо устроиться в этом мире самостоятельно, поэтому она больше меня нуждается в помощи. Что касается меня…» - Арчер почесал затылок и задумчиво уставился в золотистый песок, после чего краем глаза посмотрел не вчитывается ли в его записку Стася, спрятал бумажку наклонившись над ней чуть ли не сложившись в три погибели и продолжил быстрыми штрихами.
«Мне нужен учитель. Я знаю, что могу добиться того, что мне нужно сам, не думай о мне превратно. Но это бы существенно сократило время моего познания и увеличило силу той мощи, что я могу достичь на первых парах. Я прошу этого, потому что хочу быть свободным. А быть свободным в этом мире - значит обладать силой выше той, что им управляет». – Арчер снова остановился, даже сложил листок вдвое думая, что на этом можно и закончить. Подержал его в руках, после чего поспешно развернул в желании добавить ещё пару очень важных строк, абсолютно вылетевших из головы на первых порах, но листок как лучи закатного солнца растворился в его руках. Ничего не оставалось как улыбнуться этому странному явлению в мыслях, что через какое-то время в своих руках его будет держать бородатый Мужик, раздающий подарки даже самым непослушным детям…

Пока низкорослик собирался и шёл к паре, Айри не оставалось ничего иного, как предаваться своим мыслям. Не слишком ли долго он идёт? Но, если отбросить эту ситуацию, разве этот мир не странный? Каждый раз, кода даме казалось, что она уже привыкла, как на голову тут же сваливается очередная странность. Из бесконечной пустыни, будто не желающей выпускать гомункула в огромный лес, состоящий из одних грибов из которого можно выйти прямиком на деревню со странными низкорослыми людьми... Людьми ведь? Пожалуй, стоит приготовиться, на случай если они не будут выглядеть хотя бы похожими на людей.
Сколько она уже в этом мире? Две недели? В её родном сейчас наверняка вовсю идут праздники. Если она правильно посчитала дни, то разве сейчас не последний день Сльвестра? Ночь сегодня должна быть особо шумной и бурной. В некоторых странах на этот день у детей принято просить подарки.  Одного зовут Санта Клаус, а второго, кажется... Дед Мороз?. Где этого карлика носит? Неужели решил не выходить?
Но, если подумать, разве обычай Санты не смешной? Пролазить в дымоход чтобы оставить подарок. Интересно в какой момент Святой Николаус из святого превратился в толстяка, лазящих по трубам? Пусть девушка и понимала, что это немного мелочно, но не могла принять такого издевательства над их традициями. Славянский Дед Мороз ей в этом плане больше нравился. Хотя бы просто потому, что это персонаж, произрастающий корнями в их собственную мифологию. Интересно, мог ли он тоже быть в своё время могущественным волшебником? Или он и правда был воплощением природы и рассказы не врут? Как жаль, что с уходом Эры Богов многие истории перестали быть реальностью и остались лишь в виде мифов и преданий, навсегда лишив людей возможности узнать правду. Но, если он и правда был таким могущественным воплощением, то, возможно, загадывать ему желания не такая и глупость? Этот карлик ещё не пришёл? У него там в доме лабиринт?
Рина тоже не то, чтобы проявляла большой интерес к гомункулу, так что, может и правда написать письмо? Возможно, этот магический ритуал всё ещё не утратил свою силу, ведь это считается поклонением силам природы. Но если это другой мир, разве здесь это будет работать? С другой стороны магия Айрисфиль здесь работала, а значит базовые магические правила были одинаковы для этих миров. Да, это определённо стоит проверить! Если сработает, то это даст ей как магу подсказку об устройстве этого мира. В конце-концов, она была магом, задачей которого достичь Истока и расшифровать истину этого мира! В следующий момент в руках Айнцер уже были листок бумаги, дощечка в качестве подставки и металлическая перьевая ручка с уже заправленными чернилами. Будет немного обидно, если не сработает лишь потому, что письмо было сделано с помощью созданных ею вещей, которые имеют временную природу, но это значит только что нужно будет повторить то же самое с уже настоящими бумагой и чернилами. Что бы написать...
«Дорогой Дедушка Мороз.» - На мгновение её перо зависло над бумагой пока серебровласая думала о чём бы попросить, образовав небольшую кляксу ставшую в письме слегка жирной точкой. Упс, надо побыстрее писать хоть что-то, что первое придёт в голову. - «Не знаю получишь ли ты это письмо. Я слышала, что ты даришь подарки только детям, но мне только 9 лет с тех пор, как Мастер меня создал. Это ведь считается? Так что могу я попросить о подарке? Слышала, что ты даришь подарки только хорошим детям. Интересно, была ли я хорошим магом, как думаешь? Очень многие говорили, что я неудача как маг и гомункул, раз я отказываюсь следовать воле соклановцев, но как люди они делали вещи куда хуже. Как думаешь, оправдывает ли магия необходимость жертв?»
На секунду Айрисфиль замерла, осознав, что в попытке не испачкать рукопись начала растекаться мыслями. Но, подумав ещё немного прогнала мысль переписать письмо заново, ведь тогда теряется главная суть письма. А карлика всё не видно... Теперь его оправдает только героическая повесть о том, как в его доме поселилась мантикора и ему срочно надо было её усмирить. Напарница... вроде тоже спокойно ждёт. Так, письмо, не отвлекаться!
«Но я не жалуюсь, просто интересно. Раз ты Дед Мороз, то, полагаю, у тебя обычно просят подарки? А можно заклинание? Хочу научиться новому заклинания. Хочу научиться обращать тень в материю, которая сможет существовать, пока я вливаю в неё магию. Хочу уметь управлять своей тенью, или с любой тенью, которой я касаюсь в небольшом радиусе и чтобы эта тень могла растягиваться и менять свою форму, хотя бы между самыми простыми формами. И хочу чтобы заклинание могло управлять сразу сразу пятью, или семью формами. Больше, наверное, будет много, да? И не волнуйся, я умелый маг и освоила даже более сложные заклинания, так что справлюсь. Надеюсь, они будут достаточно прочными, чтобы двигать другие предметы. Может, они даже смогут выдерживать мой вес? Или вес другого человека?»
Айрисфиль сделала ещё один перерыв на раздумья. На самом деле она хотела бы попросить ещё много чего, но сильно жадных детей обычно редко награждали всем и даже могли в назидание наградить лишь очень малой частью, так что, пожалуй... Этого хватит? Да, этого хватит. Остались последние штрихи.
«Спасибо, что всегда усердно работаешь и радуешь детей подарками. Айрисфиль фон Айнцер»
Немного подождав, в раздумьях что же делать с уже написанным письмом, гомункул в удивлении обнаружила, что то уже исчезло. Поначалу она подумала, что непроизвольно отменила свою магию, или в неё что-то вмешалось, но перьевая ручка была на месте. Исчезло только письмо. Значит всё в порядке? Сработало? Но можно ли отменять заклинание? Как бы не случилось, что клочок бумаги исчезнет у Дедушки прямо в руках, пока он ещё не дочитал. Ну, можно и подождать, ручка ей особо и не мешала. А вот история карлика тем временем должна была превратиться в героическую повесть о сражении с драконом....

Несмотря на все безумство, что творилось вокруг, в пылу битвы, Иллия оставалась без сознания: боль, истощение, усталость – все это собрало свою жатву, и ангел никак не могла выбраться из забытья. Но там, за гранью её сознания, сердце её согревалось теплом: она вновь видела маму, их маленький уютный дом на Одиноком острове был засыпан снегом почти до самых подоконников. Вот и сейчас за окном опускались крупные пушистые хлопья снега, в небольшом камине задорно трещали дрова, но, казалось, что светом дом наполнялся не от огня, а от мягкой маминой улыбки. Она протягивала Иллие перо и пергамен - такая странная традиция: каждый год они вместе писали письмо деду Морозу. В мыслях ангела, он словно всемогущий добрый волшебник мог осуществить любую мечту, но в такие моменты, ей было так стыдно и неудобно признаваться в самых сокровенных помыслах и желаниях, что она подолгу убегала от матушки, пряталась и отнекивалась, но в итоге сдавалась и, сидя на маминых коленях, диктовала все, что нужно было записать. Она была мала и не понимала, какое счастье кроется в такой мелочи, если бы она только знала, как изменится её жизнь!
Иллия потянулась рукой к протянутым письменным принадлежностям: её рука не была рукой ребенка, но и мама не удивилась, что дочь сама берется за перо. «Мне это чудится? Снится?» - ангел лишь задумалась об этом, а пальцы дрогнули, и за спиной почувствовалась ноющая боль. «Точно… Бой…» - девушка поняла, что все, что она видит, лишь игры её измученного происходящим с нею безумием разумом, но…
Серые глаза ангела были обращены на мягкую и такую родную материнскую улыбку, что даже понимая нереальность происходящего, она не могла отказать ей в этой детской традиции. Девушка уверенно сделала несколько шагов к столу и расположив пергамент рядом с чернильницей, уселась на стул. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что матушка стоит позади, едва ощутимо касаясь спинки стула – она всегда становилась так, когда Иллия только училась выводить вязь букв.
Ангел аккуратно опустила перо в чернила, привычным движением сняла лишнюю каплю чернил и начала письмо так, как всегда они начинали с мамой:
Вот и прошел ещё один год. Снова и навсегда здравствуй дедушка Мороз. Надеюсь, что этот год прошел благополучно.
Дальше мама обычно писала «как и у нас», но сейчас рука Иллии отказывалась выводить это: можно ли сказать, что её год был благополучным? Перед глазами ангела встали все те ужасы, что ей довелось пережить в последнее время, пальцы задрожали и она едва не уронила кляксу на лист.
Мой год был тяжелым, так много всего произошло, что даже и не описать. Но из-за этого я поняла, что хотела бы попросить у тебя чуда, что можешь сотворить только ты. Мог бы ты…
Девушка задумалась, а что она хочет попросить? Последнее время её окружало столько бед и опасностей, а она лишь привычно терпела. Разве ж можно было во всем этом помнить мечты, подаренные мамой? «Мама…» - от одной этой мысли на сердце становилось тепло.
Хотелось бы попросить тебя сделать так, чтобы я вновь могла спокойно жить вместе с матушкой, но, наверное, это невозможно, ведь она осталась в другом мире. Так что мне достаточно знать, что жизнь её спокойнее, чем моя.
Иллия едва сдержалась, чтобы не обернуться, ведь понимала, что мама, стоящая позади это лишь её воображение, её мечта… Как, впрочем, и все, что сейчас было вокруг. Так почему бы, хотя бы в мечтах, не допустить чего-то невероятного? Ей вспомнился бой, что кипел вокруг, и её беспомощность перед лицом опасности.
Что же касается меня… Я узнала, что иногда люди могут быть страшнее, чем все то, что я привыкла считать злом, а зло может быть человечнее многих людей. И мне очень страшно, я не хочу вновь оказаться рабой, не хочу погибнуть, но и постоять за себя не смею. Несмотря на страх и боль, я не желаю навредить, и очень боюсь стать причиной смерти, пусть даже и для того, от кого встретила лишь зло. Очень боюсь потерять магию, что связывает с отцом, боюсь стать совсем недостойной его крови. Быть может, ты мог бы научить меня, как вступить в битву за свою жизнь и свободу, но не потерять в ней себя?
Может это будет особый стиль боя? Тогда я стану сильнее и ловче, я постараюсь. Или может это будет магия, что способна вернуть или рассеять то, что несет мне боль? Я не знаю. Я никогда не боролась, но я больше не рабыня!
На пергамент упала соленая капля, совсем рядом с вязью букв, едва не испортив те. Иллия шмыгнула носом, и смахнула ладонью вторую слезу. Даже просить о таком было сложно, что уж говорить об исполнении. Но она очень хотела измениться, хотела забыть жизнь подчиненную чужой воле, и была готова ради этого меняться, но так, чтобы не потерять того малого, что уже у неё было.
Надеюсь, что я не прошу слишком много или совсем невозможного. Но если это так и ты не сможешь сделать мне такого подарка, я не перестану верить в твое волшебство, потому что эту веру мне подарила матушка.
Надеюсь, в будущем году Свет будет освещать твой путь. Прощаюсь до следующего года, Иллиситсина.
Девушка боялась перечитать написанное, ведь наверняка бы смутилась сказанного, поэтому спешно сложила лист вчетверо и уже хотела повернуться и спросить, что делать дальше, но тот сам исчез из рук, буквально растворившись в воздухе.

Моргана и Яте остались знакомиться дальше, осматриваться по сторонам и как-то вводить друг друга в курс общих событий; и в том, как повернулась встреча, едва ли от Сарры требовалось лишнее с ними участие. Она ведь явно хуже, чем первая из островных своих товарок, знала обстоятельства, устройство этого маленького горбика посередь огромной водной толщи. Пока лишь поняла, что с её появлением спало какое-то проклятие местное. Или незадолго до её появления? - “Да и настолько ли важно?..”
Она отошла к костру. Тому самому, подзабытому за прочей волокитой, около которого по-прежнему валялись на песке разбойник и козёл, и остатки съеденных ракушек. Склонилась над Писцом, проверяя дыхание, - в норме. К козлу же тянуться не стала, а развернулась вместо этого к огню, чуть раздувая, чтобы не погас, да подгребая в основании. При этом пальцы вдруг коснулись какого-то определённо не песочного твёрдого угла. Не дерево, не камень. Девочка любопытно склонилась пониже, разбирая, разгребая рукой осторожно белоснежный мраморный песок. “А был бы пофигуристее звёздами резными - так можно было бы и снежным обозвать…” - Забавным показалось сходство. Удивительным к нему - странный холодок, что ощущался кожей около вещицы, и неожиданно удобным тот факт до кучи, что две другие женщины всё ещё стояли поодаль за камням.

Сарра зачем-то опасливо на них обернулась, удостоверяясь в последнем. В руках же её при этом уже лежал извлечённый из-под песка в опасной близости к огню туго завёрнутый… свиток. Он, и маленький прицепленный рядом к нему же на ниточку уголёк для письма, а на самом свитке при этом красовалась ни дать ни взять - настоящая морозная печать зимнего Деда! Про подобную на родине у Сарры только легенды ж рассказывали! Много легенд, много удивительных сказок, хотя ни одного кааданца, который на самом деле мог бы похвастаться находкой подобной, скорее всего вовсе не существовало. Не считая её только, Сарры. Прямо сейчас.
Она во второй раз опасливо обернулась на камни. Ни Моргана, ни Яте из-за них по-прежнему не показывались - и то хорошо. Ведь мифы гласили: обращение подобное возможно лишь строго наедине со свитком, углём и одной собственной душой. И нарушать это правило ни в коем случае ей не следовало. Морозный дед кааданских легенд ведь, сам владыка времени и междумирья, который заглядывал в человеческое измерение единственный раз в году - в ночь перед зимним солнцеворотом, - обладал, говорили, огромными силами. Но не был он ни зол, ни добр, а только одинок и бесконечно справедлив. И бесконечно строг ко всякому, решившемуся обратиться. И беспристрастен, как сам зимний холод.
Немного помешкав в первые пару мгновений, девочка поятнулась писать:

«Дедушка Мороз, старик почтенный, я » …

Рука с угольком замерла над пергаментом. Ведь нельзя ошибиться! Желание должно было быть настоящим, истинным, иначе враньё, даже самое невинно-нечаянное, рисковало оскорбить могучую сущность. Но что же именно “она”, в этот же самый миг Сарра поняла вдруг, что и сама толком то ли не знает, то ли не знает, как объяснить это словами. Как-то не находилось времени толково обдумать. Что же “она”? Откидывая еду, питьё, платье и прочую пошлую шелуху. Хочет возвращения одного инквизитора местного к жизни? Так, что ли? Из самого яркого за последние дни.
Вот только - проблемка:
Сказки Каадана утверждали, будто бы у владыки мороза и времени нельзя просить за иных. Ибо если бы сам Дед пожелал исполнить чужое желание с ним, для него, а не твоё с тобой для тебя, то он бы прекрасно обошёлся для этого без посредника, и обратился бы напрямую. Нашёл бы способ. Он же не джинн какой-нибудь и не подлый ифрит. В отличие от колдунов-проходимцев, Дед может.

"Но что же иначе тогда?.."

Первое лезло в голову, припоминалось поперёк всего прочего - это опять же охотник на ведьм. Он и его слова, сказанные на площади пустынного города при встрече с огроменным ликантропом и безруким белобрысым мужиком. «Сарра – моя дочь», - произнёс там Дерик, а Сарра… Сарра же душою вцепилась в услышанное, как утопающий в протянутую палку. И, вроде, мозгами-то отлично понимала, до чего фантазия наглая, бессовестная, несбыточная, эгоистичная. Она отлично понимала смысл, назначение на площади ляпнутой лжи. Да просто опасная затея в дальнейшем, в конце-то концов! Опасная и не нужная второй стороне даже даром с доплатой. Ан всё равно никак не получалось выкинуть прочь. Воспалённое надеждой воображение отчаянно, упорно рисовало где-то внутри туманную возможность. Случайность ли или сознательный выбор столь древнего и столько много пережившего существа, или рождение связи как следствие долгого времени, проведённого душами паранормально близко друг к другу, как неизбежность самих обстоятельств?..

"Или ошибка?"

Или воображение рисовало… ну, не совсем это? Были ведь и другие способы причаститься новому месту, новой земле, новому небу над головой, и главная заноза внутри нарывала ведь прежде всего из-за собственной чужеродности. От бессмысленности своей, ненужности, оторванности, от бесправия на уровне самого бытия быть полноценной частью того, что окружает теперь, от непроизвольной вредоносности даже - или, как минимум, столь глубокой в подобное веры, что едва ли ту способно было бы выжечь из Сарры хоть событие внешнее, хоть слова, хоть… Да хоть что угодно. Без исключения.
Хотя, кроме самого очевидного насаждения новой души на местный корень - полноценного удочерения - существовала парочка других, посложнее. Тоже основанных на входе в семью, включении в род, хотя и в другую несколько сторону.
Так, например, святые книги Каадана допускали, что девица айрам могла стать нормальной, уважаемой частью сущего мира даже будучи отроду одна, если бы вдруг стала кормилицей новорожденного тха, рискующего в противном случае просто-напросто умереть (то есть, ребёнка из числа немногочисленных древнейших высокопоставленных родов-правителей её родного мира). Ибо в этом случае она бы стала ему как вторая мать.
Но как сочетать условие с требованием от той же девицы ненарушенного девства, Сарра на практике плохо понимала. Откуда молоко-то у девочки возьмётся?! Да и история следом за названным парадоксом подобных случаев закономерно не знала.

“Слишком сложно.”

Третьей же возможностью и последней считалась ситуация, когда девица айрам сумела принести для мужчины-тха здоровое, сильное, достойное потомство - при непременном условии, чтобы прежде он же или был бесплодным, или по какой-то иной хитро закрученной причине не был способен никак настрогать себе наследника с кем-то поприличнее. Короче, низкородная девочка из черни тут выступала как последняя ниточка, на которой милостью свыше удержится от падения куда более важный для остального мира род, не оборвётся в веках, а продолжится.
“И это-то - в мире, где каждый пень способен колдовать?! Хах!”
Вовсе невозможно. Сарра третий вариант откидывала в ожиданиях так же легко, как второй, и снова натыкалась мыслями на первый, который тоже торопливо сминала в уме на выброс - эко нахальство! Не меньшая абсурдность.
Ну и пусть абсурдность.
Она отступила от написанного вниз. Крепче сжала в пальцах уголёк, и наконец решилась. Определилась. Нечто поняла? Вывела неумелыми буковками, дословно повторяя для Деда Мороза ту фразу, которую когда-то давно, совсем малышкой, уже однажды произносила в родной своей деревне:

... « я хочу стать кусочком этого мира. По-настоящему. »

Поставила точку и оторвала от листа уголёк, а в следующий миг свиток начал таять прямо в воздухе, растворяясь и исчезая меж пальцев - вместе с углём, с ниткой. Девочка ахнуть не успела! Перевела глаза на огонь, хлопнула удивлённо ресницами.
А когда подняла глаза обратно, то увидела перед собою Яте. Себя на месте исчезновения гарпии, стоящую в полный рост, и рядом Моргану, а в воздухе только что, значит, затихли её же собственные слова про Писца.

Алес все продолжала топтаться на плече у нового друга. Ворону постепенно становилось просто скучно, а обычно ее “скучно” выливалось в дюжину проблем окружающим. А иногда и ей самой. Неугомонная птица издала что-то похожее на вздох, но преобразованное вороньей глоткой в долгое “кр-р-рум”. Пока ждала, был шанс заняться хоть чем-то полезным.
На ум приходила только мысль написать что-то. Дневник у Алес отобрали, как и все остальное. Письмо? Да кому? По родному миру афлип не скучала, из-за дурного характера мало кто задерживался надолго у нее в друзьях, да и она сама довольно часто кочевала с места на место. Преподаватели в школе магии так вообще проклинали чертову птицу с ее идиотскими шутками. Проклинали в прямом смысле. Не сказать, что это сильно расстраивал Алес: новые знания, пусть и полученные таким идиотским путем, сильно воодушевляли. Хотя с заклеенным клювом ей ходить не понравилось.
В итоге птица все же хапнула с барной стойки какой-то лист и, судя по тому, что никто ее за это не ударил, лист был ненужный. Оттуда же был утащен огрызок грифельного карандаша, который пришелся ей по лапе. Алес совсем не по-птичьи уселась на плечо Синдари и написала первое слово:
“Дорогой…”
А кто собственно дорогой? Алес держала бумажку на весу, писала мелко, и буквы скакали, образуя вязь, чем-то напоминавшую россыпь птичьих следов на снегу. Осторожно постучала огрызком карандаша по клюву, вспоминая единственного, кому с завидной регулярностью, раз в год, писала письма.
“Дорогой Дед Мороз…”
Честно говоря, Алес, как и все афлипы, была ребенком самой Магии, а потому людской фольклор прижился только из-за того, что она росла в приюте. Врд ли другие вороны могли написать хоть что-то подобное.
“Дорогой Дед Мороз, в этом году я вела себя намного лучше, чем обычно…”
Чистая правда. Ведь ворон даже поступила в Академию магии, да даже дошла до нее. А там уже не сложилось.
“...надеюсь у тебя все тоже намного лучше, чем у меня, и тебя не швыряет из места на место случайными порталами. Потому я хочу попросить у тебя новый пространственный карман. Без него я как без крыльев, ничего с собой не могу с собой взять. Ты не поверишь, но старый у меня забрал один хамоватый джинн, в общем-то, за спасение моей жизни, так что я отделалась малой кровью. Спасибо за то, что выслушивал меня все предыдущие годы, я была очень рада писать тебе. Но хотелось бы, чтобы ты хоть раз ответил. Хотя сегодня я не могу красить свой дом и оставить тебе свежего хлеба с вином.
Со здоровым скептицизмом, твоя Алес”
Письмо получилось очень коротким, но на маленький кусочек бумажки больше не влезло, особенно учитывая то, что на обратной стороне тоже было что-то написано, явно к письму не относящееся. А еще на письме остались какие-то кусочки земли, который прицепились к лапам птицы. Впрочем, это все было не совсем важно.

Как только Алес начала думать, куда бы приткнуть теперь замаранную бумажку, как она просто растворилась в воздухе. Птица вздрогнула и едва не навернулась с плеча, но все же удержалась. И осторожно пощупала воздух там, где только что свершилось самое настоящее волшебство.

Эвиану и Уарде оставалось только ждать. Повозка нужна была им, но идти и нанимать её самим было слишком опасно. Они ведь нелюди. Как им прийти в деревню и не навлечь на себя гнев жителей? Никак. А потому в деревню отправилась более человеческая честь компании. Эвиан с Уардой же остались одни, надеясь, что у спутников получится договориться с деревенскими.
Говорить не хотелось. Да и не о чем. Эвиан присел на траву, сорвал первый попавшийся под руку колосок и беспечно как в детстве сунул его в рот. Вот она, короткая передышка перед неизвестностью. Эвиан устал пугаться того, что ждет его впереди. Чем предаваться унынию лучше вспомнить о чем-нибудь хорошем. Ему на ум вдруг пришла позабытая картинка из детства: молодая няня в белом переднике сидит на краешке его кровати и держит в руках толстенную потрепанную временем книгу. Луна заглядывает в окно. Часы показывают за полночь. А Эвиан умоляет няню прочитать ему еще одну историю. Няня готова вот-вот захлопнуть книгу и уйти, но что-то заставляет её передумать. То ли взгляд Эвина оказался особенно жалобным в ту минуту, то ли лунный свет тронул её обычно холодное сердце, не чувствительное к просьбам. Той ночью Эвиан впервые услышал про Деда Мороза. Добрый и волшебный Дед Мороз, хоть и был частью чужих и почти неправдоподобных традиций, а все-таки заставил Эвиана в себя поверить. Подарок под ёлкой, новогодние огоньки и трепет в груди от ожидания чуда – всё это было таким желанным. Но написать письмо Эвиану так ни разу и не довелось. А вот сейчас, когда он уже не ребенок, мысль о том, чтобы отправить послание далекому и доброму Деду Морозу в неизвестный мир показалась лучом надежды среди беспросветности происходящего. Только он всерьез об этом подумал, как тут же в траве перед ним возник пергамент и уголь. Будто приглашение в сказку. Колосок выпал у Эваина изо рта - до того это было неожиданно. Но сомневаться некогда. Не веря в такую удачу, Эвиан подобрал писчие принадлежности, положил пергамент на колени и принялся наскоро корябать письмо.
«Здравствуй, Дед Мороз!
Меня зовут Эвиан, и я не знаю, какими словами обычно пишут Деду Морозу. В книге, которую читала мне няня, не было сказано, как правильно написать письмо и как попросить о том, чего хочется. Поэтому буду писать, как умею. Наверное, и время для письма неподходящее: вокруг меня нет ни снега, ни праздника. Но, может быть, у вас сейчас всё иначе, может у вас ёлки, и новогодняя ночь, и самое время загадывать желания, а значит, моё письмо попадет к вам вовремя. Мне с детства хотелось узнать, что это такое – новогоднее чудо. А желание... Я многого хочу. Может быть и того, чего хотеть не следует. Мне говорили, что Дед Мороз дарит подарки тем, кто хорошо себя ведет. А как себя вел я? Боюсь, что плохо. Я вообще демон. Как демон может вести себя хорошо? Дарят ли добрые волшебники подарки демонам? Но я никогда не хотел быть демоном, может это меня оправдывает? Если да, то я уже и тому буду рад. Я не люблю демонов и хочу больше никогда-никогда не попадать к ним под контроль. А лучше бы их и вовсе не существовало. Но этого, наверное, желать нельзя. Еще я хочу, чтобы Муза был сейчас здесь. Или самому попасть к Музе. Хочу, чтобы Муза был жив, чтобы он всё помнил и... наверное, этого тоже нельзя. Тогда я хочу повозку и ботинки. Или нет, лучше бы контракт с демоном вообще отменился. Хочу не быть демоном! Это опять слишком? Я хочу свободно ходить по деревням и городам – хочу уметь изменять свой облик, как изменял для меня Муза когда-то. Не знаю, может, неправильно писать сразу много желаний, но я не могу выбрать. И буду очень благодарен, если хоть что-то сбудется. Простите за сбивчивое письмо. И спасибо за то, что вы существуете. Эвиан».
Эвиан только успел поставить точку, как письмо и уголек исчезли из его рук. А жаль, он хотел еще раз перечитать, убедиться, что написал не бессмыслицу. Но что поделать? Пусть письмо попадет к Деду Морозу как есть. Глупое, наивное письмо. А всё-таки честное. Может, и Эвиан всё-таки не так плох, даже если он демон. Может новогоднее чудо не зависит от того, кто ты такой. На то оно и чудо, что случается просто так.